Отзывы на книги автора «Флориан Иллиес»

Вудро Вильсон — 28-й президент США, писал, что все ищут и не находят причину, по которой началась Первая мировая война. Что поиски тщетны и причину эту они не найдут. Потому что война началась не по какой-то одной причине, а по всем причинам сразу. В своем "громадном тизере" XX века, Иллиес Флориан — немецкий художественный критик, публицист и писатель, предоставляет возможность углубиться в хронику последнего мирного года Европы, накануне надвигающейся катастрофы.

Каждая глава — это новый месяц, наполненый круговоротом событий. Вы узнаете когда к Зигмунду Фрейду на кушетку заберется кошка, когда в Нью-Йорке выйдет первый номер журнала «Вэнити Фэйр» и кто рисует трогательные акварели собора Святого Стефана. Страницы пропитаны духом времени, Флориан Иллиес наделяет каждого упомянутого героя плотью, они перестают быть эфемерными фигурами и предстают перед нами в ярком свете. Больше нет безликих силуэтов прошлого. Что это — если не машина времени? Она прячется в каждом абзаце.
Переплетено все: наука, искусство, политика, даже мельчайшие подробности быта откроются перед вашим взором. Пруст уже не просто автор монументального цикла «В поисках утраченного времени», у него тоже есть шторы и он подписывает, представьте себе, новогодние письма. Франц Кафка так же, как и мы, способен проснуться от беспокойного сна и сойти с ума от любви. Как они оба нерешительны, словно простые смертные. И как в свое очередь, выходит из себя сам Фрейд, от дерзкого вызова «сына и наследника». А Рильке все страдает и жалеет, что он не еж .
Роковая встреча Сталина и Гитлера январским вечером в венском парке, благодаря Оскару Штраусу в историю входит «концерт с оплеухами». Эрцгерцог Франц Фердинанд мучается от издевательств со стороны двора, а его тезка — Франц Марк, хочет проиллюстрировать Библию. На званном обеде нет ни одного тоста за мир. Факты движутся в собственном, никому не объяснимом ритме, как в вымышленном танце, к концу года на фоне отчетливей слышатся барабаны Стравинского, а «Мона Лиза» возвращается домой.
Все они тут: престолонаследник, писатели, мыслители, живописцы, философы, беглые призывники. Они блуждали, плакали, падали в обморок, были ошарашены, несли вздор, а некоторые даже корчили страшные рожи. Это был их рассвет, они были в своей стихии, они были оберечены.

"Неужели никто не пребывает в хорошем настроении в мае 1913 года?"

Я на мир взираю из-под столика
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

Если дословно перевести название, то получится "1913. Год перед бурей", в данном случае мне кажется наш перевод уместнее. Он поэтичнее и цепляет больше с учётом того, что львиная доля тех, кого автор упоминает в книге - немецко-австрийская богема. Перед нами искусствоведческая биография 1913 года. Странно звучит, однако классифицировать точнее затрудняюсь. Иллиес провёл отличную работу, и чувствуется, что лучше всего он разбирается в теме немецкого искусства и поэзии начала двадцатого века. Георг Тракль или Готфрид Бенн - эти имена вряд ли будут знакомы широкому кругу российских читателей. Если вдруг да, то вам будет ещё интереснее. Я не знаток, но смог насчитать чуть больше двадцати известных мне персоналий. С учётом этого ценность книги была не только энциклопедической. Занятно было бы прочесть подобную вещицу по реалиям Российской империи, кстати.

По факту мы будем в основном крутиться между Веной, Парижем, Берлином и Мюнхеном. Немецкая культура под микроскопом, прошу любить и жаловать. Про спорт два упоминания, одно из которых связано с австрийским фигуристом Лутцем. Про Америку тоже почти ничего - Чаплин и Армстронг, вот и всё. В этом же году родился Робертсон Дэвис , но кому нужна Канада, c'mon. В некоторых случаях раздражали повторы - на спектакле "Весна священная" впервые встретились Стравинский и Коко Шанель, ставшие впоследствии любовниками. Коко Шанель открыла первую шляпную лавочку и стала любовницей Стравинского. Да, кстати, Нежинский, этот тупой русский в коротеньких штанишках совсем не умеет одеваться, не то, что Коко Шанель, ставшая любовницей Стравинского. Немного утрирую, конечно, простите.

