Отзывы на книги автора «Энтони Пассерон»

Маленькая, но хорошая книга, на которую однозначно стоит обратить внимание всем любителям медицинского научпопа. А ещё, пожалуй, тем, кому понравился наш сериал «Нулевой пациент», прогремевший в прошлом году.

По построению «Уснувшие дети» похожи на «Что-то не так с Гэлвинами»: главы о семье чередуются с «научными» главами, рассказывающими о том, как впервые диагностировали болезнь, как пытались её лечить и так далее.

Главное отличие в том, что Энтони Пассерон рассказывает историю своей семьи, что не может не добавлять книге особый эмоциональный окрас. Автор лично вовлечён в историю, и это идёт книге на пользу. Впрочем, Пассерон не занимается трагичным заламыванием рук, не давит на жалость и не пытается представить своих родных исключительно в виде жертв — мол, жалейте их, бедных и несчастных.

Книга похожа на попытку переосмысления истории своей семьи, по которой СПИД проехался асфальтоукладчиком, попытку разобраться в случившемся, по-настоящему осознать и, наконец, отпустить. Пассерон максимально честен, он не пытается сгладить острые углы, что не может не подкупать. Местами сдержан, отчего его рассказ кажется суховатым, но, удивительное дело, это только подчёркивает трагичность происходящего. Чем дальше, тем явственнее ощущается безысходность. Честно скажу, под конец у меня ком в горле стоял, что при чтении книг со мной случается не так уж и часто.

Что касается «научных» глав, то они представляют собой довольно краткую историю открытия ВИЧ, его диагностирования и попыток терапии. Пассен приводит здесь главные факты и рассказывает о ключевых моментах. Да, возможно, хотелось бы больше деталей и подробностей, но книга явно писалась не для этого. Так или иначе, но самую главную информацию о ВИЧе и СПИДе «Уснувшие дети» дают. Уж лучше так, чем бесконечные потоки «воды» и пережёвывание одних и тех же фактов снова и снова.

Читая «научные» главы, поражаешься тому, что даже на чьих-то смертях и болезнях учёные пытаются в первую очередь сделать собственную карьеру, вписать своё имя в историю науки, причём желательно капслоком. Вместо того, чтобы объединить усилия и пойти единым фронтом на нового врага, они занимаются перетягиванием одеяла на себя, тем самым теряя драгоценное время.

«Уснувшие дети» вызвали во мне желание прочитать ещё что-то на тему СПИДа. Но, к моему огромному удивлению и сожалению, я ничего не нашла. Что странно, учитывая, сколько медицинского нон-фика в последнее время печатается. Кажется, что только ленивый врач не пытается встать на путь писательства. А на тему СПИДа — ничего. Впрочем, есть книга «СПИД. Правда, которую должен знать каждый», написанная Жан-Клодом Шерманом — учёным вирусологом, обиженным на то, что ему не дали Нобелевскую премию. Это немного не то, чего мне хотелось бы, да и на вид книга больше похожа на брошюру.

Собиралась поставить «Уснувшим детям» 4 из 5, но в итоге решила накинуть ей ещё полбалла за то, что она одна такая.

В этом повествовании, чередующем научные факты, прослеживающие историю исследований, связанных со СПИДом, и трагическую семейную историю автора, Энтони Пассерон представляет собой целый срез эпохи, в которую человечеству выпало познакомиться с новым смертельным заболеванием. Возможно, даже скорее всего, позже напишут подобную книгу и про ковид и связанные с ним личные трагедии.

Роман не отпускает и буквально пожирает тебя с головой из-за легкого, поэтичного языка, мягкости, несвойственной большим трагедиям, о которых пишет Пассерон. Но в то же время со всей жутью осознаешь, что это происходит с живыми людьми.

Интимная и умная книга, которая возвращает человечность людям, павшим жертвами эпидемии СПИДа. В свое время жертвы были лишены лиц, они несли на себе стигму наркоманов и маргиналов, поэтому крайне важно помнить о том, что у них тоже были свои жизни, семьи, мечты и желания. Далеко не все из них вели маргинальный образ жизни, и в целом любой человек заслуживает сочувствия.

Это не только семейная и личная история, но также и коллективный долг перед памятью об этой болезни, которая унесла так много жизней и которая до сих пор уносит так много жизней сегодня.

В романе «Уснувшие дети» Энтони Пассерон безжалостно описывает трагическое начало эпидемии СПИДа.

