Читать книгу «К далекому синему морю» онлайн полностью📖 — Дмитрия Манасыпова — MyBook.

Дмитрий Манасыпов
К далекому синему морю

 
Жизнь похожа на бои без правил.
Не всегда побеждает тот, кто первым ударил.
И если сегодня ты победил.
То хватит ли завтра воли и сил?!
 
«Не говори», Черный Обелиск

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Карта – Леонид Добкач, Илья Волков


© Д. А. Глуховский, 2016

© Д. Ю. Манасыпов, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Куда ж вы все претесь-то?
Объяснительная записка Вячеслава Бакулина

Устал я что-то. Даже ванговать лень, глядя из заканчивающегося у меня 2015-го в ваш (надеюсь) прекрасный 2016-й. А с другой стороны, как-то мне чем дальше, тем более фиолетово, кто там будет править в Сирии, чем закончится меряние одного престарелого джентльмена амбициями со всем миром и действительно ли изо всех возможных курортов соотечественникам останется (в добровольно-принудительном порядке) только тот единственный, который наш. Пусть такая позиция, если подумать, и совершенно неправильная, а вот фиолетово, хоть ты тресни.

Задумался же я нынче вот на какую тему: отчего это у нас в серии какого героя ни возьми, сплошь натура деятельная и кипучая, что та пачка дрожжей, брошенная в сельский нужник? Непоседы и бунтари, вечно испытывающие в известной части организма острый зуд преобразователя вселенной (каламбур, однако!). Все-то им позарез надо куда-нибудь… по следам приснопамятного пастыря Макара с его молодыми парнокопытными. Одному за приключениями, другому за безопасностью, третьему за любовью, четвертому за местью, пятому за куском пожирнее, шестому за [действительно помогающим] очистителем совести, а какому-нибудь семь тыщ триста пятнадцатому – и вовсе за «звездой кочевой, не гадая». А если погадать или хотя бы подумать сначала?

Помните, ближе к концу прелестной отечественной экранизации трэверсовской «Мэри Поппинс» был диалог Мистера Эй и Леди Совершенство? «Но я иду бороться с несправедливостью!» – «Но не слишком ли далеко вы собрались?»

Вот уж ни убавить, ни прибавить!

Опасаюсь вызвать праведный гнев почтеннейшей публики, и все же продолжу. Благо, чтоб мою карму испортить еще сильнее, изрядно попотеть придется.

Друзья-бунтари и коллеги-бродяги. Вы, которым на месте не то что не сидится, но и ничего полезного, увы, также не делается. Вы, вечно рвущиеся – допустим даже, исключительно с чистыми и бескорыстными помыслами, – в самые далекие края. Вы, потомки и продолжатели славного дела легиона «спасателей», «кормителей», «просветителей», «восстановителей» и «освободителей» всех и вся где-нибудь подальше, на задворках Ойкумены, где сплошь драконы и псеглавцы.

У вас дома – как?

Все ли голодные сыты, все ли скорбные утешены и все ли заблудшие свет узрели? А злодеи местные наказаны – все? А воры (и в исконном смысле этого слова, и в нынешнем) да дураки из властных структур все ли изгнаны?

В общем, дорогой мой народ-богоносец, он же богоборец, не пора ли оставить дела дальних – дальним? Или, по крайней мере, у себя навести порядок прежде, чем пытаться упорядочивать всё и вся в чуждых пределах?

Повзрослеть – не пора? Ведь взрослость, она не количеством седин-годин-морщин меряется. Отнюдь. Ее единица исчисления – ответственность. За свои поступки, за своих детей, за свой дом, за дела соотечественников и правителей, наконец. Нет ничего проще, чем сказать: «Тут, на родине, все плохо. И всегда было плохо. И всегда будет, скорее всего». Сказать – и отчалить куда-нибудь подальше. Но знаете что? Чем больше людей станут рассуждать и поступать схожим образом, тем больше правды окажется в утверждении, изложенном выше. Действительно – и было, и есть, и будет.

Так что когда вы слышите в очередной раз «это меня не касается», «да что я могу», «все равно ничего не изменишь», когда видите очередного Данко, рвущегося своим пылающим сердцем светить кому угодно, лишь бы подальше от родных берез, осин и баобабов, знайте – этот человек еще маленький и незрелый.

Как бы он ни выглядел.

Дом у дороги

Кирпичная стена. Старая, с вывалившимися кусками. С полустертой звездой на облезших воротах. С еле заметными номером войсковой части и двуглавым орлом. Завалившееся двухэтажное здание у КПП. Жирная грязь под ногами. Парок озябшего дыхания. Ярость, закипающая внутри. Ярость, плавно перетекающая в опасность. Опасность, колюче поблескивающая черными гранями злобы, превращающаяся в смерть.