По понятным причинам мне было интересно следить за судьбой книг и их появлением на свет. "Приговор" Кафки, прустовский "По направлению к Свану", "Тотем и табу" Фрейда, "Сыновья и любовники" Лоуренса; "Волшебная гора" Манна - все они нашли отражение в этой книге. Ситуации, в которых оказывались писатели; то, что волновало авторов на момент выхода и даже судьбы книг - с большим интересом было изучено. Позабавило, что писком моды в 1913 считался Туннель Бернгарда Келлермана. Мысль о соединении континентов и мощи человеческого гения волновала умы читателей и учёных. И это притом, что Евротоннель под Ла-Маншем прокопают только через 81 год. Производственный роман и социальный роман становится, как сейчас бы сказали, бестселлером. Очень любопытно.

Не могу не отметить, что почти все товарищи, за чьими судьбами мы следим, безумны. И даже не слегка. Кафка, пишущий письмо невесте на двадцати двух листах и отговаривающий её выходить за него, но очень желающий этого; Рильке - альфонс, боящийся обнажённых женщин, но ищущий в каждой мать по переписке; Кокошка - безумец из безумцев, одержимый клубком из страсти, ревности и любви; Эльза Ласкер-Шюлер - femme fatal для всей берлинской богемы; Вирджиния Вульф, пытающаяся покончить с собой. Один старик Зигмунд покуривает свои сигары, пишет книгу, гуляет со своей дочерью Анной по горам и свистит в серебряный свисток (гусары, эт по Фрейду), когда находит гриб, не поверите. Видимо, кто первый назвался психологом и психоаналитиком, у того и нервы крепче.

Понравилось, что всё фотографично и создан эффект присутствия за счёт того, что всё подаётся в настоящем времени. Богатый на события год без интерпретации от Иллиеса, с интересными фактами от лица непосредственных участников. Мои аплодисменты автору - очень удачный вышел срез эпохи, который будет интересен практически любому читателю.

Любопытное произведение, совсем не лишённое юмора. В беллетризованном стиле, по месяцам Флориан Иллиес излагает нам забавные частности из личной жизни многих деятелей того времени, ну и описывает некоторые широко известные события, вроде поисков (не очень расторопных) исчезнувшей из Лувра "Мона Лизы" двумя годами ранее. Основывается он на работах искусствоведов, биографов и прочих исследователей того или иного предмета/места/человека. Посему я книгу восприняла скорее как сборник курьёзных ситуаций и баек, не особенно зацикливаясь на вопросе дотошности исторических фактов и верной передаче внутреннего мироощущения всех этих поэтов-неврастеников.

К превеликому моему удовольствию, я была наслышана минимум о половине упоминаемых личностей. Остальные с лёгкостью отыскались на просторах интернета. Художниками-модернистами в особенности преисполнилось моё познание. Тот же Кирхнер, которым всегда сейчас почему-то украшают книжки Камю. Или Гросс. Или Фейнингер. Милейшие. Всё же я навсегда останусь в команде почитателей ХХ века, особенно его начала. Дивного и страшного.

Больше всего меня заинтересовали выкладки касательно писательской деятельности представителей эпохи модерна. Благодаря Иллиесу мне вновь захотелось перечитать дневники Кафки и "В поисках утраченного времени" Пруста, с чем моя нервная система вряд ли справится в ближайшем будущем. Мой любимый Музиль появляется на страницах с эпичностью Моби Дика: вынырнул, покрасовался, нырнул обратно в пучину истории. Много новых имён я нашла и здесь: Артур Шницлер, Гофмансталь (ладно, про этого я уже знала), Зальтен, Тракль, Ведекинд, Бюрхнер, Георге и проч. проч. проч., найти которых на нашем родном — сложная и временами невозможная задача. Это всё помимо известных, вроде Стайн, обоих Маннов, Гессе, Лоуренса, Джойса, Брехта и Дёблина (или последний относится к малоизвестным?).
Препирательства Юнга и Фрейда меня озаботили мало, зато я возжелала ознакомиться с "Закатом Европы" Шпенглера. Думается, будет это очень забавное шовинистическое чтиво. Да, мои вкусы крайне специфичны.