«Уснувшие дети» — дебютный роман Энтони Пассерона, который вышел во Франции в прошлом году. Автор получил за него важную литературную премию Le Prix Première Plume, присуждаемую книготорговцами. Книга привлекла внимание широкой читательской аудитории к теме, которая долгое время была табуирована. Это эпидемия СПИДа. Она началась с 1980-х годов и на протяжении долгих лет замалчивалась. На людей, больных СПИДом, смотрели с презрением. Вирус называли «болезнью других» и «болезнью людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией». В коротких главах с поразительно запоминающимися названиями Пассерон рассказывает о том, как эпидемия повлияла на жизнь каждого, включая тех, кто самым решительным образом отрицал ее существование.

История Пассерона — это история его личной семьи. Но не только. Автор отмечает политические, социальные и этические аспекты, сводящиеся к вопросу: где вы были? Где вы были в 1980-е? Где была его семья, когда пострадал дядя Дезире? Где были врачи и медицинские чиновники? Где было общественное мнение, когда эпидемия только проявила себя?

Безжалостный, но не лишенный любви, Пассерон описывает, как во всех сферах жизни игнорировались признаки катастрофы, которая в итоге затронула всех. Многие люди, семьи и близкие закрывали глаза на зараженных. Необходимые научные исследования были сорваны. Больных клеймили позором и прятали с глаз долой. Кровь доноров не проверялась на наличие вируса в течение многих лет. Долгое время люди и врачи были уверены, что болезнь поражает только ограниченную группу людей. Но кого волновала их жизнь?! Ведь их считали маргиналами и отбросами общества.

Пассерон не гнушается провокационными образами. Он открывает свой роман с ироничным, почти циничным щегольством, напоминающим Уэльбека. Автор удивляет читателя эпилогом из «Чумы» Альбера Камю:

Дело в том, что крысы подыхают на улицах, а люди умирают в собственных спальнях.

Это иллюстрирует его личную, социальную и идеологическую связь с его дядей Дезире, который знал улицу, был наркоманом и умер от СПИДа.

Сам Пассерон из семьи мясников, которая живет в глубинке Ниццы. Здесь ко всему столичному относятся с подозрением. Когда Дезире, брат его отца, первым из семьи переехал в Ниццу в 1970-х годах, чтобы учиться там, это стало поводом для гордости всей семьи, но также для беспокойства. Что там будет с ним? С тем, кто уже ведет себя и одевается по-другому, более элегантно. Он выделяется, он бросается в глаза больше, чем остальные члены семьи, для которых мясная лавка — центр всего сущего.

Мясная лавка означает контакт с землей, с фермерами, с кровью. Но одновременно она символизирует тяжелую работу, самопожертвование и дисциплину. Этими (честными) качествами Дезире, кажется, обладает в меньшей степени.

Пассерон описывает упадок с медицинской и социальной точек зрения и кристально ясно показывает, как этот упадок сопровождается отрицанием и эвфемизмами. Семья поддерживает Дезире, но не в его болезни и не в том, кем он стал на самом деле.

Такое поведение свойственно большей части общества. И Пассерон показывает это в репортажных отрывках, в которых описывает реакцию на эпидемию Академии, врачей и представителей государственного управления. Борьба, которую ученым пришлось вести, чтобы профинансировать необходимые исследования по СПИДу, приобретает для него эпическое очарование.

Философ Мишель Фуко скончался от СПИДа в 1984 году. В «Уснувших детях» Пассерона Фуко играет небольшую, но значительную роль. Он висит, как пара толстых сносок к рассказу о Дезире.

Фуко был первым общественным деятелем во Франции, умершим от последствий СПИДа. Но в то время этот факт держали в секрете. На следующий день после смерти Мишеля Фуко одна из французских газет распространила новость о кончине философа, упомянув, что, по слухам, он страдал от СПИДа. Днем позже в газете Le Monde семья Фуко опубликовала медицинский бюллетень, в котором этот факт остался неупомянутым. Только во вторую годовщину смерти философа близкие подтвердили, что Мишель Фуко умер от последствий СПИДа. Это наглядная иллюстрация общественного климата, который Пассерон так скрупулезно описывает в своем романе.

В повседневной жизни Пассерон работает учителем истории и литературы в средней школе. Видно, что своим дебютом Пассерон не стремится к вершинам литературы. Он просто говорит с читателем ясным, наглядным языком, как учитель, который рисует своим ученикам мир, в котором они могут узнать себя и в котором у каждого из них есть своя роль.

