Отзывы на книги автора «Эпосы, легенды и сказания»

Очень краткое изложение "Илиады" для чётких пацанчиков и девах, не желающих тратить время на прочтение и любящих комедии абсурда.

Хрис: Верни дочку.
Агамемнон: Неа.
Ахиллес: Верни, верни.
Агамемнон: Бу! Тогда твою бабу заберу!
Ахиллес в печальке.
Фетида: Зевс! Сыночек в печальке! Помоги!
Зевс: Окей. Агамемнон, фас!
Агамемнон: Окей. Ололо, драчка!
Парис: Драчка! А ну выходи самый дерзкий! Всех порешу.
Менелай: Ну я тут самый дерзкий.
Парис в ужасе убегает.
Гектор: Зассал, зассал!
Парис возвращается.
Гектор: Кто победит, тот и чёткий.
Менелай: Ща как дам!
Киприда: Я богиня! Пыщ — и нет Париса.
Елена: О, Парис, откуда не возьмись! Давай секс делать.
Парис: Окей.
Менелай: Блин, испарился.
Агамемнон: Значит, мы победили! Гоните бабки!
Зевс: Ну что, может, закругляться будем?
Гера: Нет! Отрубить троянам головы!
Зевс: Конечно, милая. Афина, сделай.
Афина: Парис, фас!
Парис: Пыщ!
Менелай: А-а-а!
Все: Драчка! Драчка!
Идёт драчка.
Арес: Как, драчка — и без меня?
Афина: Опять Арес расшалился. Диомед, фас!
Диомед: Пыщ!
Арес: А-а-а! *убегает*
Гера и Афина: Скукота. Пойдём пожрём.
Гектор: Ой, чуть на драчку не опоздал! А ну, кто тут самый дерзкий?
Десять ахеян в один голос: Я!
Нестор: Эники-беники… Аякс, ты водишь.
Аякс: Пыщ!
Гектор: Пыщ!
Мужики: Эй, ночь уже. Пойдем, пожрём.
Все: Окей.
Расходятся и жрут. Утром всеобщая драчка продолжается.
Гера: Я помогу ахейцам.
Зевс: Марш на кухню. Из вредности теперь не буду им помогать.
Агамемнон: Что-то страшно. Давайте-ка все свалим, ну её, эту Елену.
Диомед: Не ссы!
Нестор: Надо б Ахиллеса на разборки.
Одиссей: Ахиллес, кис-кис-кис!
Ахиллес: Не-а.
Ахейцы: Нам нужен засланец в стан врага!
Диомед: Чур я! Одиссей, пошли со мной.
Трояне: Нам нужен засланец в стан врага!
Долон: Чур я!
Одиссей и Диомед: Опа, вот так встреча! Пыщ! *входят в раж, грабят и убивают*
Утром драчка продолжается.
Зевс: Я за троян!
Посейдон: Я за ахейцев!
Гера: Муж! Пошли делать секс!
Зевс: Окей.
Аякс: О, камешек! Дай-ка кину.
Гектор падает без чувств.
Зевс: Ой, что-то я отвлёкся. Непорядок. Аполлон, пособи.
Аполлон: Окей.
Патрокл: Ахиллес, солнышко, можно мне тоже в драчку?
Ахиллес: Ага. Возьми мою одежду и мотоцикл и смотри не поцарапай.
Трояне: А-а-а, да это ж Ахиллес!
Патрокл: Мвахаха!
Гектор: Пыщ!
Мраком чело Патрокла облачилось.
Гектор: Ура, халявные шмотки!
Ахейцы: Не-не-не, не трожь!
Зевс: Отставить кучу-малу! *кидает дымовую шашку, все расходятся*
Ахиллес: Что за дела?
Ахейцы: Патрокла порешили.
Ахиллес в печальке.
Фетида: У сыночка украли шмотки! Не боись, сына, мама ща все сделает. Гефест, куй.
Гефест: Кую.
Ахиллес: Обновка! Всех порешу!
Агамемнон: Мирись-мирись и больше не дерись. Вот твоя баба.
Конь Ахиллеса: Ахиллес, тебе кирдык.
Ахиллес: Говорящий конь!!! Не надо было столько пить.
Гера: Кто за белых, кто за красных?
Афина, Посейдон, Гермес, Гефест, Гера: За ахейцев!
Арес, Аполлон, Ксанф, Артемида, Лета, Киприда: За троянцев!
*Ад, содом, гоморра, мясорубка с участием богов и людей*
Зевс: Пора завязывать. Гектор помрёт.
Боги: Почему Гектор?
Зевс: Ээээ… Мммм… О! Судьба!
Ахиллес: Гектор, выходи, буду морду бить.
Гектор: Окей.
Ахиллес: Пыщ!
Гектор: Ой. Развей мой прах над Гангом хотя бы.
Ахиллес: Фигушки, ты мои труселя снял с Патрокла, мстя моя будет ужасна. *срывает одежду с Гектора и идет хоронить Патрокла*
Призрак Патрокла во сне: Ахиллес, и после смерти мне не обрести покой, хочу с тобой вместе в гробике лежать.
Ахиллес: Окей.
Нестор: О, Ахиллес спит! Стырим тело Гектора и вернем троянцам, что оно тут валяться-то будет?
Приам: Тело сына? Спасибо. Пошли все пожрём.

