Отзывы на книги автора «Ирина Богатырева»

"Неправда. Все неправда. Я в вас не верю. Вас не было. Ничего этого не было. Как-то ведь я жил всегда и не думал о вас"

Верить нельзя ни аннотациям, ни обложкам, ни, как выяснилось в данном случае, даже названиям издательских серий. Книга, заявленная как фэнтезийный роман и вышедшая в серии с таким громким и многообещающим названием "Этническое фэнтези" (интересно и заманчиво звучит, кстати, хитрый ход маркетологов), ничем на фэнтези не походит (или то рамки и каноны жанра так сильно размываются со временем, что исходник уже и не признать?).

Большую часть книги мы вынужденно наблюдаем жесткий реализм в декорациях современной Москвы (атмосферы и неповторимого колорита главного города страны, к слову, могло быть здесь и побольше), драму отдельного человека, Артема, приехавшего ее покорять, его борьбу с завистью и обиду (в соперниках - Алексей Бодренков, такой же. как и Артем, архитектор, его вечный враг, одноклассник, однокурсник. Сразу напоминает пару вечно соперничающих архитекторов Говард-Питер из романа Айн Рэнд - Источник (комплект из 2 книг) ). Драма+производственный роман - сочетание явно не фэнтезийное; повествование перемежается длинными, очень растянутыми сетованиями-размышлениями Артема, его сожалениями и проч. Все-то ему недодала жизнь. Да что там жизнь! Москва его обидела. Москва.

Знакомство на корпоративной вечеринке с "девушкой" гендиректора большей определенности в его жизнь явно не вносит - наоборот, все запутывается еще больше. Притягательное предложение поменять вектор жизни (с неудачного на удачный) как нельзя кстати. И сделать-то надо всего ничего - провести три ночи в старом заброшенном особняке - доме, который постоянно исчезает-перемещается во времени и пространстве (ну это ж прямая отсылка к знаменитому роману Стругацких! Аркадий и Борис Стругацкие - Град обреченный - если кто еще не читал, очень рекомендую).

"Выпусти меня отсюда. Только выпусти. С меня хватит. Это все, я понял. Хватит"

Здесь начинается что-то похожее на мистику, скорее всего, на галлюцинации и видения, но фэнтезийного мира как такового все нет и нет: мы просто чуть переместимся по времени лет на 80-100 назад и воочию увидим происходившее в этой коммунальной квартире действо. События не приятных: склоки между соседями, расстрел врагов народа и проч. и проч. Словно история России в лицах встает перед нашими глазами, и снова у нас семейная сага, а никакое не фэнтези...

Развязки книги ждала с нетерпением и предвкушением: удастся ли нашему главному персонажу все-таки изменить судьбу. Но... ощущение, что про финал автор забыла - намеренно ли нет - сути не играет. Финал мы вполне способны дофантазировать сами.

Как магический реализм - твердая "пять", как фэнтези - "тройка". Логики нет ни в поступках главного героя, ни в развитии сюжета, но читала не отрываясь: очень уж я люблю магический реализм. Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус - просто кактус был очень вкусным, а реализм очень магическим)

Уважаемые дамы и господа!
Наш глайнер сообщением Земля–Пандора совершает свой полёт по маршруту с несколькими остановками. Во время остановки можно будет выйти из корабля и прогуляться по окрестностям местного глайнеропорта. Однако следует иметь ввиду, что ответственности за всё случившееся с вами как во время полёта, так и на остановках команда глайнера не несёт, опоздавших не ждём и отправляемся в рейс при любом стечении обстоятельств строго по расписанию, невзирая ни на вкус и цвет фломастеров, ни на колючесть пожираемых ёжиками кактусов, ни на летающие помидоры и тапки.
А теперь прошу всех пристегнуться, принять от стюарда по бокалу шардонне и насладиться мастерством посадки. Станция прибытия — «Ведяна», директор и смотритель глайнеропорта Ирина Богатырёва, она же местный экскурсовод.

Основной тег к этой книге обозначен как русское фэнтези. Однако на самом деле это ближе к фэнтези этническому (что и отражено в названии подборки). Ибо, как ни крути, но в центре всей интриги становятся итилитские легенды и мифы, итилитский фольклор.

Сразу оговоримся, что итилиты — народность вымышленная (на всякий случай пошарился в разных источниках и все упоминания в сети ведут нас к имени Ирины Богатырёвой и к её роману «Ведяна» — круг замкнулся). Что ж, тем больше чести и почёта (респекта и уважухи) Ирине Богатырёвой, которая не только соорудила новый древний исконный народ, но придумала и целую мифологию, и даже сотворила оригинальный неведомый нам язык, которым вовсю пользуются в романе персонажи (но для удобства читателей в конце книги имеется краткий словарик).