Смерть, лениво и тихо, приближалась к бывшему учебному центру войсковой части. Кралась под шелестящими потоками, низвергающимися с неба. Хитро смотрела темными провалами на рыжие всполохи за стеной. Пряталась за ревом ворочавшейся грозы.

Тучи ворчали, грохотали, полыхали изнутри, наползая друг на друга. Молнии били белыми сияющими вилами. Протыкали черную брюховину неба, жалили землю. С треском, слышным даже за громом, полыхало дерево. Алое пламя не залить молоком черной коровы. Не залить и дождем. Особенно если вместо воды с неба стегает острыми плетьми кислота.

– Чертова ночь… – Чолокян почесал заросший подбородок, покосился в широкую темноту пустого окна, – чертова.

Молния полыхнула еще раз. Воткнулась ломаными росчерками куда-то за разрушенную стену. Осветила голубым темноту на втором этаже большого ангара. Смешалась с багровыми отсветами пламени, лениво ворочавшегося в двух обрезанных железных бочках.

– Такой ночь дома сидеть хорошо, – Чолокян покопался в сумке, достал кусок вяленого мяса и начал неторопливо жевать, – а приходится здесь торчать. Нормально?

Никто не ответил. Силы у людей кончились, когда они месили грязь по дороге сюда. Острый запах аммиака, признак кислотного дождя, смешавшегося с обычным, гнал вперед. Сейчас каждый сидел и отдыхал. Кто как. Людей в ангаре собралось много, человек десять.

– Да и черт с вами… – проворчал, сражаясь с жесткими волокнами, Чолокян, – сидите тут, как бирюки. Пойду к лошадям схожу.

Ржавая, но пока крепкая лестница заскрипела под его шагами. Внизу, подсвеченные еще одной рыже-огненной бочкой, фыркали, сопели, хрустели кормом лошади. Их было всего пять – три вьючные и две верховые. Самого Чолокяна и его спутника. Вернее, спутницы. Тоненькой и замерзшей молодой девчушки, кутавшейся в солдатское синее одеяло у костров. Чолокян, недавно купивший жену, бухтел матерками, глядя наверх, и подкидывал корма своим четвероногим любимцам.

– Скотину жалеет, есть дает, – проворчало что-то мягко-пухлое, закутанное поверх рваного резинового плаща в уйму лохмотьев, – нет бы людям подкинул чего…

– Я тебе сейчас таких свежих и горячих накидаю, отказываться заколебешься! – рявкнул снизу Чолокян. – Ты кто такой, чтобы я тебя кормил, а?

«Мягкое», то ли мужик, то ли баба, заткнулось и спрятало личико, еле видное в свете пламени, куда-то в свое тряпье.

– Не собачься, крещеный, – устало повысил голос здоровенный мужик в теплом армейском бушлате, растягивающий на перилах ОЗК, – не то время.

Чолокян, ругавшийся под нос по-армянски, спорить не стал. Дядька внушал уважение ростом, шириной плеч и выражением единственного глаза. Второй, слезящийся и запавший, пересекал жуткий шрам. Тоже внушавший уважение. Как и двуствольный вертикальный «ИЖ».

– Сейчас сообразим, Сережка, чего поесть, – дядька подмигнул мальцу, прицепившемуся к нему где-то в Абинске, тех трех кварталах, что остались. – И с другими поделимся.

– Добрый ты какой… – высокая, не годам гибкая женщина с седыми волосами усмехнулась. Волосы серебрились даже в плохом освещении. – С чего вдруг?

Дядька не ответил, начав заниматься куртешкой мальчика. Сережка, живой пострел лет двенадцати, смотрел на него во все глаза. Он порывался помочь, но мужик, явно чего-то опасавшийся, запретил ему вставать с лежанки и укутал в плащ-палатку. Мальчонка, привалившись к рюкзаку, порой кашлял.

– Ну-ну, – седая усмехнулась, блеснув оставшимися зубами. Прореха во рту темнела внушительно. – Еще и заботливый…

Дядька повернулся. Красивым и опасным движением матерого хищника. «Мягкое», кутавшееся в отрепья, замерло. Замер Чолокян, даже не опустив ногу на ступеньку. Замерла его супруга. Замерли остальные. А вот седая плевать хотела на красивую хищность. Только положила руку на роговую рукоять выгнутого большого ножа, сделанного из автомобильной рессоры.