Мне понравилась и книга, и сам формат краткого обзора событий за определённый год. Теперь я буду вечно помнить, что Ева Браун родилась в 1913. Что Луи Армстронг впервые выступил в 1913. Что экстази синтезировали в 1913. И много чего ещё.
Обязательно возьмусь за продолжение — 1913. Что я на самом деле хотел сказать . Ну и жду подобных изданий на нашем рынке хроник одного года.
А пока пойду поищу Henkell в магазинах.

Книга состоит из двенадцати частей, каждая из которых посвящена соответствующему месяцу 1913 года, непосредственно предшествовавшего началу Первой мировой.
Совсем скоро начнётся Великая война - бойня, «убившая идеалы», «война, разоружавшая тело и разум».
Последний мирный год был отмечен артистическим подъёмом, поисками новых способов художественного самовыражения, надеждами на лучшее будущее и нарастанием агрессивных настроений в определённых стратах.
Перед нами калейдоскоп ярких имён творцов начала XX века - деятелей культуры и представителей научной мысли. Автор воссоздаёт атмосферу эпохи, воскрешая Томаса и Генриха Маннов, Кафку, Вирджинию Вулф, Рильке, Джойса, Кокошку, Малевича, Климта, Гофмансталя, юного Луи Армстронга...
И это далеко не все видные лица, эпизоды из жизни которых Флориан Иллиес рассказывает читателю, почти ослеплённому таким созвездием.
Автор сгруппировал информацию так, чтобы мы узнавали о том, что происходило с разными героями примерно в одно время.
Только один пример относительного единства времени при пространственном разнообразии.
Итак, на календаре февраль того достопамятного года.

В Нью-Йорке Арсенальная выставка провоцирует большой взрыв современного искусства, Марсель Дюшан показывает «Обнаженную, спускающуюся по лестнице». С нее же начинается и резкий подъем вверх. Да и в остальном: всюду обнаженные натуры, прежде всего в Вене – нагая Альма Малер (у Оскара Кокошки) и все остальные женщины Вены у Густава Климта и Эгона Шиле. Другие обнажают свою душу за сто крон в час у доктора Зигмунда Фрейда. А между тем Адольф Гитлер в комнате отдыха венского мужского общежития рисует трогательные акварели собора Святого Стефана. Генрих Манн пишет в Мюнхене «Верноподданного» и отмечает у брата свое сорокадвухлетие. Снег все так же глубок. На следующий день Томас Манн покупает участок земли для постройки дома. Рильке все так же страдает, Кафка все так же медлит, зато растет маленький магазин шляпок Коко Шанель.

Задачей Иллиеса, вероятно, было создать цельную картину, которую он стремится максимально наполнить событиями разного характера и неодинакового значения. Тут и отношения Кафки с его возлюбленной Фелицией, и дерзкое похищение портрета Джоконды из Лувра, и пребывание Сталина в Вене, и переживания австрийского престолонаследника, с мнением которого не считаются.
Само по себе всё это кажется занимательным, но у меня от книги осталось ощущение какой-то бессвязности. Что-то вроде «Допустим, но что это информация прибавляет к моему (достаточно поверхностному) пониманию исторического момента и его действующих лиц?»
К примеру, автор довольно подробно останавливается на непростых отношениях Рильке с женщинами. Поэт и мыслитель, по версии автора, искал в возлюбленных образ матери-покровительницы.
Также мы узнаём о том, что Оскар Кокошка был безумно влюблён в Альму Малер, пользующуюся репутацией одной из первых красавиц Вены.
Она обещала, что согласится стать женой художника, если он напишет шедевр, который превзойдёт все его прежние творения… Кокошка нарисовал картину, которую назвал «Невеста ветра». Правда, это не слишком ему помогло в отношениях со своенравной Альмой. Такие обрывочные знания звучат занятно, но сомневаюсь, что они помогли мне лучше понять Рильке, Кокошку или Альму.
Конечно, это только мои впечатления. Другим может прийтись по душе несколько импрессионистский стиль подачи материала, то, как автор смело накладывает переливающиеся всеми оттенками мазки.

