Цитаты из книги «Белая голубка Кордовы»

питерцы – люди мизерабельные. Они любят плохую погоду – да-да, не смейтесь: в своей тарелке они чувствуют себя, только принакрывшись этим серым небом, как одеялом…

В пригородах явственней чувствуешь смену времен года: не зашнурованная в каменный корсет улиц природа раскинула телеса и вольно дышит на влажных лиловых холмах.

Иногда ее хотелось не то чтобы выключить, но слегка убавить звук.

Слишком большая верность в винах так же вредна, как и в любви…

И говорили питерцы на каком-то высушенном чопорном языке, многие нормальные русские слова заменяли своими местными: буханку называли «булкой», предлагая «булку» к борщу, бордюр звали «поребриком», прихожую – «передней»; подъезд именовали «парадным», и это парадное бывало всегда заколоченным, а жильцы пользовались черным ходом… И что совсем уже бесило в разговоре – все выражались безлично: «мне не взять»… «мне не съесть»… «мне не снять», – вместо внятного: «я не возьму», «я не съем»…

И волнующе пахло ранней загородной весной, чей ветерок почему-то всегда приносит идиотскую надежду на вечную молодость.

Жена – третья, – вздыхая и словно бы извиняясь, говорил Эдуард. – Под старость понимаешь, что менять надо себя, а не жен…

Мадам на отдыхе, мадам имеет право».

«Мадам на отдыхе, мадам имеет право».

Женское имя священно, сокращать его – кощунство, сродни богохульству.