"Не без борьбы я, однако, погибель приму, не без славы!
Сделаю дело большое, чтобы знали о нем и потомки!..."

"Целиком ты заплатишь нынче за горе мое по друзьям, перебитым тобою"

Все-таки лайвлибовские игры существенно расширяют читательские горизонты: ведь сколько ж лет боялась даже подступиться к бессмертной гомеровской "Илиаде" (а как при этом хотелось насладиться сокровищницей античной литературы!) - пугал сам сюжет (вдруг будет скучен, ведь казалось, что я его его не понаслышке знаю), язык (вдруг будет малочитаемым, неподъемным, а проще говоря, излишне тяжеловесным). Все оказалось не так страшно: порадовал и увлекательный, динамичный, стремительный сюжет (многое для меня из описанных в книге событий было вообще в новинку), а язык, конечно, хоть и был чуточку необычен (скорее, непривычен для современного мира), но как же чертовски красив (о, это отличный образец "высокого" слога).

Похищение прекрасной Елены, Троянская война, троянский конь - сюжеты, казалось бы, затертые до дыр, но нет - то лишь верхушка айсберга. Для меня открытием стала (если что, я не читала "Легенды и мифы Древней Греции" Николая Куна, поэтому у меня, как обычно, открытий много:) ссора царя Агамемнона и отважного Ахиллеса из-за "добычи" - прелестной Брисеиды, плененной девушки, которой был награжден за отвагу сын Пелея (Ахиллес), но сын Атрида (Агамемнон) забрал ее себе. Не будь этой ссоры, возможно, и события повернулись бы в другом направлении: не был бы ранен смертельно друг Ахиллеса, Патрокл, ведь рядом бы с ним сражался храбрейших из храбрых - Пелеев сын. Но вот только гордые мужи таких обид не прощают: удалившись от дел, Ахиллес вскоре и получит горестную весть, доставленную ахейцем Антилохом - нет больше верного друга, как и тела его нет - унесли подлые троянцы...

И вот здесь, пожалуй, и начинается самая интересная часть поэмы - противостояние "шлемоблещущего" Гектора и быстроногого Ахиллеса. Гектора сломить, похоже, не в силах ничто, но ведь то еще не пришел разъяренный Ахиллес в своих новых выкованных Гефестом доспехах (старые он одолжил Патроклу, а когда Патрокла убили, в них облачился Гектор. Ох, и гневался же Кронид (Зевс), видя такое безобразие...

Кстати, еще одно открытие. Троянская-то война была (если судить по Гомеру, естественно) не только между троянцами и аргивянами (ахейцами, греками), но и между самими небожителями, причем согласия в стане богов тоже не было: кто-то был за троянцев (как Феб-Аполлон, например, бессчетное раз спасавший этого неубиваемого Гектора), кто-то - за ахейцев - те же Гера с Афиной, например, из-за чего у них были постоянные стычки с громовержцем (Зевсом) - Гере даже как-то пришлось пойти на хитрость, чтобы опоить дурманом любви супруга, а его брат (Посейдон) тем временем помог проигрывавшим ахейцам. Вот поистине эпическая книга и эпическое сражение, полное кровожадных подробностей - хотя чего еще ждать от книги, где процентов 90 занимает описание военных сражений?