Автор разбавляет фрагментарные истории светской хроники социально-политическими комментариями и рассказами об общественных настроениях. В тот год многие не верили в возможность большой войны, так как мир стал глобален, а экономики крупных стран слишком завязаны друг на друге, чтобы позволить себе воевать.
При этом Иллиес отмечает, что настрой в ключевых столицах был каким угодно, только не миролюбивым. Иначе говоря, стремление сохранить мир и идти ради этого на компромиссы отнюдь не считалось приоритетом и часто не встречало социального одобрения.
Вот что автор пишет о встрече в верхах в честь столетия сражения под Лейпцигом.

В завершение состоялся званый обед на 450 гостей. Ни один тост не поднимался за мир - только лишь за незыблемое братство по оружию между Пруссией и Австро-Венгрией.

Книгу сравнивают с тизером на рассматриваемый отрезок времени.
Наверняка имеется запись целой серии сериала их жизни (т.е. другие книги, посвящённые конкретным личностям и событиям), а здесь нам показали только короткие отрывки, чтобы разжечь аппетит.
Логично, но в моём случае задумка не сработала.
Возможно, дело в том, что книга предлагает нам посмотреть слишком много фильмов с разнообразной тематикой. От подобного многообразия и информативной насыщенности лично у меня в какой-то момент наступила передозировка.
Чтение данного произведения не создало дополнительного стимула копать в направлении, которое мне и так было любопытно. Также оно не дало мне весомого резона узнать больше про то, что мне неизвестно. За исключением, пожалуй, мысли, что хорошо бы прочитать «Верноподанного» Генриха Манна.
Скажем, мне интересны письма Франца Кафки к Фелиции, к которым автор нередко обращается. Но желание с ними ознакомиться не стало сильнее после того, как я закрыла книгу Иллиеса.

На мой вкус, произведение анонсирует судьбы слишком многих значимых деятелей. В результате впечатления рискуют потерять фокус.
Однако более любознательный читатель, прочитав книгу, может полезть в интернет читать про объединение «Синий всадник» и одного из его основателей художника Августа Маке (не путайте, пожалуйста, с Огюстом Маке, сотрудничавшим с Дюма-отцом) или гуглить направления модернистской архитектуры.
Помимо тизера, мне на ум пришла другая ассоциация. Когда мы читаем научную статью, да и просто любой текст, мы иногда выделяем для себя ключевые слова и выражения с высокой смысловой нагрузкой.
Достаточно бросить взгляд на такие своеобразные триггеры с позитивной окраской, чтобы вспомнить об основных тезисах, которые мы хотели удержать в памяти.
Только вот каким-то конкретным эпизодом из книги мне не хочется поделиться. Опять же, может, дело в излишней громкости и насыщенности книги.
Нет, надо заставить свою склонную к лени память извлечь что-то из жизни замечательных людей…
Знаете ли вы, что Пруст издал «По направлению к Свану» за свой счёт?
И вы, вероятно, в курсе противостояния Фрейда и Юнга - двух крупнейших «археологов сознания».
И слышали, что Кафка мучительно переживал возможность брака с Фелицией.

Затем, 17 февраля, возможно, самые честные и, безусловно, самые прекрасные слова, какие он когда-либо писал возлюбленной чародейке из далекого Берлина: «Иногда я думаю: Фелиция, у тебя такая власть надо мной – так преврати же меня в человека, способного на все само собой разумеющееся».

Напоследок бросим взгляд на рандомный веер из героев и героинь книги. Угадайте, кто изображён в левом верхнем углу (или в любой другой ячейке).

Ну вот, прочла я последнюю часть увлекательной дилогии от Флориана Иллиеса под общим названием "1913". И, знаете, даже слегка грустно закрывать это окно в невероятный год прогресса, как технического, так и духовного.

По структуре и содержанию есть некоторые отличия от Лета целого века . Если в "Лете" упор был сделан по большому счёту на немецких и французских деятелей искусства с небольшой примесью неожиданных фактов, так сказать, "из народа", и любовных похождений представителей богемы того времени, то в продолжении автор расслабляется и несколько дистанцируется (не полностью) от художников и писателей, но, на мой взгляд, книге это идёт в плюс.

