Отзывы на книги автора «Джулиан Барнс»

Есть у меня, пожалуй, всё же одна дурная привычка в отношении книг. Очень долго отчего-то не возвращаюсь я к тем авторам, которые "зацепили" в хорошем смысле этого слова: потрясли, покорили сюжетом и очаровали слогом. Один из таких, несомненно, талантливых писателей-прозаиков - англичанин Джулиан Барнс, чей роман - Джулиан Барнс - Попугай Флобера - до сих пор вспоминаю как что-то невероятно яркое, сильное, глубокое (хотя и несколько противоречивое). А ведь прошло с момента прочтения той книги Барнса уже более трёх лет...

Вот потому, наверное, и в "Предчувствии конца" не сомневалась - в смысле, понравится мне или нет, приняв как данность литературное мастерство автора, которое, я уверена, вполне можно оценить и по одной прочитанной книге.

Сомневалась я скорее насчёт другого. "Предчувствие конца" - книга-номинант престижной Букеровской премии 2011 года, а с литературными премиями у меня по жизни часто складывается не очень. Но опасения эти, впрочем, были совершенно лишними. Барнс все так же прекрасен - что в "Попугае", написанном еще в 1980-х, что в "Предчувствии...", увидевшим свет в 2011-м. Умело играя на тонких и чувствительных струнах человеческой души, задавая между делом читателям непростые, неудобные, провокационные вопросы, обрушится настоящей драмой исковерканных судеб...

А ведь ничего - абсолютно ничего! - не предвещало той ударной дозы "стекла", которой нас завалит под конец истории. И слово "душераздирающее" - это, пожалуй, ещё мягко сказано.

Роман Барнса начинается с истории о дружбе (ей и посвящена, как мне показалось, большая часть этой книги, но не вся) школьников элитного учебного заведения. Вначале в их компании было трое, затем к ним присоединился новенький - Адриан. Человек, у которого на всё есть собственное мнение, часто - непопулярное, он не боится авторитетов (в том числе учителей, чем сразу же вызывает уважение одноклассников), для своего возраста, довольно юного, он очень умен и начитан и сходу занимает место главного философа в их тесном мальчишеском кружке.

После окончания школы судьба разбросит их по разным городам и университетам, оставив лишь счастье переписки (действие происходит в шестидесятые, и переписка, соответственно, бумажная) да редких встреч друг с другом.

Каждый из них пойдёт по жизни собственным путём, только вот путь одного из их четвёрки оборвется слишком неожиданно и стремительно, причинив немало душевной боли главному герою книги (от его лица, кстати, ведётся повествование) - Тони Уэбстеру. Странное ощущение не покидает на протяжении чуть ли не всей книги, что эта незапланированная смерть друга в какой-то степени подкосила и его, предопределив дальнейшее течение жизни. У него и жена, и ребенок, и работа, затем пенсия - но отчего мыслями он постоянно обращается к былому, что - или кого - он там так упорно хочет найти? Что вспомнить или что пережить, что забыть, а что оставить на веки вечные?..

Размеренный порядок пенсионных будней нарушает странное обстоятельство - получение наследства от человека, с которым он очень давно не поддерживал связь. Расследование обстоятельств этого запутанного дела приведёт героя к жутким открытиям - о самых близких людях и, главное, о самом себе, что снова перевернёт его жизнь, как когда-то смерть товарища.

За давностью лет многое стирается из памяти. Даже собственный образ становится в какой-то мере красивой ламинированной картинкой, когда кажется, что поступал всегда так, как должно, по велению разума, и иного выхода у тебя не было. Через десятилетия же отчетливо видно, что поступал тогда эгоистично, совершенно не думая об окружающих тебя людях и не желая о них думать, считая себя отчего-то центром мира, не задумываясь даже на минутку о том, что у других тоже есть душа...