В романе «Уснувшие дети» Энтони Пассерон призывает к целеустремленности, индивидуальности и аутентичности. Что одновременно означает: не упускать из виду другого человека. Его книга — это небольшой трактат против секретности и лицемерия, против молчания и немоты, против воя с преобладающими мнениями.

Мухи. Мухи повсюду. Самое яркое воспоминание автора о семейной лавке, приходящей в упадок. Мухи, незаметно и неумолимо захватывающие все больше пространства, отравляющие все, чего коснулись их суетливые лапки, как болезненно точная аллегория не замеченной вовремя проблемы, которую вполне можно было бы решить в самом начале. Если бы никто не отводил взгляд.

Пассерон рассказывает историю собственной семьи, перемежая ее скрупулезной летописью изучения ВИЧ во Франции и в мире и социальным контекстом. Персонажи обеих параллелей проходят один и тот же путь от замалчивания и отрицания до официального признания, когда принимать меры уже поздно. Пассероны жили в Ницце — не той, что большинству знакома по красивым кадрам из кино и глянцевых журналов, а нормальной такой глубинки, какая есть много где: все и всё на виду, устои не меняются и династии не прерываются едва ли не веками. Но однажды радость и гордость добрых держателей мясной лавки, умница старший сын Дезире, вырывается из алгоритма провинциальной жизни и фамильных традиций. Он никогда бы не вернулся, если бы отец и младший брат не привезли его домой из веселого Амстердама: с несовершеннолетней крошкой-бегунком — впрочем, славной девочкой, подобранной им в одном из сквотов, — и запущенной наркозависимостью.

Не то чтобы консервативные французы 1970-х придерживались активного зож, но траффик тяжелых веществ и увлечение ими молодежью приобрели такой масштаб, что, читая об этом, постоянно возвращаешься к цитате из «Чумы» Камю, вынесенной в эпиграф: «Дело в том, что крысы подыхают на улицах, а люди умирают в собственных спальнях». Отпрыски почтенных семейств буквально наводнили улицы городков: они просто лежат — кто под кайфом, а кто и в передозе. И никто не подозревает, что это даже не верхушка айсберга, а тонкая верхняя пленочка над глобальной бедой. У этих уснувших на улице детей общие не только тротуар и хипповские одежки с бахромой и фенечками, но и шприцы.
Медики уже осторожно говорят о новом вирусе, но это стыдное, заметаемое под лавку, считающееся чуть не наукообразным бредом обсуждение болезни, что передается только между людьми определенного толка. Даже обстоятельства смерти всемирно известного философа Мишеля Фуко открылись не сразу. Во-первых, ну какие анализы на антитела в 1984 году. Во-вторых, ну понятно же с ним все — манифесты о сексуальности, контркультура, открытый брак, вот это все. А что говорить о сотнях неизвестных пациентов, к которым опасались подходить даже сотрудники больниц, отказывая страдающим в уходе.

Одни из самых страшных страниц, конечно, личные — даже не о том, как угасали дядя с тетей и их дочка, родившаяся с ВИЧ, а то, как лгала себе и им мать почтенного семейства. Бытовой кошмар тотального самообмана, длившийся годами. Автор пересказывает историю разлагающейся жизни Дезире и того, как это повлияло на младшего брата, отца Пассерона, с детства взвалившего на себя все заботы и горести клана, так и не узнав, что такое собственные цели и стремления. Пассерон вспоминает кузину — она не знает, почему регулярно лежит в больнице и что точит ее изнутри, сначала это почти не отличимая от других девчонка, с которой младшие дети Пассеронов играют в обычные детские игры, а затем бесцветная тень, едва ли способная самостоятельно сесть. И полубезумная от горя бабушка Луиза, пьемонтская итальянка, которая, было, вырвалась из нищеты, войны и каторжного труда, чтобы спустя 40 лет похоронить собственного ребенка и внучку. Луиза это такая Фернанда из «Ста лет одиночества», которая переписывалась с невидимыми целителями, но замалчивала истинные симптомы и потому получала неправильные диагнозы.

И если иной читатель решит, что дебют Энтони Пассерона рассказывает о СПИДе и его жертвах, я, пожалуй, соглашусь не полностью. Это книга о лицемерии и самообмане, несгибаемой уверенности в том, что надо лакировать действительность, а то вдруг люди что-то не то подумают.