Почти с ходу Иллиес уточняет свои предположения из первой книги насчёт вероятной встречи Сталина и Гитлера в парке Шёнбрунн в Вене. Точнее, в очередной раз повторяет, что эти личности прогуливались там почти в одно и то же время, и, есть такая вероятность, могли разок пройти мимо друг друга, как прохожие. А не прям "встретились" и пожали руки, как предполагали многие возмущённые рецензенты. Видимо, неправильно понял автора не только наш читатель, но и вообще читатели многие. Почему я тогда сразу всё поняла правильно? Загадошно...

Чем же ещё отметился 1913 год? Возникли торговые марки Камэл и Мейбеллин. Изобретатель дизельного двигателя, Дизель, сиганул в море, а замечательный журналист и писатель Амброз Бирс пропал без вести (вероятно, тоже сиганул). Нижинский сбежал от Дягилева. Положено начало изучению радиоактивного распада. Гейгер изобрёл свой счётчик. Пруст, наконец, доредактировал и выпустил "В поисках утраченного времени" (молодец какой). Кандинского навестила матушка. Молодому Хемингуэю уже его матушка отсылает новые рубашечки (из предыдущих он вырос). И так далее, и так далее.

Джек Лондон, как оказалось, писал свою "Маленькую хозяйку большого дома" от безденежья. При этом у его жены оборвалась беременность, их дом, куда они угрохали все деньги, сгорел до основания, самому Лондону удалили слепую кишку, вырвали передние зубы из-за пародонтоза, а его почки приказали долго жить (потому что он жёстко бухал и наркоманил). Вот умеет Иллиес заинтересовать автором, к которому ты доселе испытывал лишь исключительное безразличие. Лондон, кстати, был за суфражисток, всё мечтал, что бабы придут к власти и запретят алкоголь. Забавно.

Ещё, и я о таком не имела ни малейшего представления, в 1913 году были в моде всякие секты, типа веганов, йогов, близости к природе, воспевающие нудизм и сексуальную раскрепощённость. А ещё танго, но речь не об этом. Для меня стало открытием не то, что люди стремились к "духовным лидерам" и сексуально озабоченным "старцам" (это бич человеческой психологии), а то, что уже тогда витали идеи "детокса" и всякого такого духовно-физического "очищения", которые широко распространены сейчас во всех этих ваших инстаграмах. Ещё странно, что люди взбирались на какие-то горы и наслаждались природой, в 1913 году! Там же кони (и львы) по городам расхаживали! Хотя, может, там была совсем беда с инфраструктурой, и, чем поглощать загаженный и тифозный воздух города, действительно лучше было бы сходить на лекцию о пользе нудизма на свежем воздухе?

Если подводить какие-то итоги, эта книга мне понравилась не меньше, чем первая. Я, опять же повторюсь, люблю формат баек и достаточно критично воспринимаю читаемое, чтобы к некоторым заявлениям относиться с долей сомнения и иронии.

Всё ещё не устаю поражаться началу ХХ века. Удивительно время. Подобное уже никогда не повторится.

Волью-ка я ложку дегтя в кипу пик. Буду честной и скажу, что в основном не понравилось, но местами бывали и интересные моменты, когда автор переставал быть желтой прессой и становился культурологом.

Вообще поначалу меня чрезвычайно заинтересовала идея, хронология целого года, да еще накануне колоссальной бури, перетрясшей все, плюс обыкновенно-то я люблю почитать сплетни про всяческих звезд, так что расклад так-то был что надо.

Но во-первых, мне наврали, хронология была не целого года, а целого года у немецко-австрийской богемы, из которых я знакома не так чтобы со всеми, а с кем знакома, то очень понаслышке. Во-вторых, оказалось, что сплетни про незнакомцев меня не волнуют вообще, да еще таких безумных незнакомцев. После книги сложилось такое ощущение, что поголовно все творческие люди Берлина и Вены сильно того и от них бы держаться подальше.

Кафка пишет письма возлюбленной на 22х листах, о том, какой он нервный и вообще не стоит с ним иметь дела. Потом отцу возлюбленной о том же. Потом он то приезжает, то не приезжает к Фелиции на свидание, а чтобы решиться на приезд ему нужно еще полгода. Дай мне время, милая, я еще не определился. Мне страшно. Я такой не очен. Фуф, не женился и выдохнул. Неврастеник.

