Видимо, воображение – мой лучший враг. Или я слишком долго шла к Лавкрафту. Потому что, замирая в ожидании волнующего скольжения по мрачным дебрям его безбрежной фантазии, я придумала себе поразительную феерию безумия. Особенно лакомым казалось вкусить это сумасшествие на заоблачных острых хребтах, поражающих тайной своих загадочных недр… Но в итоге, закутавшись в надёжную? броню субъективности, вынуждена печально констатировать, что повесть подарила мне лишь пару вечеров сонного блуждания по скучному ледяному плато уныния. Увы.
Начало было многообещающим. За моим окном в пьяной пляске буйствовали снег и ветер, напевая попурри из первобытных песен, которые так колоритно создавали природный саундтрек к повести о ледяной колыбели планеты. Такое музыкальное сопровождение, казалось, было идеальной фоновой темой для чтения заметки геолога Дайера о исследовательской экспедиции в Антарктику, свершенной Мискатоникским университетом в 1930 году. Из введения следовало, что данный отчёт был создан в целях предостережения учёных от проведения последующих научных работ на мёртвых землях снежного царства безмолвия. Поэтому подробное повествование было призвано сформировать детальное представление о жутких событиях, заставивших Дайера до сих пор скрывать малоправдоподобные открытия на гигантском горном ожерелье. Постепенно становится известно о прочной цепи поразительных происшествий, связанных печатью неразглашения или отредактированной правды: случайном открытии любопытных образцов ископаемых, масштабном несчастном случае среди коллектива учёных и путешествии по лабиринту руин доисторического мёртвого города, хранящего свои невообразимые тайны на Хребтах безумия, скрытых под ледяной коркой миллионов эпох… И звучит заманчиво, правда? Но, простите поклонники Лавкрафта, исследование Хребтов безумия было для меня сродни блуждания по плоской равнине скуки. Долгое бессмысленное блуждание. Жаль.
Почему бы не урезать повесть наполовину и не активизировать алчного монстра? Да поскорее, да так, чтобы всех искромсал! Именно этого я ждала большую часть произведения. Прелюдия у Лавкрафта растянулась до невозможности. Я так напряжённо ждала удовольствия ужаса, обещанного Дайером, что… просыпалась в обнимку с читалкой и нещадно корила себя: «Это же знакомство с самим Лавкрафтом! И так поздно встретились... А ты бессовестно уснула…». Да, я не люблю сюжетную статику. Она не всегда уместна. А в жанре «ужас», полагаю, вообще чаще всего неприемлема. Я запуталась в длинных барельефах Старцев, я скучала от унылого описания звездоголовых, я страдала от излишне робкого нагнетания саспенса… Думала, что же здесь от ужасов? Красивая финальная отсылка автора к Эдгару По?..
Но надо воздать должное мастерству Лавкрафта в создании великолепной атмосферы. Не последнюю роль сыграли здесь точечные упоминания автором сходства окружающего с картинами Н. Рериха, позволяющие визуализировать потрясающую местность. Но даже с самых первых страничных шагов читателю легко ощутимо мятное дыхание северных ветров, его глаза ласкает мягкое сияние полярной ночи, где горы стонут свирелями дивных мифических фавнов, а блестяще отполированные морозные короны розоватых шпилей венчают пейзаж поистине величественной красоты вечности…
Возможно, я слишком поздно познакомилась с Лавкрафтом, возможно, начала не с того произведения, возможно, повесть пришла не в то настроение. Не важно. Жаль разочароваться в своих чрезмерных надеждах. Но к Лавкрафту я вернусь. И, может быть, забуду плато уныния, восходя где-то на пик удовольствия.
"Гора пяти сокровищ (Два мира)", Н. Рерих, 1933 г.