Симпатии мои были преимущественно на стороне ахейцев. Хотя постоянно раздражал плач Ахиллеса - всю книгу путала его с Одиссеем - очень уж имена похоже звучат, на мой взгляд. То это были стенания по поводу отнятой Агамемноном Брисеиды, то по поводу смерти друга. Интересно было следить и за жителями Олимпа: ох, уж эта непокорная Афина, которая все равно все сделает по-своему))

Заканчивается жестокая книга возвышенно и милосердно. После долгих уговоров Ахиллес все же отдает тело Гектора его отцу, ведь Патрокла все равно уже не спасти...

Поэме Гомера уже три тысячи лет, а все так же актуальна. Никогда не приведет ни к чему хорошему война - кровь убитых, слезы их родственников, разрушенные города. Похоронный пир и оплакивание костей - страшное предзнаменование ныне живущим ...5/5

"Мы ничем не поможем и сам неистовым плачем.
Боги такую уж долю назначили смертным бессчастным, -
В горестях жизнь проводить. Лишь сами они беспечальны..."

Старая, так и хочется сказать, добрая сказка. Конечно, она добрая, в том переносном смысле, что хорошо знакома с детства, а вот в прямом своем значении этого слова, такой уж доброй я бы её назвать не рискнул.

Объясню в чем дело. Мы привыкли воспринимать солдата в качестве положительного персонажа, как же, он проявляет смекалку и находчивость, ту самую природную хитрость, которая не даст пропасть в любой ситуации. А старуха у нас - персонаж отрицательный, она жадна и глупа. Поэтому мы сочувствуем смекалистому солдату и осуждаем скупердяйскую старуху.

А если отказаться от стереотипного видения и взглянуть на ситуации с точки зрения нынешнего дня. Вот живет себе такая старушка, пенсия у неё не богатая, ждать помощи ей неоткуда, и тут появляется этакий бравый "солдат" и говорит: "Бабка, а бабка! Дай 5 тысяч рублей, мне не хватает, чтобы со своей тёлкой оторваться как следует!" Бабка, конечно, не даст, еще посетует: "Мне бы самой кто дал". Ну, кто осудит в такой ситуации старушку?

А потом этот "солдат" подумал, да покумекал, и проявил смекалку. Приходит снова к бабке и говорит: "Бабка, ты выиграла 100 000 рублей!" Та рада-радешенька. "Только, - говорит ей "солдат", чтобы ты могла эти деньги получить, ты должна 50 тысяч на один счет перевести, а оттуда уже тебя поступят и твои 50, и выигранные 100". Слыхали про таких находчивых ребят?

Так чем же отличается наш сказочный солдат от сегодняшних аферистов? Это верно, бабка его не накормила, а что, обязана была? Может у неё и продуктов-то на черный день с гулькин нос припасено, не забываем, что она старая, значит, не слишком-то трудоспособная, заработать ей в разы сложнее, чем молодой, а пенсий в сказочные времена заведено не было. Так что не на кого бабке надеяться, кроме как на себя самую.

И тут появляется прохожий, чужой человек, и просит потратить на него драгоценные ресурсы. А когда старушка благоразумно отказывается это делать, просто гениально её разводит, пользуясь доверчивостью, свойственной этому почтенному возрасту.

В результате, находчивый смекалистый солдат нагло объел бабушку, а к тому же еще и унёс её топор, вещь по тем временам достаточно дорогую. Вот и возникает вопрос: А тому ли герою мы учим сочувствовать наших детей, когда читаем им эту сказку?

Множество великих государств расцвело и обратилось в прах с тех пор, как гомеровская «Илиада» была исполнена в первый раз, но слова «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» по-прежнему заставляют затаить дыхание. Монументальное произведение, состоящее из двадцати четырёх песен, или из пятнадцати тысяч семисот стихов – истинное сокровище Трои, только вместо рубинов и изумрудов сверкают смыслы и образы.

Взглянув на текст поэмы, можно вспомнить Бродского: “Поэзия – это высшая форма существования языка”. «Илиада» в блестящем переводе Николая Ивановича Гнедича доказывает это со всей очевидностью. “И над морем заря расстилается ризой златистой” – как вам? А “немолчношумящее море”? Я нигде не видела настолько красивых, архаично звучащих эпитетов. Ритм гекзаметра, стихотворного размера, выбранного Гнедичем, вводит в транс не хуже струящейся музыкальности греческого оригинала – первоначально поэма предназначалась не для чтения, а для услады слуха.