4,5/5,0 Невообразимо грустной получилась у Джулиана Барнса эта история, в которой никто, в общем-то, и не виноват. Так сложилась жизнь, несчастья порою просто случаются, никто из нас от них не застрахован. Но никогда нельзя ставить себя выше других на том лишь основании, что тебе не пришлось пережить то, что испытали они... И к прошлому возвращаться все же не стоит. Как там у поэта: "Не возвращайтесь к былым возлюбленным. Былых возлюбленных на свете нет..." Поэты никогда не обманывают...

Этот роман критики называют первым произведением британского постмодернизма. Я видела эту фразу во многих аннотациях и статьях о творчестве Барнса, но все же она меня смущает. Постмодернизм есть такое молодое направление, что теоретическое его обоснование все еще находится на стадии жарких научных споров уровня "кто-во-что-горазд". Однако есть два аспекта постмодернизма, которые настолько выразительно прорисованы в романе, что это делает его, может быть, и не первым, но одним из ярчайших. Это ирония и хаос. Они везде, на каждой странице, в каждой строчке. Например, во время чтения глав "Безбилетник" и "Религиозные войны" мне казалось, что я плаваю в барнсовской иронии и сарказме, как Алиса в море слез. Ибо их там не просто много, а очень много. А вот хаотичная структура романа, с моей точки зрения, лишь скрывает хорошо выверенную глубинную организованность. Сам Барнс настаивает на абсолютной рандомности истории:

Мы упорно продолжаем смотреть на историю как на ряд салонных портретов и разговоров, чьи участники легко оживают в нашем воображении, хотя она больше напоминает хаотический коллаж, краски на который наносятся скорее малярным валиком, нежели беличьей кистью. История мира? Всего только эхо голосов во тьме; образы, которые светят несколько веков, а потом исчезают; легенды, старые легенды, которые иногда как будто перекликаются; причудливые отзвуки, нелепые связи.

Но роман доказывает обратное. Хаос есть порядок. Все связано. Пусть на первый взгляд эта связь кажется пустышкой - будь то древесные черви, или упоминания о Ное - но на самом деле именно такие мелочи и творят историю, они становятся ее канвой, по которой позже мы уже вышивает нитками серьезных и значимых событий.

Отдельно хочу сказать об интермедии. Я давненько не читала о любви ничего настолько сильного. Не сиропного, а правдивого, порой жестокого, но все равно возвеличивающего это вечное чувство. Я уверена, что к этой главе я вернусь в своей жизни не раз.

Я также хочу предупредить людей... ммм... активно верующих, что этот роман не для вас. Барнс ставит под сомнение все и вся. И церкви, и вере, и Богу тоже досталось нехило.

Совершение хороших поступков из плохих побуждений против совершения плохих поступков из хороших побуждений. Как великие идеи вроде Церкви увязают в бюрократии. Как христианство, которое вначале ратовало за всеобщий мир, подобно другим религиям кончает насилием. То же самое можно сказать и о коммунизме, о любой великой идее.

или

Религия выродилась либо в будничное нытье, либо в законченное сумасшествие, либо в некое подобие бизнеса, где духовность путается с благотворительными пожертвованиями.

Но для меня этот роман стал одной из лучших книг, прочитанных в последнее время. Все больше и больше влюбляюсь в Барнса. Аж повизгивала от восторога, когда услышала, что ему наконец-то дали Букера. Любоффф...

10 / 10

Выбирая это произведение по одной лайвлибовской игре, я и предположить не могла, что оно окажется таким необычным, увлекательным и совсем (в итоге) не о Флобере. Вернее, не только и не столько о нем, как о литературе вообще, взаимоотношениях читателя, писателя, издателя, критика, труде и смысле работы любого автора на примере как раз Флобера. (Состоялся настоящий урок литературоведения:)

А еще это произведение, как ни странно, о самом Джулиане Барнсе. Очень много будет здесь подробностей из жизни автора, иногда совершенно не к месту, порой возникало ощущение, что автор несколько, я бы сказала, "рисуется" перед читателем, но, видимо, это просто такой стиль письма:). Почему-то до настоящего момента не читала ничего у этого автора, а зря: легкий и остроумный ироничный стиль, "игры" с читателям, неожиданные вопросы и не менее неожиданные ответы (спорные в большинстве случаев, но очень оригинальные), игра слов и необычайная находчивость, что касается жизнеописания самого Гюстава Флобера.