Вообще, когда мы стали погружаться во все эти легенды о ведяне и о всём прочем, то как-то сразу припомнились индейские мифы, в которых тоже речь идёт об обожествлении природы в целом и о каких-то вполне конкретных магических мифических существах —собственно говоря, на заре человечества, наверное, все племена и народы прошли эту стадию познания мира, наделяя всё и вся высшей волей и могуществом. И многие из этих мифов и легенд живы и посейчас, превратившись то в сказки, то в сказания, то в ещё какие-то формы изустного и письменного народного творчества — в домашней библиотеке есть некоторое количество книг такого наполнения.

Но тут же сразу вспомнился и какой-никакой личный опыт, когда точно в ситуациях внутреннего раздрая и разлада приходил к совершенно конкретной берёзе (древо живо и сейчас) и стоял, обнявшись с могучим деревом, утишая свои скорби и страсти, приводя свой внутренний мир в состояние гармонии. И потому совершенно внятно понимаешь главного героя романа Романа (тавтология оставлена намеренно), настойчиво ищущего то и дело прячущуюся от него заветную поляну — после всех америк и заокеанской жизни вернувшегося на родную землю, к своим корням и истокам, потому что почувствовал, наверное, вот этот самый «зов», который срывает с места и отправляет с насиженных и прикормленных мест не только простого и молодого, лёгкого на подъём парня, но и умудрённых опытом и иной раз уже убелённых власами мужей, заставляя их бросать налаженный бизнес и уходить в замкадье, в глубинку, на землю.

А дальше в книге проявился профиль любимого мною Николая Васильевича Гоголя — нет, не буквально возник он сам или упоминания о нём или его персонажах, но проявился сам мистический, таинственный и слегка пугающий ожиданием неведомого гоголевский дух. И когда Роман уже совершенно точно попал в круг внимания ведяны, то тут уже появилось то самое напряжённое гоголевское ожидание — что же будет дальше, куда Ирина Богатырёва поведёт и Романа и читателя — вариант панночки из «Вия» или русалка из «Майской ночи...»? Однако тут на помощь пришли… супруги Дяченко — повествование обрело все признаки романтической и даже лирической фэнтезийной прозы (оставаясь при этом и напряжённым и динамичным по разным другим линиям).

Театрально-драматическая линия тоже вдруг наполнилась и объёмом и натяжением, и конечно же мы начали и здесь ожидать какого-то невероятия и чудесатия, тем более, что Ведяна (после того как она осознала, что она вполне живая, было бы неловко писать её с маленькой буквы, пора уже ей приобрести имя — Ведяна) как-то сказала Роме, что осуществить его полёт сумеет запросто. И тут вся эта возня с куклой-снеговиком была вполне напрасная, потому что из контекста читатель чувствовал, что нифига подобного, придётся Роме-таки лететь на операторском кране в роли Итильвана… однако Ирина Богатырёва и тут сумела завершить эту интригу совсем другим, неожидаемым читателем образом.
Тут кстати будет вспомнить свой собственный театральный опыт — пару-тройку лет ваш покорный слуга обитался в закулисье и на сцене маленького народного театра в своём небольшом городке и потому может подтвердить, что вот эту закулисно-театральную атмосферу Ирина Богатырёва передала весьма достоверно, никаких гнилых помидоров, тухлых яиц и прочих недоброкачественных продуктов точно не понадобилось.

Слегка отдельной в романе стала тема погружения Ромы в состояние неразрывного соединения с миром — тот «дар», который он обрёл по воле Ведяны, с одной стороны вроде как и в самом деле оказался «даром», но с другого ракурса, стал жёстким испытанием и тяжёлой нагрузкой — тащить на себе многие горести мира и живых существ, его населяющих — с катушек слетишь. И я подспудно волновался, что вдруг Ирина Богатырёва потащит тему если не нового «христа», то всё равно какого-то нового высшего существа, что из Ромы постепенно вырастет, прорастёт в нём какой-то новый полубог или нечто подобное полубогу. Однако автор, к вящему облегчению, сюда не пошла — браво!
И опять отступление от книги: был в своё время знаком с женщиной, которая имела свой особый дар — как теперь говорят, она умела «шептать», причём «шептала» она качественно, о чём знали многие в нашем городе и то и дело шли к ней кто с младенцами, кто со своими хворями, и никогда ни от кого я в её адрес не слышал хулительного. Хорошая была «ведунья», низкий поклон тебе, тётка Нина!

А дальше в ход пошла тяжёлая фэнтезийная артиллерия — тема экологии и сохранения природы в первозданности тут же подняла из памяти совсем недавно перечитанную «Слово для «леса» и «мира» одно» от Урсулы Ле Гуин, ну и приснопамятный «Аватар» присоединился к более глубокой проработке этой вполне актуальной и вряд ли скоро разрешимой (если разрешимой вообще) проблемы. Как легко и просто мы теперь выравниваем ландшафт своими бульдозерами и скреперами, роем пруды и зарываем другие природные водоёмы, срываем дочиста целые рощи и купы деревьев и устраиваем свалки...