Магическое, звучащее слово меняло реальность под переливы кифары. В древней Греции странствующие сказители назывались аэдами. Одним из них был и Гомер – таинственный слепец, обладавший особым видением. Именно с Гомера началось утверждение символической фигуры автора. Сказитель погружен в мир памяти и слова, лишь ему под силу достать из тьмы веков имена давно забытых героев и придать им золотой ореол славы, который сродни бессмертию.

Для Гомера его персонажи не были современниками. Он вполне резонно считал, что слушатели уже знают, кто из Афродиты, Геры и Афины на свете всех милее, а также сколько раз похищали бедняжку Елену. Поэтому он забрасывал слушателей в самую гущу битвы – точнее, в самую середину осады Трои, также известной как Илион (отсюда и название поэмы). Читателю из двадцать первого века придётся либо проштудировать Куна, либо держать интернет под рукой. Незнакомых имён может быть много, но в этом есть красота и значение.

Любого современного автора отлучили бы от издательства, если бы он сделал то же, что Гомер: в самом начале поэмы, во второй песни он выдаёт детальный список одной тысячи ста восьмидесяти шести кораблей ахейцев. Отдельные поэты серебряного века даже пытались побороть бессонницу с помощью гомеровского каталога, видимо, считая корабли вместо овец. Однако, это не помогло, так как перечень кораблей – одна из точек сгущения смысла.

Каждый герой, каждый народ, принявший участие в осаде Трои, должен быть назван. В классической филологии есть такое понятие, как эпическое спокойствие Гомера. Созерцательно и отрешённо автор прислушивался к предсмертным хрипам прекрасных молодых воинов – и шелесту винно-красных волн Эгейского моря. Всё в мире имеет равное достоинство – люди, звери, боги, вещи, оружие и корабли. Если не уделить внимание всему, то исчезнет магия эпоса, неспешный ритм, который символизирует мироздание, превосходящее сознание человека.

У Гомера красива даже война. Искусство убивать, умение умирать. Да, мудрый аэд признаёт, что это горе и бедствие для всех, но фатум неотвратим: мойры отмерят долю всем, от всесильного олимпийца до простого гребца. Боги у Гомера очень человечны в своих страстях и тоже подчинены власти судьбы. Если не принять то, что предначертано, то жизнь становится ничтожной: увиливание недостойно человека. Лишь тот достоин славы, кто бесстрашно встречает взгляд судьбы.

Ещё один образ, аккумулирующий в себе главную идею «Илиады», это описание щита Ахилла. Первый в истории литературы экфрасис, то есть, словесное описание предмета искусства, показывает амбициозный замысел бога-кузнеца Гефеста: щит вмещает всё небо, землю, звёзды и луну, а также много сценок из сельской и городской жизни. Мир и вражда являются гранями одного и того же: идиллическое описание пашни следует за военными событиями, а свадьба соседствует с тяжбой.

Подобный переход от полноты счастья к несчастью является основным принципом греческой трагедии. Гомер – великолепный рассказчик, который мастерски показывает всю суть героев через перипетии. Гектор, доблестный полководец троянцев, открывается с новой стороны в сцене прощания с женой Андромахой. Гектор знает, что отправляется на смерть, но не боится ни разрушения Трои, ни гибели всего войска, ни собственной судьбы. То, что приносит больше всего мучений – слёзы Андромахи, мрачное будущее любимой жены и маленького сына.

Сцена, в которой гнев Ахилла наконец-то стихает, тоже потрясает глубокой трагичностью. Будто воочию видеть, как убелённый сединами царь Трои целует руки, убившие его сыновей, как отчаянная мольба пробивает защиту неуязвимого Ахилла лучше всякой стрелы – это испытание для эмоционального читателя, на которое, тем не менее, стоит отважиться. Покорение поэмы в целом требует определённого мужества: произведение древней эпохи обладает непростым темпом и является частью богатого культурного наследия. Но если вы до сих пор думаете, что «Илиада» – это далеко, незнакомо и вообще не про вас, вы ошибаетесь.

В десятой песни, помимо всего прочего, описывается лагерь греков у стен Трои. Тысяча костров пылает в ночи и словно отражается в россыпи звёзд на тёмном небе. Мир целостен и прекрасен. Мрак космоса скрывает разницу между разожжённым воинами костром и холодным сиянием небесного светила. Если вы когда-то любовались ночным небом, держа в руках свечу, фонарик или даже телефон, знайте: в тот момент вы были одинокой звездой, которая летела сквозь время и пространство на огни ахейского лагеря.