Отношение к Флоберу у Барнса, видимо, все-таки двоякое. Восхищается им безмерно на протяжении всего своего литературоведческого труда, защищает от любых (даже самых надуманных, бульварных, высосанных из пальца, нападок и грязных слухов (и, к примеру, опровергает сплетни о том, что Флобер был гомосексуалистом - хотя, с другой стороны, сейчас-то мы как узнаем всю правду и другой вопрос: что с того, разве от этого у кого-нибудь может поменяться мнение о любимом писателе. нет же. мне кажется. Не верит Барнс и в миф о самоубийстве Флобера: не такой он, Флобер, человек, чтобы так легко сдаться...) Но в то же время зачем-то Барнс рассказывает нам, читателям, что Флобер заразился сифилисом и вообще был частым гостем у женщин легкого поведения, оказывающих интимные услуги - вот и к чему нам эта информация, тем более что есть и врачебная этика, уж кому как не самому Барнсу об этом знать (он по специальности врач, как он часто упоминает в своей книге...)

Автор расскажет, естественно, о детстве и взрослении Флобера, его по-настоящему близких людях, его увлечении женщинами, его бесхитростной манере вести разговор (был часто грубоват в общении, любил прямоту и искренность), приведет его хлесткие цитаты, опишет нам его отношение к критике...

Вся книга довольно позитивная (не смешная, нет, автор все же отдает дань гению великого писателя), но некоторые пассажи особо умилили) А еще, оказывается, фамилию Флобера часто путали и как его только не называли: Фобер, Фобе, Фубе, Фламбар, Фольбер...

А конец книги - так вообще ода творчеству писателя (не могла не привести, так как уж очень красиво и, по-моему, мудро и правильно написано):

"Флобер учит вас смотреть на истину и не отворачиваться, узрев последствия; он учит вас, как разъять реальность на составные части и осознать, что Природа - это всегда смешение жанров; он учит вас максимально точному использованию языка; он учит главенству Истины, Красоты, Чувств и Стиля. Он учит смелости, стоицизму, дружбе; воспевает ум, скептицизм и остроумие; он учит доблести оставаться с собой наедине в собственной комнате; ненависти к лицемерию; необходимости выражаться прямо".

Я у Флобера читала только "Госпожу Бовари" и, признаюсь, роман произвел на меня мощное впечатление. 2011-й год, а помню до сих пор и что-то нет охоты перечитывать, слишком уж драматичная история...Но вот с другими произведениями Флобера ознакомиться захотелось. Как, впрочем, и с другими романами Барнса.

5/5, бывает, что книга превосходит самые смелые ожидания и уводит мысли совсем не в ту сторону...

Мы придумываем свою повесть, чтобы обойти факты, которых не знаем или которые не хотим принять; берем несколько подлинных фактов и строим на них новый сюжет. Фабуляция умеряет нашу панику и нашу боль; мы называем это историей