И финал романа оказался совсем неожиданным. И тут можно порассуждать, что ведь, с одной стороны, исполнилось предостережение-легенда о ведяне, что наш Рома в конце-концов «ушёл» туда, в мир «иной» (мы не говорим здесь о смерти, ибо никто не видел его мёртвым), т. е. ведяна как бы забрала его с собой. Но, с другой стороны, ведь это вполне может быть просто инициацией в новой ипостаси, ведь мечтаем же мы о врастании в природу, и о союзе с природой, и о какой-то там загробной жизни (начиная от религиозных рае и аде во всех их вариантах), вот, может быть, Роме и удалось прорвать преграду и перейти — ведь не напрасно появившаяся в конце повествования сестра Ведяны говорит о рождении «там» ребёнка у Ромы и Ведяны — остаётся надежда, что всё хорошо.

Ну и подаренная новой гостьей, другой ведяной дудочка приносит ощущение, что история на этом не кончается. А значит в конце мы ставим многоточие…

Уважаемые дамы и господа! Наш глайнер заканчивает своё пребывание на станции «Ведяна», просим занять свои места и пристегнуть ремни, мы отправляемся далее по маршруту.
Приятного полёта!

Для судей: на момент выбора и начала чтения книга не имела ни одной рецензии, фотодоказательство прилагается

Дорогой мой воображаемый друг, ты уже семь дней
все молчишь в моей голове, и в глазах темней,
и, хотя слова - не более, чем слова,
иногда мне кажется, что взорвется моя голова,
если их не будет.
Лемерт

Девочка едет на каникулы к деревенской родне. То есть, даже не к родне, а к какой-то Марининой тетке. Ты ни малейшего понятия не имеешь, что за Марина но ассоциативный ряд, помимо воли, выстраивается: "Судьба барабанщика", с той же спокойно-отстраненной приязнью герой говорит о мачехе Валентине, которая укатила на море, бросив мальчишку. Нить, что свяжет "Белую согру" с самой пронзительной горько-нежной вещью Гайдара о взрослении, протянулась, и она не обманет.

Марина, в самом деле, мачеха, даже если официально еще не в этом статусе. Женщина ее отца. И она же психолог, помогавший Жу справиться с проблемами, которые возникли в результате серьезной психологической травмы. Что, скажете не бывает: врачебная этика и всякое такое? Ну, во-первых, она ж не с пациентом в отношения вступила, просто встретились два одиночества. Во-вторых, мы с вами не на в голливудском фильме, и Женя не курс психоанализа проходила, а едва не загремела в дурку, после того, как спасатели МЧС сняли ее с края крыши двадцатиэтажного дома.

Теперь они с братом сосланы на каникулы в эту глушь. Марина считает, что ей пойдет на пользу здоровая деревенская жизнь. Без интернета, потому что здесь даже связь не ловится (без телефона тоже, если вы еще не поняли). Ну, если брат, не так плохо. Да в том-то и дело, с братом явно что-то не то, об этом начинаешь догадываться очень скоро. То есть, когда рядом с тобой кто-то, кого другие не видят, вывод напрашивается. Я было подумала, что проблема связана с потерей брата: мальчик погиб, девочка не может смириться, пытается жить за себя и за того парня.

И нет, брат-близнец оказывается воображаемым другом, а переживает Жу смерть мамы, причины которой не объясняются. Вот была молодая кокетливая женщина, любила короткие юбочки и туфельки на каблучках, постила в инстаграмме букетики, подаренные папой с зашкварными подписями: "Пусечка принес. Чмоки-чмоки". А однажды легла в больницу и не вернулась. Папа страдал, но у него работа, друзья мужская привлекательность, наконец. Жу осталась со своим горем один на один, как большинство подростков эпохи интернета, не имея навыков реального общения.

Пока молодой симпатичный вдовец глушит горе работой, дочь, предоставлена сама себе, все глубже погружаясь в омут клинической депрессии. Осложненной снами о маме, приобретающими все более жуткий характер. Кто не мечтал, расставшись с любимым человеком, увидеть его во сне? Но когда из ночи в ночь и когда во сне знаешь, что мама мертва, это кошмар.

Вот тогда и появляется брат: дерзкий, безбашенный, уверенный в себе, какой Женя никогда не бывала, цинично остроумный, готовый дать отпор любому - как способ защиты. И эта психологическая, очень хорошо, кстати, выстроенная, линия книги, на самом деле второстепенная. То есть, фоном все время будет идти тотальное одиночество героини, желание стать незаметной, даже не намек на гендерную самоидентификацию, но жгучая тоска по сильному понимающему другу, которого за неимением создаешь из себя.