Ждешь этих первых посленовогодних дней, ждешь, думаешь - вот уж когда я начитаюсь всласть! Ага, думать-то - думаешь, но как-то так получается, что почти ничего и не читается. Находится куча разных других неотложных дел - отоспаться после новогодней ночи, как же, это самое святое дело, телевизор посмотреть, в гости сходить или гостей принять (несмотря на пандемию), в соцсетях посидеть (включая ЛЛ), пообщаться с домашними, пивка попить, еще куча всякого чего, и как-то к концу дня осознаешь, что книгу даже в руки не брал, и так - день за днём.

Некрасивая картина получается, согласен. Но тут еще одна проблема обрисовывается - руки сами так и просятся написать рецензию. Указательные пальцы обеих рук выказывают желание стучать по клавиатуре, да и остальные выражают им поддержку. Да, вот так бывает, когда написание рецензий превращается в особый род блогерства. И что тут делать, если написать рецензию хочется, а ничего нового так и не прочитал. Всё вышеперечисленные причины можно назвать условно уважительными, но это не решает проблему.

И тогда на выручку приходят старые, давным-давно прочитанные книги, которые память еще не превратила в неопознаваемую труху. Для "новогоднего периода" лучше всего на эту роль годятся сказки, во-первых, они по настроению подходящие, во-вторых, они, как правило, невелики по объему, поэтому их можно запросто обновить, и забить образованные склерозом лакуны свежестью восприятия.

Сказка про Бабу-Ягу не слишком замысловатая. Отправила злая мачеха свою падчерицу к своей сестре за ниткой да иголкой. А сестра это и была та самая Баба-Яга, которая, само собой, решила съесть девочку. А дальше стандартная схема: добро побеждает зло - девочка отнеслась с пониманием и состраданием ко всем, кто окружал старую колдунью - к работнице, коту, собакам, воротам, березке - и каждому что-то подарила, а те в ответ помогли ей бежать. Вот и весь сюжет. Как я уже сказал, он достаточно стандартен и поучителен, мол, если будешь добрым и отзывчивым человеком, то всякое зло будет тебе не страшно.

Но хотелось бы подробнее поговорить о заглавной героине этой сказки, тем более, что она прописана не только здесь, но еще не в одном десятке русских народных сказок. И образ её не постоянен, а достаточно пластичен, меняясь от раза к разу, иногда, как в этой сказке, она выступает злой ведьмой, представительницей абсолютного зла, но бывает, что Баба-Яга оказывает помощь главному герою, вручая какой-то важный артефакт или давая ценную подсказку.

Исследователь русского фольклора В.Я.Пропп выделял три ипостаси Бабы-Яги: дарительница, воительница и похитительница детей. Последняя роль самая отрицательная, она представлена и в этой сказке, так же, как и в "Гусях-лебедях", например. В других своих проявлениях Баба-Яга способна в некоторой степени и на доброту, и на благородство, и именно эти "профили" Бабы-Яги превращают её из существа абсолютно злобного в очень неоднозначного персонажа.

Про атрибутику лесной старушки, она ведь в лесу живет, можно было бы и не говорить, но почему-то очень хочется сказать. До боли родными из детства предстают и избушка на курьих ножках, которая вертится к лесу то задом, то передом, и ступа, и помело, и даже костяная нога, а еще легендарный бабьягиный нос.

Но так получается, что больше всех в плане реабилитации сказочной старухи в последние десятилетия постарались наша кинематография и мультипликация. Как тут не вспомнить весёлых бабок-ёжек из "Летучего корабля", которые поют залихватские частушки, или недавний отечественный блокбастер "Последний богатырь", в котором Баба-Яга представлена безусловно положительным персонажем, тем более, разговаривающим с нотками ставшей родной для миллионов телезрителей майора Каменской. Ну, и нельзя не вспомнить замечательный образ Яги из филатовской сказки "Про Федота-стрельца", я даже заголовок для рецензии оттуда позаимствовал.

Но самую существенную лепту в дело облагораживания фольклорной колдуньи внес Георгий Францевич Милляр, создавший впечатляющую галерею образов Бабы-Яги. Впервые он примерил на себя её облик еще в 1939 году в фильме Александра Роу "Василиса Прекрасная". Потом был долгий перерыв до 1964 года, когда тот же режиссер позвал его на ту же роль в фильме "Морозко", а потом были, снова у Роу, "Огонь, вода и медные трубы"(1967) и "Олень - Золотые рога" (1972). Четыре воплощения сказочного образа, все они были в чем-то едины, но каждый раз в чем-то отличались.