У Барнса получились великолепные истории, очень увлекательные и интересные. Известные события, но в неожиданной интерпретации. Например, экспедиция Ноя с точки зрения "безбилетника" - жука-древоточца, контрабандно пробравшегося на корабль. Его комментарии поведения Ноя и семейки. И почему некоторые виды животных так и не пережили это приключение.
Или захват террористами круизного лайнера. Ужас мгновенного перехода от обычной благополучной жизни в ситуацию, когда что бы ты не сделал - все будет беспросвестно плохо. Проблема лучшего выбора в худшей ситуации. И невозможность достойного выбора. И о каком достоинстве может идти речь под пулеметным прицелом.
Или средневековый процесс об отлучении от церкви - со всеми судебным формальностями и соблюдением процедур, если не учитывать того прискорбного факта, что в качестве ответчиков выступили... термиты, которые и были благополучны заклеймлены.
Или объединенные темой морских путешествий "Три простые истории", хотя казалось бы, что может быть общего у истории об Ионе в чреве кита; спасшемся с "Титаника" трансвестите и высланном фашистами корабле с евреями, который мировые державы цинично отфутболивали друг другу.
Сон - неожиданный взгляд на Новый Рай, в котором сохранили возможность умереть, уже насовсем. Но только тогда, когда человек не просто попросит, а действительно этого захочет. Поскольку исполняются все желания, становится скучно. Быстрее всего надоедает людям с невысокими запросами и легко выполнимыми желаниями - еда, секс, шопинг и тп. Дольше всех задерживаются те, кто занят интересным делом - ученые (читают книги и спорят), юристы (разбирают старые дела). А писатели, художники и музыканты "как-то чувствуют, когда их лучшее произведение уже создано, а потом потихоньку угасают."
И Интермедия - прекрасные размышления о любви

Любовь не изменит хода мировой истории; но она может сделать нечто гораздо более важное: научить нас не пасовать перед историей, игнорировать ее наглое самодовольство. Я не принимаю твоих законов, говорит любовь; извини, но они не внушают мне почтения, да и дурацкий же мундир ты на себя нацепила. Разумеется, мы любим не ради того, чтобы помочь миру избавиться от эгоизма;
но это одно из непременных следствий любви.

Множество аллюзий, перекрестных ссылок, половина текста просто просится в цитаты. Барнс талантливо отходит от традиционных представлений об истории и это весело.

История — это ведь не то, что случилось. История — это всего лишь то, что рассказывают нам историки.

Очень четкая книга.
Барнс начинает нравиться мне все больше и больше, и если первая моя барнсовская книга показалась мне простоватой, то здесь я удовлетворена вполне.

История Тони, Адриана и Психички Вероники (несмотря ни на что не согласиться с Маргарет я не могу) цепляет, держит, назовите как угодно.

А еще это книга о Времени, о том как оно может перевернуть, изменить, о том как оно может менять и меняться само.

Тони. Таких как Тони много. Он, по его собственному признанию, середнячок во всех отношениях. Он обыкновенный, нет у него каких-то ярких черт, нет индивидуальности. Такие люди обычно живут в гармонии с собой, с окружающим миром, с реальностью. Такие люди доводят начатое до конца, не хватая звезд с неба одной усидчивостью, методичностью порой достигают большего нежели способные разгильдяи. Такие люди несколько скучноваты, обыденны, но зачастую семейная жизнь с ними комфортна и беспроблемна. Такие Тони учились с нами в институтах, работали в наших офисах, такой Тони смотрит на нас со страниц книги.

Правда мне самой в силу еще какой-то горячности охота было дать ему пинкс, чтоб не ныл, не тупил, а действовал. Что характерно, у меня есть такой знакомый, очень похожий на главного героя, в том же возрасте, что и Тони из второй части. Так вот, мне постоянно охота отвесить ему подзатыльник по тем же причинам.

Вероника Психичка. Ее я понимаю меньше, возможно потому что самой мне характерно диаметрально противоположное поведение, хотя молодая Вероника мне будет поближе постаревшей, может позже я пойму и ее. Но оттого, что я не разделяю ее мысли, она не стала для меня менее интересной, напротив.

Адриана полностью автор нам так и не показывает, он все время появляется и исчезает, а именно Адриану отдана наибольшая моя симпатия, хотя я не могу принять его последнего решения, и соответственно очень сердита на него, так как сердятся учителя на любимого, но внезапно нахулиганившего ученика. Адриану в отличие от Тони, и может быть даже Вероники ( как знать что впереди) не дано осознать, переоценить своих поступков времен молодости. А жаль. Его переоценка была бы очень интересна. Но тогда не было бы книги.