Кокошка (пришлось гуглить) влюбился во вдову Малера, Альму, (пришлось гуглить) фемм фаталь всей богемы, вроде взаимно, но она хочет от него шедевр и не дает замуж, пока тот его не напишет. Кокошка шедевр (пришлось гуглить) пишет на холсте размером с альмино покрывало, но Альма все равно замуж не дает и вообще от него уходит. Кокошка заказывает себе альмину куклу во весь рост, и живет с той в итоге дольше, чем с живой женщиной. Еще всякое. Больной ублюдок.

Рильке - любовник по переписке, предпочитает пожилых графинь и жить на их средства. При этом женат, есть дочь, есть несколько любовниц, одна из них Эльза Ласкер-Шюлер (пришлось гуглить, прочий серпантин дам загуглила тоже). Пишет гениальные стихи. Мудак.

Георг Тракль (гуглить устала, но в книге есть фоточка) скурился, скурвился, еле ворочает языком. Побирается по друзьям, которые организовали ему пару лекций для улучшения денежного положения, но Тракль настолько обкурен, что с кафедры его еле слышно. Пишет гениальные стихи. Наркоман.

Зигмунд Фрейд (Анна-дочь-любимица-серебряный свистой), Карл Густав Юнг (пожизненный менаж-а-труа), Альфред Дёблин, Роберт Музиль, Генрих Манн, Томас Манн, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, и все блэт с какими-то проблемами.

В общем-то мне бы такое нормально пошло, будь эта информация скомпонована несколько иначе, в виде портретов людей, а не года. А так пока читаешь про Кокошку в январе, забываешь про Музиля в мае. Читаешь про Тракля в марте, забываешь про Лу Саломе в июне. Потом в октябре долго вспоминаешь, что же такого было с Фрейдом в феврале.

Зато мне необычайно нравились редкие культурологические очерки, когда автор рассказывал об истоках художественных произведений, что подвело того или иного долбо@ба на создание Синих лошадей или Черного квадрата или Велосипеда на табурете. Вот это действительно интересно, и показывает, что автор под слоем отвратной желтизной на самом деле умен и крут, и не дало поставить оценку ниже.

Не всех, конечно, но многих. Исключение – ваша профессия связана с искусствоведеньем или же вы очень увлекаетесь немецким искусством XIX-XX веков. Макс Фридлендер, Георг Базелиц, Адольф фон Менцель, Георг Тракль – знакомые имена? Поздравляю, вы можете аргументировано возразить или согласиться с автором. Основная часть целевой аудитории этой книги в России таким похвастаться вряд ли смогут.

Я тоже, увы, не знаток. Потому мне были не слишком близки дифирамбы автора искусствоведам, художникам и литераторам. Ценность книги для меня – главным образом энциклопедическая. Я узнал много новых имен, открыл для себя несколько замечательных художников и пару поэтов. Читать эту книгу можно только с гуглом, иначе бессмысленно. Потому небольшая по объему книга многократно разбухает, обрастает иллюстрациями и стихотворными текстами, становится живой и яркой, какой ее и задумывал автор.

Нужно понимать, что книга – не единое целенаправленно созданное произведение. Это сборник статей, эссе, выступлений Иллиеса. Потому тексты различаются по тематике, пафосу, стилю, информативности. Единое, что их объединяет – налет восторга, автор рассказывает о том, что его удивляет, восхищает и радует. Если территориально речь идет преимущественно о фигурах немецкого искусства, то временные рамки очень широкие. Автор берет от Жана Поля (1763-1825) до Энди Уорхола, рассказывает об известных сейчас, известных когда-то и малоизвестных деятелях культуры.

Лишь небольшая часть статей не связана с конкретными людьми, они рассказывают о каких-либо явлениях, событиях или местах. Мне наиболее интересной показалось эссе про облака, в ней дается комментарий к факту, что художники 19 века очень любили изображать облака. Также есть подобные работы про Везувий и местечко в Олевано (Италия).

Книга неплохо написана, содержит много ярких цитат и авторские афоризмы. Может быть, эти тексты сами по себе не станут чем-то очень интересным, но они могут подарить немало новых открытий. В качестве культурного ликбеза – рекомендую.

Итак, что же происходит, с 1929-го по 1939-й? Люди встречаются, люди влюбляются, женятся, расходятся и снова женятся.