И, при всей баб-ёжьей отрицательности, есть в её образе что-то новогоднее, может потому, что фильмы с её "участием" часто показывают в предновогоднюю и посленовогоднюю пору, а это обстоятельство еще в большей степени работает на её "реабилитацию".

Старая добрая сказка. Казалось бы всё тут предельно просто - сказка учит щедрости и гостеприимству. Безусловно, учит. Вот перед нами образ Лисы, которая в нашем фольклоре известна как та еще хитрюга, которая и своего не упустит и чужого тоже. Ну, что ожидать от хитрованой плутовки? Конечно же, она попытается так "накормить" гостя, чтобы себе не иметь убытку. Поэтому долгоносому журавлю она подсовывает размазанную по тарелке манную кашу. Абидна, понимаешь, курлы-курлы!

А журавль - тот еще фрукт, это птица гордая и, как выясняется, мстительная. Отсюда контракция ответного гостеприимства - накормить лисицу окрошкой из высокого кувшина, в который только журавлиный клюв и пролезет. Правда, если бы цаплю он в гости пригласил, той бы понравилось. Но лиса - не цапля, поэтому разругались друзья-соседи и больше в гости друг к другу не ходят.

Все так - сказка учит внимательно относится к вкусам и привычкам тех, с кем общаешься, проявлять воспитанность, терпимость и понимание. А с другой стороны тот же народ учит - в чужой монастырь со своим уставом не суйся! То есть, не только хозяин должен искать подход к гостю, но и гость не должен наглеть и проявлять неуважение.

И все-таки не так просты наши сказки. А если отвлечься от жесткой привязки к сюжету и посмотреть на взаимоотношения лисы и журавля шире. Ведь перед нами два субъекта, которые не могут найти общего языка. У каждого из них свое понимание всего сущего, свое видение, своя правда, а вот донести свою точку зрения до оппонента никто из них не в силах. И дело не в том, что лиса плохо объясняет, а в том, что журавль её не слышит, как впрочем и наоборот - лиса не слышит журавля. Каждый из них говорит на своем, непонятном собеседнику, языке.

И получается, что оба, обладая уникальным опытом и набором информации, не могут ими поделиться, как и принять предлагаемые. Такое непонимание встречается на каждом шагу и так было всегда, даже в древние седые времена, иначе не сочинили бы языческие знатоки психологии этой сказочки.

В жизни же полно примеров таких лис и журавлей: отцы и дети, мужчины и женщины, христиане и мусульмане. А какое разнообразие дает нам политика, здесь число непонимающих и не желающих понять так велико, что кажется, что весь политбомонд и все, кто идет в его форватаре, только из лис с журавлями и состоят. Возьмите ту же проблему с Крымом: русские патриоты видят её размазанной по тарелочке с голубой каемочкой, а украинские националисты видят её исключительно в глубокой... вазе.

Из него выросла вся мировая литература. Погружение в эпос - это ещё и погружение в родовое сознание человечества; в сознание, воспринимающее мир как гармоничное целое, где всё взаимосвязано, человека - как часть племени и рода, смерть в бою - как момент наивысшей славы, к которому стоит стремиться. Эпос величественен и масштабен, его мало интересуют проблемы одного человека - он посвящается эпохальным событиям. Читая его, чувствуешь, что поднимаешься над мелкими проблемами и встаёшь вровень с героями без страха и упрёка.

Чем прекрасна "Илиада"?
Хотя событие, которому посвящена "Илиада" - это Троянская война, речь в ней идёт вовсе не о том, как греки сокрушили Трою; не о том, как был создан знаменитый Троянский конь; в сущности, речь идёт даже не о войне, хотя большая часть страниц занята кровопролитными схватками. Прежде всего эта поэма - о страстях, делающих человека уязвимым, превращающих его в зверя; и об избавлении от страстей, которое ставит человека вровень с богами. "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!" - так начинается "Илиада", и это не случайно. Победа Ахиллеса над гневом и ненавистью гораздо важнее в этой поэме, чем победа греков над троянцами.