И еще интересный момент. Я не так часто читаю современные книги, и поэтому для меня это первая книга, наполненная такими словами как гаджет, сервер какой-то там для определения ip адреса, ну и т.д. Это просто забавность. Моя личная.

Эту книгу можно возвести в абсолют. Языка, идеи, подачи, размера в конце концов. Барнс умеет вешать в граммах.

Что мы знаем о времени? Ровным счетом ничего, так же как и осамих себе в этом времени и вне его. Уверена ли я, что через энное количество лет, все, что пишу сейчас не покажется мне абсурдным, постыдным и пустым. Могу ли со стопроцентной уверенностью сказать, что этот момент вообще сохранится в моей памяти?
Может быть время это глубина? Ты ныряешь, все дальше и дальше погружаясь в непроглядную толщу, время над тобой, под тобой, вокруг тебя, оно везде. Но с другой стороны оно исключительно субъективно. К вам никогда не приходило ощущение, что на самом деле существует только здесь и сейчас, не в плане легкомысленности сущестования, а в принципе. Есть только то, что мы видим, я пишу эти строчки, а где-то в Австралии в это же время скачут кенгуру, но для меня они не более, чем статисты, второстепенные герои, которые позволяют более менее точно представить картину мира, для себя естественно. Даже собственный муж, который сидит в комнате пока я напеваю в душе становится фигурой размытой и как бы несуществующей. Он скрыт от меня несколькими стенными перегородками, я не слышу, не вижу его, его нет в моем времени.

твердо знаю одно: есть время объективное, а есть субъективное,, которое ты носишь на внутренней стороне запястья - там, где пульс.

там, где бьется сердце, добавила бы я. Скачут кенгуру, течет вода, в одном и закрытых научных центров России тикают на стене часы с эталонным временем, а между тем ни один из этих моментов не является достоверно точным. И только свой собственный пульс можно прощупать.

Еще момент, на который натолкнула меня книга, что мы в целом знаем о других людях? О самых близких нам? Мы не лазили им в голову, так почему мы так уверены, что, то что мы принимаем за храбрость, задумчивость или склонность к философствованию на самом деле таковыми и являются? Нельзя быть предельно искренним даже, если очень стараешься, твой оппонент может тебя не так понять, он смотрит своими глазами, меряет своим временем.

Время течет своим чередом, стройный и ровный ряд воспоминаний превращается в лоскутное одеяло, и мы уже не так уверены, в том, а не произошла ли подмена понятий? Может быть все было не так. И, если с нашей точки зрения все верно, что об этом событии думает другой человек? Открывается ли нам со временем правда или просто дается возможность по иному взглянуть на тот или иной момент? Историю пишут победители... тут требуется уточнение: публичную историю пишут победители, а побежденные ее даже не читают, позволяя себе обманываться, сочиняя и корректируя исключительно свою версию событий, щадящую самолюбие. Так значит истории две? Скорее их бесчисленное множество, 7 млрд. историй, ровно по количеству, ныне живущих на Земле...

Ах, да... после столь восторженных пассажей, не могу, не объяснить почему же все-таки 4 балла. Меня всю дорогу бесила Вероника, это просто ужасно. Абсолютно невменяемая особа, "Психичка", как точно выразилась другая героиня романа. Я вообще теряюсь при виде таких неадекватных людей, способных встать и уйти посредине разговора, не потому, что обиделись, а просто так, надоело. Она зовет главного героя на свидание, а сама устраивает какие-то дикие покатушки на машине, не перемолвившись с ним и парой фраз, мол сам догадайся, что я имела ввиду. Сходи туда, не знаю куда, там лежит, то, о чем я сама не знаю... Может быть этот типаж был введен в роман, чтобы подчеркнуть его глубину и трагику, придать интриги, опять же.. Не знаю, на мой взгляд, если бы Вероника так не мудрила, было бы ни чуть, не хуже. И последние заключительные строки романа выстрелили бы стой же силой и попаданием. Но... кто знает, что я подумаю об этом завтра...