– Я не добрый, – дядька усмехнулся, – просто не такой злой, как ты… Багира.

Седая вздрогнула. Да так, что даже подбородок дернулся в сторону. Пальцы, сжимающие рукоять, разжались. Одноглазый кивнул и бросил ей плоскую банку.

– Чертова ночь, – повторил Чолокян, сев рядом с женой и погладив ее по плечу. Свою верховую он гладил куда нежнее. – Не надо ссориться. Место плохое.

– Все у тебя плохое и чертово. – Коренастый седобородый дед, одетый в что-то, больше всего напоминающее тулуп, развязал горло вещмешка. Качнулся, блеснув отсветами пламени, большой крест. – Вот, братие и сестры, к общей трапезе. Не побрезгуйте.

Чолокян, потянув носом, замер. Запах, что и говорить, не казался приятным. По первости и для тех, кто его не понимал. Чолокян понимал. Темная старая ладонь держала густо пахнущий козий сыр. Крепкое запястье, уже покрытое пигментными пятнами, обвивали четки.

– Тебя-то, отец, куда понесло? – женщина, названная одноглазым Багирой, вздохнула. – Ты же из ахтырской церкви?

– Храма, дочка, – поправил ее священник, – а звать меня Евдокимом. Приживался я там, теперь решил дальше пойти. Вера сейчас-то ой как нужна. Без нее, что говорить, плохо людям. Души слабеют, а где душа ослабела, там и тело гибнет. Угощайтесь, мне вот добрые женщины на дорогу собрали. Недалеко только ушел.

– Вера… – одноглазый хмыкнул. – Тело слабеет от недостатка витаминов, нормального белка, болезней и…

– Дайте поесть уже, – фыркнуло «нечто» и потянулось к перевернутому пластиковому ящику, где уже кто-то незаметный резал сыр. – Вера, тело… жрать хочется.

Отец Евдоким вздохнул:

– Вера должна быть. Она же вперед нас движет, заставляет в даль смотреть…

Глава 1
Долгая дорога к дюнам

Самарская обл., город Отрадный

(координаты: 53°2200с. ш. 51°2100в. д.),

2033 год от РХ

Грохотало. Снаряды, разрываясь, крошили кору, рубили ветки. Свистели осколками вокруг, изредка вспарывая землю совсем рядом. Остро несло порохом. И кровью. В том числе и его.

Холодало. Замерзшая земля резала тело. Кружась, медленно и плавно, падали снежинки. Ложились, блестя узорчатой белизной, закрывая грязь. Первые вестницы грядущей зимы. Ровно и мягко покрывали все вокруг белым ковром. Не таяли даже на лице, практически остывшем.

Он плыл вместе с ними, так же тихо и спокойно. Закрывая глаза и засыпая. Боль осталась позади. Боль отпустила, из острой кромки ножа, полосующего тело, превратившись в пульсирующий алый коридор. Воздух, крошащийся льдинками снаружи, здесь колыхался мягкими теплыми волнами. Заставлял нырять в покой и тепло, глубоко и безвозвратно.

Тихая глубина засасывала. Обхватывала со всех сторон, ласково сжимала и утаскивала все дальше. И потом неожиданно устремилась вверх. Он улыбнулся, все понимая и глядя вниз, на такое ненужное и хрупкое тело. Пора засыпать…

Тепло задрожало. По красному стеклу пробежали еле заметные трещинки. Дрожь стала сильнее, трещины, хрустя, разбегались все шире. Он хотел закричать, помешать, не допустить, совершенно не желая останавливаться. Не получилось. Сияющий холодом мир ворвался внутрь, разорвал теплый персональный тоннель покоя. Разнес к чертям и в клочья мозаику, переливающуюся добром и всеми оттенками алого. И вот тогда…

Морхольд захрипел, взвыл, надрывая связки. Вцепился в мерзлую землю, ломая ногти и раскрывая рот. Забился, жадно хватая воздух всей грудью, захлебываясь в страшном кашле. Перевернулся, ничего не видя, растерянно тыкая руками вокруг.

Над головой грохотало и свистело. Бой явно не думал заканчиваться. И пора убраться отсюда. Раз уж не вышло помереть.