Сталин, например, прячется в ванной, потому что боится своей разгневанной жены. Хотя казалось бы, да?
Ремарк женился на Ильзе Ютте Цамбоне, а потом ещё раз. Привычка жениться.
Всходит звезда Марлен Дитрих.
Зельда Фицджеральд потихоньку сходит с ума, невольно давая материал для книги "Ночь нежна" своему мужу.
Штурмовики СА срывают выступление Томаса Манна в Берлине, в котором он предупреждает об опасности национал-социализма.
А где Гессе? Он пропалывают свой огородик.
А Вильгельм II, лишенный возможности передвижений, колет дрова.

В общем, Иллиес снова подхватывает читателя и затягивает в водоворот событий, главными участниками которых становятся те, кого вы точно знаете, и те, чьи имена будете искать в интернете.

Пестрый мир накануне больших перемен и во время них: гении, творцы, безумцы. Явления, события, люди, создавшие современность.

Зачем читать? Чтобы почувствовать иной мир и увидеть иные звёзды. Понять, чем же закончилась эпоха ненависти. И закончилась ли?

Обе книги про 1913 Иллиеса создавали ощущение надвигающегося и при этом последней попытки жить как обычно. В 1929-1939 звучит знакомое ощущение биографии года, но все же нет.

Во-первых, у книги есть тема - любовь. И так как это нехудожественное произведение, то нежные чувства упоминаются только зафиксированные в дневниках и письмах, а вот любовь "земная", то есть постельные отношения в этом плане представлены шире.

Во-вторых, здесь взят пласт в десятилетие и вместо помесячного (или даже погодовго изложения) систематизация проще и крупнее. До краха Веймарской республики, 1933 год и то, что было позже. Какие-то моменты крупнее, какие-то мельче. А в результате зарисовка периода с его развитием.

Что из этого получилось? От штурмующих двадцатых, безудержных, рвущихся жить и отчасти безрассудных всего за несколько лет мир превращается в опасливый, бегущий и подталкивающий скрываться. Удивительно и пугающе, как легко меняются нормы и правила допустимого - от терпимости к наказанию. Насколько легко люди разделяются из-за идеологии. И насколько, на самом деле, это меньше удивляет теперь.

С другой стороны, это всё тот же Иллиес. Много людей, достаточно известных в узких кругах, для большинства же, рискну сказать, имена новые. Есть те, с кем знакомились в 1913-х, есть впервые вписанные в страницы его книг. Автор узнается однозначно. Все тот же юмор и умение сплести разорванные фрагменты какими-то маленькими деталями. Но это именно биография короткой эпохи, где люди в первую очередь статисты жизни и барометры изменений, пусть и выбранные из первых рядов, ибо о них сохранилось больше фактов и историй. Эта книга не для тех, кто хочет сродниться с человеком и прожить его эмоции. Здесь много мелких, частных, личных подробностей, а интонационная окраска автора доброжелательно-насмешливая. Альбом из вырванных эпизодов, короткими вспышками запечтелевший вечеринку 1929-1939го года: от её раскрепощенной веселости до напряжения скоро возвращения контролирующих. И я с удовольствием нырну в очередной рассказ автора из таких же нанизанных кусочков, магически создающий ощущение погружения в эпоху.

Я нашла здесь всё, чего мне не хватило в «1913. Лето целого века» Флориан Иллиес

Задорный, искренний, влюбленный, восторженный - таким предстает Иллиес в каждом эссе. Удивительно как много смогла рассказать книга об авторе, который старательно избегает местоимения "я". Как будто видишь, как он с обезоруживающей улыбкой протягивает найденное им сокровище и предлагает разделить с ним удовольствие от приобщения к прекрасному.
Я открыла для себя несколько удивительных имён, стилей и понятий. Я влюбилась в Каза Бальди и заново открыла для себя облака. Иллиес создаёт своими текстами волшебство присутствия, некой сопричастности, облагораживает роль потребителей искусства и признаёт право на "дело вкуса".
Здесь под одной обложкой соседствуют Энди Уорхол и Петер Рёр, которого даже гугл не знает. Но независимо от известности художника (в самом широком смысле слова) тексты Иллиеса позволяют одинаково проникнуться их искусством и впитывать слова и образы широко открытыми глазами.