Сэр Джек - весьма и весьма колоритная личность, делец и банкир, владелец заводов, газет, пароходов - приближаясь к критическому возрасту, задумался, нет, не о вечном, а о том, чего бы еще такого великого сотворить, чтобы его имя таки вписали в Историю золотыми буквами. Так рождается амбициозный Проект - создать туристический рай из всего самого наиаглийского, квинтэссенцию Англии на площади в 150 квадратных миль. С чем у Вас ассоциируется Англия? С красными автобусами? Котелками? Пудингом? Королевской семьей? О, что бы Вы не выбрали, поверьте, сэр Джек и его команда уже подумали об этом.

Джулиан Барнс сотворил на редкость разноплановую книгу. На этот раз к традиционным самокопаниям и препарированию отношений (в лице Марты Кокрейн, Штатного Циника Проекта) добавились рассуждения о традициях и зарисовки будущего. И все это - по-прежнему свежо, ярко, живо, остроумно, не бездумно. И, перелистывая страницы, то любуешься английскими пейзажами (На дворе было начало июня, до Праздника оставалась неделя, и погода-притворщица строила из себя лето. Ветер утих, и медлительные шмели не столько летели, сколько плыли сквозь густой аромат свежескошенной травы), то давишься от смеха (Ну-ка, все вместе, — весело вскричал сэр Джек, — НА ХЕР ТУПИКОВ!), то восхищаешься меткому замечанию (Это потому, что вы англичанин.. Чужое прикосновение вы воспринимаете как агрессию), то спотыкаешься на очередном "ну надо же! как он мог так точно написать про МЕНЯ?" (а это личное). А еще меня по определению не могут оставить равнодушной персонажи-историки и рассуждения о прошлом.

Восторг. Чистый восторг.

Что можно ожидать от Джулиана Барнса? Ну, в принципе, неизвестно чего. Да, неоднократный номинант Букера, однократный его лауреат ― факты сомнительные, подковывающие интерес. Почему ж он так ценим? Действительно ли его книги стоят того, чтобы я их прочитал? Определенно стоят. Да уж, скажу я, восторженно-мечтающе. Артур совместно с Джорджем оказались выше всяких похвал. Литературная находка для тех, кто любит, чтоб в одной книге было всего и побольше.

Роман построен довольно интересно: главки, поначалу идущие отдельно, в конце концов совмещаются; это две сюжетные линии, это рассказы о двух характерах, разделённых не только несколькими десятками лет, но и пропастью ― столь разных и противоположных. Барнс ― очень умелый рассказчик. Он подмечает все тонкости этих различий, и социальных, и нравственных, духовных. Джорджевская внешняя непохожесть на остальных, его "ненашенскость", отмечаемая еще с детства, в зрелом возрасте все больше и больше проявляется, перерастает в некий комплекс, с которым он смиряется. Для окружающих он необычен во всем, общество его никак не хочет признавать. Но он и не очень желает этого. Поэтому и возникает резонный вопрос: рождаются ли люди особенными (причём сейчас я говорю не о какой-то гениальности или даже одарённости, нет), не приспособленными к привычным обычному человеку коммуникациям, взглядам, или же его окружение давит на него, лепит из него существо, которое угодно ему, которое будет принято? Но ведь из всех не сделаешь и не слепишь человеческих существ по образу и подобию, известному бог весть кому и бог весть с кого слепленных (кто является тем идеалом и что брать за идеал?). Этот вопрос чрезвычайно сложный, и неоднократно находит отклик как в литературе, так и у меня в душе (благо я не одинок). Вообще тема одиночества и покинутости ― это лейтмотив "Артура и Джорджа", я считаю. Даже сам сэр Артур Конан Дойль во всей своей уверенности в себе, упорстве, смелости, состоятельности не обделен и не лишен чувств потери, отчего испытывает глубокую внутреннюю опустошённость. Ему суждено испытать немало, от чего текст поворачивается к нам своей дополнительной гранью, не менее занятной. Барнс показывает нам Дойля обычным человеком, каким он и был. Но главным героем мог быть и не АКД, но ведь тогда было не так интересно, правда? Через скрупулезно выверенные строчки о бытности Автора Шерлока Холмса Барнс прослеживает (а мы с ним) минуты, часы, дни и годы, когда Артур живёт в счастье и согласии, и, казалось бы, ничего не предвещает дальнейшего развития, будущих горестных расставаний и счастливых приобретений. Артур оказывается в неприятной ситуации: с одной стороны, опасается получить порицания общества (о да, как мы этого все боимся, но каждый в своей степени) и родных, с другой же сердце жаждет другого. Эти душевные метания меняют его, но не ломают. Характер и темперамент, а ― ГЛАВНОЕ ― случай помогают выбраться из, казалось бы, тупиковой ситуации. Парадокс, но взаимосвязь не очень приятных моментов помогает сразу нескольким обрести своё собственное счастье пусть путем немалых усилий. Барнс-то плетет свое кружево!