Образы героев, каждый из которых снабжён постоянным эпитетом - это великолепная, многогранная картина. У них есть и слабости, и достоинства; Ахиллес благороден, но несдержан; Агамемнон могуч, но упрям; Одиссей умён, но лукав; Гектор испытывает страх, но побеждает его. Каждого из героев Гомер любит одинаково, о каждом отзывается с восхищением, и "шлемоблещущий Гектор" вызывает не меньше сочувствия, чем "быстроногий Ахилл". В поэме нет воззваний к чувствам читателя, какого-то подчёркнутого трагизма - но именно потому, что каждый павший - великий герой, невозможно остаться безучастным. По силе эмоционального воздействия "Илиада" - одно из самых лучших произведений. Над тем эпизодом, где Гектор, обманутый богиней, вступает в схватку с Ахиллесом и проигрывает, я просто не удержалась от слёз.

Особое удовольствие от чтения обеспечено прекрасным переводом Гнедича - впервые открыв "Илиаду", я не смогла удержаться и принялась читать вслух, громко и торжественно. С этим желанием просто невозможно бороться - попробуйте, и "Илиада" заиграет всеми своими красками; всё-таки это произведение не для чтения "про себя", эпос должен был произноситься нараспев, отсюда и многочисленные повторы, и постоянные эпитеты.

Развёрнутые художественные сравнения в поэме - это отдельная тема; лично я ими наслаждаюсь. Возможно, они могут поначалу сбивать с толку, но это быстро проходит, главное - читать вдумчиво и неторопливо.

Завершается поэма погребением Гектора - и что бы там ни было дальше, какие бы события не ждали героев (а мы знаем, что их ждёт мало хорошего), сейчас, на последних страницах "Илиады" - торжествуют благородство, мудрость и человечность.

Ахиллес ни в чем не виноват! Герой к успеху шел, не получилось, не фортануло... В героическом эпосе законы жанра лютые, волчьи. Только высунешься наружу, из палатки там, или из города, как придется убивать направо и налево. Здесь еще есть такая особенность, что щадить никого нельзя, только валить на месте, да желательно не зевать и побыстрее, иначе боги могут соперника прямо из-под носа увести. Были, были уже случаи, у товарища Гомера в Илиаде неоднократно описаны. А то сначала поклянутся на чем свет стоит, мол, поединок один-на-один, пусть оружие решит спор, да будет так, а потом вдруг раз - и устроят тотальный кидняк. Вон, как у Менелая с Парисом нехорошо вышло. Парис у него мало того, что жену увел, так еще и в публичном поединке один-на-один когда проиграл, то скрылся с поля боя под покровом Афродиты. Ага, знаем мы таких Афродит... Прибегает, негодник такой, к жене, даже кровищу с себя не смыл, и заявляет - мол, дорогая Елена, хочу тебя как никогда, а война эта дурацкая подождет. И ведь не только говорит, но и делает, шалунишка! Гектор на это дело смотрит, возмущается, а тот ему как ни в чем не бывало: "Гектор, да ладно, да ты обиделся, что ли?" А как же ему не обижаться, когда у него у самого жена и ребенок, а его теперь Ахилл в чистом поле убьет за все эти парисовы шашни, да и вообще весь город будет разрушен. Ну а Ахилл-то мало того, что убьет, так еще и над телом надругается, хотя это и неугодно богам. Впрочем, кто их разберет, этих богов, чем им там угодить. Арес - быдло, Афина - стерва, Аполлон - самовлюбленный кретин, Посейдон - нахал, Зевс - вспыльчивая размазня, Гера - сучка крашеная, а уж про всяких там Афродит, Артемид и Гефестов даже и говорить неловко. Нет, никто в троянской войне с хорошей стороны себя не проявил, никто. Но уж так устроен героический эпос. А Ахиллес не виноват, он просто к успеху шел.

«Калевала» - это очаровательный в своей первобытной наивности и яркой дремучести, но в то же время величественный в неспешности и душевной лиричности гимн жизни, гимн земле, фантазии человеческой.

Каждая песня-руна карело-финского эпоса – это магическое заклинание, дарованное самой землей и космосом, ведь волшебство повсюду - в дыхании ветра, в песне богатыря, в росте растений, в застольях и просто в ежедневной жизни рода. Вроде бы все описанное в эпосе невероятно просто и объяснимо, но в то же время, аромат чуда не исчезает ни на минуту.

