Одиссея

Несколько лет тяготило меня осознание факта,
Что первый курс универа не полностью мною освоен:
В нём среди списка прочитанной литературы заморской
Траурным местом, постыдным, пустым, оставалось названье поэмы,
С коей учёные мужи и жёны должны быть знакомы.
К счастью спустился от богоподобнейшей жрицы ЛайвЛиба
Пендель мощнейший, флэшмоб начинающий новый и хитрый,
Так что неделю уже рассекая средь офисов многоунылых,
Фокс раздражает коллег, рассыпая гекзаметр гнусный.

Лису наивно мечталось, что в этой поэме с начала
Сразу пойдут описанья морских и диковинных странствий.
Вместо же этого добрую треть многобуквенной книги,
Главным героем казался подросток, что сын Одиссею.
Ездил по разным местам, с мужиками бухал и лобзался,
Всё для того, чтобы бати следы в этом мире немножко нащупать.
Впрочем, потом появились рассказы о всех приключеньях,
Их очень хитро Гомер (или авторов многих скопленье)
В повествованье засунул в средину, как будто случайно,
Вроде как сам Одиссей под влияньем паров алкоголя
Всё рассказал собеседнику мудрому, вот так удача!

Ну и, конечно, какой же Гомер без кровавейшей драки?
Ближе к финалу в поэме начнётся резня в ярких красках:
Кто и куда и зачем всунул меч свой острейший и дерзкий,
Кто у кого оторвал иль отрезал конечности лихо,
Как застрелили мужей, и куда же вонзилися стрелы,
Сколько кишок и волос намоталось на острые дроты.

Думать не надо, однако, что это поэма-движуха
И к одному развлеченью её создавали годами.
Всё не так просто, и многие знанья сокрыты
В строках, которые в сон погружают филологов юных.
Если же будет читать «Одиссею» сознательный умник,
Кто был подвигнут к страницам её не ужасным проклятьем,
Коим сражён был весь род изучавших античку когда-то,
То бишь «Лит-ры для прочтения список всенепременный»,
Тот, кто готов привнести в изученье поэмы не только
Долг студиозуса гордый, но и чуть-чуть интеллекта,
Тот, кто пороется в записях знающих Греции слово,
То непременно он будет сражён тем обилием фактов,
Что при желании можно извлечь из трёх сотен страничек
Древнего текста, который и в нашей судьбе актуален.
Далее с гордостью можно читать преогромнейший список
Литературы, в которой появится образ Улисса,
Ловко врубаться в сплетенья аллюзий тончайших и смелых
И усмехаться над всеми «читал, но не понял :,-/ печалька».

В общем, советую всем, как нахлынет желание остро,
Перечитать или внове прочесть «Одиссею» Гомера.

Сначала они бесят несказанно - эти герои и боги в своих хитонах и хламидах. И если дьявол в деталях, то Гомер адски жжот. Потому как описывается всё: начиная от оружия, одежды, кораблей (кстати, а список-то их в Илиаде что ль?), заканчивая мельчайшим гвоздиком и предметом обстановки.

Потом родословные эти. Рехнуться можно. Вот ахейский пацанчик появляется на сцене и понеслось - его предки в трёх, пяти и более коленах, их потомки в бесчисленных количествах, и чё каво, и почему, и чего там было с троюродным дядькой с материнской стороны.

Да, вчитываться тяжело первые страниц пятьсот, а потом случается чудо и Гомер утаскивает тебя прямо на дно - в тёмные, сокровенные воды. И гекзаметр встаёт в полный рост и шарашит, шарашит тебя дубиной по голове - и ты в Древней Греции, в пиршественном зале, мудозвоны-женишки пируют, Телемах перемигивается с Одиссеем, Афина шерохается где-то рядом и всё чудит, всё колдует - то она Одиссея старит, то молодит, то уменьшает, то увеличивает, Пенелопа наверху на постели, залитой слезами, Эврилох, добродушнейший и добрейший, удаляется с пира, а у тебя на лице танцует пламя факелов, ты чуешь запах дыма и жаренного мяса, и вино блестит в золотых чашах, мужики ржут и гомонят, и тебе ужасно хочется наваляшить женихам вместе с Одиссеем.

И ты так ясно их видишь, что становиться плевать на зубодробительный гекзаметр, и очень хочется узнать про троюродного дядьку вон того и пятиюродную тётку вот этого.
А море всё шумит как две, три тысячи лет назад. Шумит море в гомеровом стихе, и витействует, едрит его мадрид, и к изголовью подходит.
Читайте Гомера, он прекрасен, как море - хотела бы написать я, но напишу вернее:
Читайте, читайте Гомера, господа, не то накостыляю.

О том, как я чуть не утонул в Илиаде , можно почитать здесь. Выводы мои отчасти совпадают, поэтому повторяться смысла не вижу.

Зарекалась Цирцея людей в свиней не обращать, зарекался и я не замахиваться на эпохальные произведения, которые, признаться, не то что мне — но уже мало кому из живущих по зубам. Меня успокаивало только одно: Одиссея уже не великая битва, а великое путешествие. Почти травелог. Родоначальница этого жанра. Хотя я уже понимал, что легко не будет, а будет только сложнее.
Да, Одиссея Гомера-Жуковского это значительно больше «эпического полотна» — это «эпическое полотно» над «эпическим полотном». Если б кто-то на полном серьезе занялся деконструированием этой поэмы (увы, судя по всему, полного энциклопедического комментированного издания я не увижу в этой жизни), да потом бы еще провел литературоведческое исследование, как «Одиссея» отозвалась в мировой литературе, и что является отсылкой на что, я бы пересилил себя, и взялся бы за чтение второй раз. К счастью, эту эпохальную работу никто не проделает да, похоже, и не собирается.
А ведь какое богатство аллюзий — провести аналогию с 40 дней романа «реальной жизни» с посмертными приключениями Одиссея в загробном мире (вся история с бесконечными нимфами слишком напоминает мытарства, характерные для христианской традиции — не будем загадывать, кто у кого что позаимствовал) — самое примитивное и простое, что может прийти в голову от прочтения верхнего пласта. Но зарыто то там гораздо больше. А сколько богатых характерных образов — Евмей или Евримах. Слишком часто я их встречал в литературе, чтоб только-только с ними познакомиться. Скорее, это узнавание старых друзей. О сюжете говорить тоже смысла не вижу — мы и есть этот Одиссей.
О попытках чтениях — продолжаю и продолжаю настаивать. Читать Одиссею в переводе Жуковского имеет примерно такой же смысл, как и в древнегреческом оригинале. Современный человек просто не продерется через этот объём, и вынесет исключительно мало. Почему нельзя сделать комментированного издание, с 2-3 пластами, в первую очередь, конечно, историческим, мифологическим и литературоведческим? Пусть 24 песни превратятся в 24 книги — убежден, в каждой песне более чем достаточно материала. Ведь Одиссея — современное произведение. Не в том смысле, что написана сегодня, а в том, что она происходит сегодня, а Одиссей бродит среди нас.