Детективная линия ― да, это фон. Но какой! Это же просто проглатывается с незаметной скоростью и быстротой и любимым "а что же дальше?". Но, как бы ни уверял нас издатель на обложке, главное здесь вовсе не это. Просто через случай всегда удобнее раскрыть характеры и объяснить поступки героев, хотя это и не всегда получается. Грань за гранью поблескивает этот прекрасный камень, приобретая огранку, заметили? Что же это за детективная линия? Это история переживаний и извечный поиск истины. "Кто виноват? " ― вот главный вопрос, как обычно в детективах. Но вы, наверное, поняли уже из всего вышесказанного, что просто детективом здесь дело не ограничится. Но верить или не верить тому, что говорят? Права ли полиция? Или всё это сфабриковано? Много вопросов, и ответы на некоторые вам удастся найти в книге, но на большинство придется отвечать самим.

Что же до меня, так Джордж оказался близок мне. И я утащу память о нём как о герое, которому я больше всего сопереживал, ибо мы похожи.

Тут он понял, что это конец. «И чей-нибудь уж близок час». Он попытался растолковать самыми простыми словами, что в доме у маршала Тухачевского никогда не велись политические дискуссии, что там устраивались сугубо музыкальные вечера, а государственные дела оставлялись у порога, вместе с верхней одеждой.

Один из лучших философско-биографических романов последнего времени. Я уже встречался с работами Джулиана Барнса и оценивал его талант, но никогда бы не подумал, что сможет написать такой зачетный для меня роман в классическом русском стиле! Даже тут, в обычно тексте в середине романа мы случайно натыкаемся на цитату из стихотворения Пушкина "Брожу ли я вдоль улиц шумных".

И пусть этот роман совсем небольшой и прочитать его можно за один вечер, он получился таким глубоким, что в действиях и мыслях одного описанного здесь человека отражается шум всей советской эпохи, "Шума времени" - кстати, это название взято сюда не просто так, а, как говорится, по поводу! Ведь название романа полностью повторяет автобиографическое произведение Осипа Мандельштама. Трех небольших разделов за глаза хватило полноценно осветить главного героя - знаменитого композитора с мировым именем Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Как три жизненных кита в неповторимой судьбе героя.

Его, конечно, избаловали, ведь он рос «маменькиным сынком»

Да, роман уместился в двести страниц, но они написаны на одном нерве. У меня сложилось при чтении два основных обманчивых ощущения: роман писал русский человек, глубоко знакомый с нашей классикой, и "автор написал роман о человеке, которого знал лично, тот молчит о себе, а автор своей работой захотел объяснить всему миру, почему судьба этого человека сложилась именно таким, неожиданным образом.