Рука наткнулась на что-то покрытое снегом, свалявшееся и мохнатое. А, да, чертов кот чертова башкира. Морхольд, раскорячившись черепахой, встал на четвереньки. Боль вернулась. Боль пронзила насквозь. От лопаток и до самых пяток. Он стиснул зубы, мотая головой и воя от нее, безбрежной и яростной. Надо, надо двигаться. Чертов кот…

Чертов кот оказался тяжелым. Отползать, таща лохматую зубастую скотину, оказалось нелегко. Но кошак явно не так мертв, как казался. Во всяком случае, почему-то хотелось в это верить. Морхольд нащупал толстый кривой сук, схватился покрепче, плюнув на проткнувшие ладонь острые шипы. Взвыл еще раз, вставая на ноги. И, волоча за шкирку волосатую и усатую подлюку, шатаясь и не чуя левую ногу, двинул отсюда к чертовой матери.

Кто и кого побеждал? Да все равно.

Убралась ли Даша и ее новые спутники? Да накласть.

Все потом. Сейчас надо еще раз выжить. Раз уж почему-то не вышло помереть.

Согнутая фигура, ковыляя и прижимаясь к деревьям, уходила в белую отвесную стену снега.

* * *

Снег угомонился к ночи. Разом взял и перестал валить. И даже начал таять. На небе, как и обычно, клубилось и густело серое и непроглядное.

Костерок, разведенный от одной из трех оставшихся спичек, трещал в ямке. Укрывшись под длинными корнями наполовину вывороченного дерева, Морхольд сопел и потел. Боль не проходила. Но хотя бы не стреляли вокруг. И вряд ли кто сейчас станет его искать.

Кот, и верно оказавшийся живым, блестел оставшимся глазом и еле заметно подрагивал усами.

– Морда… – Морхольд вздохнул, – куда так отожрался?

Кот не ответил, чего и следовало ожидать. Еле слышно мявкнул чего-то и закрыл глаз.

– Спи, рожа… – Морхольд матюгнулся, – а я вот хренушки усну, судя по всему. Дожил, с котом разговариваю.

Кот не шевелился. Чуть подрагивало одно ухо, рваное, но зато с уцелевшей кисточкой на самом кончике. Морхольд, шипя, вытянул левую ногу. Спину прострелило от самой середины, ударило эхом до колена. Неожиданно захотелось стать маленьким мальчиком, уткнуться маме в грудь и поплакать.

– Твою за ногу… – он выдохнул, зябко поежившись. Костерка-таки не хватало для тепла. Зубы пока не стучали, но надолго такое счастье?

Он сгреб редкую сухую листву, устроив лежбище. Прислонился спиной к корням, закрыв глаза. Хорошо, куртка более-менее уцелела. Хотя прорех в ней столько, что в пору называть ее решетом. Холодно, сука. Голодно, мерзко, больно… Да и вообще… каково оно, осознать, что умирал?

Морхольд что-то шептал под нос, совершенно не понимая, что организм все-таки сдался и начал засыпать. Последняя мысль крутилась вокруг холода и возможного воспаления внутренних органов. Потом она преобразилась в шуршащую упаковку самого настоящего «Сникерс кинг-сайз» и разорвалась фейерверком на день Победы.

* * *

Проснулся он от нескольких желаний сразу. Хотелось, ни много ни мало, а есть, ссать и выпить таблетку «нурофена». Или еще какого обезболивающего. Потому как боль, спрятавшаяся на ночь, вернулась. Морхольд зашипел, заставив все так же дрыхнущего кота открыть глаз. Судя по чистой шерсти на боку, животина за ночь ни разу не перевернулась.

– …, твою … и … в … на … Распрямить твои кудряшки, – он отхромал подальше, злясь на ненужные вроде бы правила приличия. Кого тут стыдиться, кота?!

Хотя, уже возвращаясь назад, понял, что поступил правильно. Не гадь там, где ешь. Или живешь. Пусть даже в их с котом пещерке они и не жили, и с едой туго. Один хрен, нечего расслабляться. Тем более, что идти, неожиданно, стало легче.

Еще вчера, добравшись сюда и разведя костер, Морхольд попробовал немного разобраться в собственных повреждениях. Выходило не особо хорошо, но не так страшно, как казалось. Глаз пришлось прикрыть повязкой из чудом оставшегося на поясе остатка прокипяченного бинта. Левая ладонь превратилась в отбивную, совсем как после удара кухонным молотком. Первого удара, когда мясо еще не в лохмотья, но… и этого хватает. Ну очень неудобно и больно. Скорее всего, два оставшихся ногтя слетят к чертовой бабушке в течение пары дней. Но, самое главное, на спине крови не оказалось.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «К далекому синему морю», автора Дмитрия Манасыпова. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Боевая фантастика». Произведение затрагивает такие темы, как «постапокалиптика», «сверхспособности». Книга «К далекому синему морю» была написана в 2016 и издана в 2016 году. Приятного чтения!