Истинно национальное достояние - народная энциклопедия «Калевала» содержит информацию о сотворении мира, о традициях и верованиях народа, обрядовости и быте, о занятиях и ремеслах… И познакомившись с этим замечательным эпосом, понимаешь, что люди практически не изменились за прошедшие столетия, вот разве что превращаться разучились…

Книга настолько светлая, что прочитав последние строки произведения, хочется сказать всему миру: «Да не приснится Вам старуха Лоухи, и да пребудет с Вами мудрый богатырь Вяйнямёйнен».

P.S. Я погружалась в мир «Калевалы» не без помощи заводных и грустных музыкальных произведений звездочек Галактики карельского фолка - Myllarit, Santtu Karhu & Talvisovat, Leo Sevets, ВаТаГи и Drolls.

Из всей существующей литературы именно эпос пользуется моей самой чистой и безоговорочной любовью. Каждое новое знакомство с литературными истоками какого-нибудь народа неизменно сопровождается восторгом, заучиванием наизусть самых прекрасных отрывков и попытками обратить в свою веру всех окружающих. Меня неудержимо притягивает мифологическое сознание безымянных создателей этого великолепия, их величественные попытки объять необъятное, заключить весь мир в свои песни. "Калевала" к тому же может похвастаться блестящим переводом на русский - эти строки естественны, как дыхание, они намертво прикипают к памяти, и каждый раз, вспоминая о "Калевале", я начинаю машинально бормотать: "Лоухи, Похъёлы хозяйка, редкозубая старуха..." (кажется, уже все, кто со мной часто общается, реагируют так же, потому что это очень заразительно). В общем, это долгое вступление призвано сказать: читайте эпос, потому что его красота почти равносильна счастью!

Так вот, если говорить о "Калевале", собранной воедино из нескольких десятков песен Элиасом Лённротом, то нельзя не отметить её разносторонность. Это и свод мифов о сотворении мира, рождении богов и героев, происхождении самых разных существ и вещей - от змей до железа; и подробный рассказ о быте и жизненном укладе древних северных народов; и даже сборник правил ведения хозяйства, семейной жизни, воспитания детей... Вообще дидактический момент в "Калевале" очень ярко выражен: во многих песнях "старый, верный Вяйнямёйнен" подводит итог произошедших событий и даёт какое-нибудь наставление молодёжи. Заповеди эти очень практичны и разумны, никакой мистики в них нет (кроме разве что совета не ходить в царство мёртвых), что не мешает им соседствовать с явными чудесами.

Кстати, о чудесах. Практически все герои "Калевалы" - могучие шаманы, и хотя они традиционно опасаются "злых колдунов" Похъёлы (т.е. Лапландии), на самом деле могут дать им фору в умении заклинать силы природы. И вот что особенно интересно: шаман может повелевать чем угодно, хоть животными, хоть стихиями, хоть предметами. Но чтобы заставить их повиноваться, он должен знать, как и откуда они произошли. "Иль сказать твоё начало, объявить происхожденье?" - спрашивают колдуны у тех, кто не желает покориться, и если происхождение и впрямь известно заклинателю, всякий вынужден выполнять его приказы. Это что-то вроде очень продвинутой "магии имени", и мне кажется, что это очень глубокомысленно. Хочешь чем-то повелевать - зри. так сказать, в корень.

Ещё меня очень зацепил образ матери, представленный в "Калевале". Конечно, нет ничего оригинального в том, что именно мать изображается как тот единственный человек, который всегда будет на твоей стороне - мне кажется, это почти у всех народов так. Но в "Калевале" есть такие трогательные, эмоциональные эпизоды, в которых мать становится поистине непобедимой доброй заступницей. Узнав, что Лемминкяйнен погиб, его мать не принялась лить слёзы, а побежала на помощь, да так, что от шагов её тряслась земля и содрогались горы. Представляете силу этого порыва? Отыскав тело сына, они оживляет его заклинаниями, и в этом ей способствуют и люди, и силы природы, и боги. Уже умершие матери продолжают свою работу - они пробуждаются в могилах и дают советы детям, услышав их мольбы. Эта вера в то, что мать не может не откликнуться, даже если её уже нет рядом, впечатляет почти до слёз.

В целом "Калевала" - очень яркое произведение, русский перевод которого отличается сочным, завораживающим языком. Образы Калевалы как будто требуют немедленной визуализации, так и тянет немедленно взяться за карандаш и изобразить всё то, что только что прочитал (и многие изображали, поисковик выдал замечательные полотна). Герои ведут себя неоднозначно, и это делает их живыми и... объёмными, если можно так выразиться.