После прочтения я понял, что если такие "крамольные" мысли закрались в мою голову, то это только означает одно - автор продемонстрировал свой высший пилотаж, приехав на "чужую территорию и утерев нос местным папашам мюллерам".

Наверно, в этом заключается одна из уготованных человеку трагедий: наша судьба - с годами превращаться в тех, кого мы больше всего презирали в молодости.

В этой одной фразе сказано все. И как может случаться скачок - переход на новый level - свою версию, предложил Барнс в этом романе. Каждому человеку нужно иногда делать выбор, который меняет всю его последующую жизнь. Автор предподнес нам на блюдечке два таких эпизод из жизни одного из самых талантливых композиторов двадцатого века.

И все равно, запомнится для обывателя самое яркое - не те отписки, которые не глядя он подписывал, работая первым секретарем Союза композиторов СССР. Для меня Шостакович - это знаменитая Ленинградская Симфония и, конечно, же торжественный вальс. И снова, как и автор обращусь к Пушкину: "И от судеб защиты нет"...

Нет, может, лучше, вспомним вместе задорную музыку утренней гимнастики и слова диктора "Выпрямитесь, голову повыше, плечи слегка назад, вдохните, на месте шагом марш…" - представьте, и их я нашел в этом романе!

Джулиан Барнс - патологоанатом душ человеческих и профессор по анатомии чувств. Каждая страница «Одной истории» - это ядовитый концентрат мысли, проповедь и заупокойная служба для всех романтиков этого мира. Что такое любовь, что такое правда, что такое память? В конечном счете всё это - просто наша иллюзия.

Лето. 1960-е гг. Маленький и чинный британский городок потрясен скандальной историей, которая не случалась здесь со времен его основания. 19-летний Пол, приехавший к родителям на летние каникулы «был совращен и втянут в порочную связь» с 48-летней Сьюзен Маклауд. Любовники познакомились в теннисном клубе на парной игре, которая никак не предполагает по своим правилам такого продолжения. Все жители города возмущенно жужжали в своих домах, как сердитые пчелы в ульях. Исключили развратников за неподобающее поведение из клуба. Но им было всё равно. Они были счастливы.
Такова завязка этой истории. И, как в любой честной истории про жизненный цикл любви (короткий период влюбленности, далее вялые фрикции эмоций и душевная импотенция в конце), всё самое интересное здесь и заканчивается.

Эта книга обманчива, как хищный цветок. Крошечная с виду, она придавливает читателя тяжестью могильной плиты. Я читала ее две недели, принимая по несколько абзацев в день, как горькое лекарство, больше впихнуть в себя была просто не в силах. После примерно двадцати страниц уже наблюдались все признаки передозировки: тошнота, головокружение, нарушение сна. Еще немного и дошло бы до сыпи. Читать ее тягостно, как тягостно смотреть на смертельные судороги живого существа. Грустно наблюдать, как главный герой всеми силами пытался не стать похожим на жалких в своей унылости взрослых, которых видел вокруг себя с обличающей ясностью юности, но лабиринт жизни, петляя по трудным окольным путям, в итоге привел его туда же.

Обложка романа - это шедевр, достойный музея современных искусств. На ней есть всё, что надо знать об этой разделенной (расчлененной?) на три части истории - красивое начало, болезненное продолжение и неизбежный конец. Образцово ровные красные буквы (романтика и свежесть чувств, уверенность, что это, конечно же, навсегда) зачеркнуты резко, с силой, явно с раздражением нетвердой (пьяной?) рукой и сверху выведены другие - черные, корявые, болезненные в своей заостренности и рахитичной кривизне (все пошло не так, как было задумано). Эти буквы размыты. Слезами? Возможно. Случайно пролитой водкой? Вполне вероятно. Дождем, нашедшим их небрежно забытыми на улице, выброшенными из жизни? Может быть.

Мораль: не возлагайте на любовь слишком больших надежд, она и так разваливается под грузом каждого прожитого дня. И скоро её, как раненого товарища, придется тащить на себе.