Главное здесь другое. Русский север, деревня в невероятной глуши, не потемкински изукрашенная сериалами, вроде "Участка" или "Жуков-2" (были, выходит, и первые). Но и не чернушное убожество абсолютного большинства обращений современной боллитры к деревенской теме. Они живут тут: бабки, тетки, мужики. Дети, есть даже четыре выпускника деревенской школы. Без спутниковых антенн и практически без интернета, хотя подозреваю, что, если забраться с мобильником на высокое дерево, как это делает герой "Осеннего солнца" Веркина, поймать сеть можно. Вопрос в том, что в контексте книги это становится ненужным, незначительным.

Потому что с первых страниц, с момента встречи городской девочки с этими странными, говорящими по-русски и словно бы не по-русски людьми, акающими, порой заменяющими "ч" на "ц": хоцу; "щ" на "ш" "ешшо", "в" на "у" "деука" погружаешься в иной мир. Сказать, что Ирина Богатырева хорошо передает строй диалектной речи, ничего не сказать. То, что она делает с речевыми характеристиками - не мастерство даже, но возможность пить из источника живой народной речи, естественная как дыхание. Данная в сопоставлении со строем мыслей и внутренней речью жителя мегаполиса. Не в противопоставлении, а именно параллельным потоком, имеющим не меньшую ценность. Есть это, а есть то, и ни одно не должно умереть, чтобы другое жило.

И конечно, повседневный бытовой мифологизм. Предельная, до кристаллизации насыщенность им здешних реалий, вообще характерная для Севера, где человеческая жизнь тесно связана со стихийными духами, а умение договориться с ними, наладить отношения - в немалой степени способствует процветанию, если не вовсе выживанию. В скандинавской, другой северной, литературе, между прочим, тема отношений людей с элементалями, без конфликта с религиозностью, тоже значима.

В наших рассказах Лоры Белоиван, "Вьюрках" Дарьи Бобыревой приоритет городского взгляда дачников. У Богатыревой погружение в деревенскость и то, как она это делает, чистое наслаждение. Одна эпопея с травиной чего стоит. Я читатель достаточно искушенный, но с такой мифологемой встречаюсь впервые. То есть, мы знаем цветок папоротника и разрыв-траву, которые во многом созвучны. Однако в том и другом случаях цель - богатство, от которого не отказались бы, но по большому счету во главу угла не ставим. У здешней травины роль утилитарная. Помогать в нахождении жизненно важного для тебя потерянного.

Всё, знашь, сложно жили, сложно, после войны-то – дело ли? Траву ели, всяку траву ели – эти вот, пистики. Ты знашь пистики-то? О, пистики – это… такие сладки! Нам казалось тогда: таки сладки, слаще ничего нету. А так, ну что мы видели, ни молодости, ничего не видели, хорошая моя, ничего. Двенадцати годов в колхозе за мужиков – и косить, и боронить, всё делали. С молоком бидоны возила, бидоны-ти тяжелей мине. Лес рубили, на сплав ходили, смолу курили. А сейчас – двадцать лет, а всё лялечки.

Я, собственно, догадывалась, что не разделяю восторга многих славян от наших русских (напоминаю, это и украинский, и российский, и белорусский) фольклора и этнических мотивов - никогда мне не нравились вышиванки и кокошники, не отзывались колядки и частушки, о народных танцах вообще молчу. У меня вовсе нет отторжения к ним, скорее такие "народности" вызывают отношение как к африканским племенным традициям - прикольное, интересное, необычное, но постороннее. Однако, чтобы обрести уверенность в том, что не нужно прикасаться к этому культурному пласту, мне, естественно, было необходимо не мельком услышать/увидеть что-то к нему относящееся, а провести время, погрузившись в этнику. Именно так в моем списке книг, желаемых для прочтения, оказался "Кадын".

Хотя, наверное, вернее сказать, что "оказалась", поскольку "кадын" - это "госпожа", титул каждой из законных жен султана, в отличие от одалисок. Главную героиню Ал-Аштару так и нарекают всю книгу, хотя девушка так и не выходит замуж. Ее жизненный путь больше напоминает наблюдение за другими: свадьбами учениц Камки, с которыми она проходила обучение у шаманки, участие в битвах, чтобы отогнать врагов ее племени, размышления о том, кем становятся в итоге те, кого она знает с детства. Кадын и не живет вовсе, она лишь смотрит на других, она отстранена от жизни в глубинном ее понимании, лишь изредка вникает в суть происходящего, но и в этих войнах, в недоумении возмущении относительно возникновения женской игривостии в той же подружке Очи и даже в любви своей к Талаю Луноликая (то, кем становится ученица шаманки после прохождения пути испытаний) все время остается в стороне. Этот факт портит впечатление от книги, как и то, что, несмотря на талантливейшее соединение автором реальности с фэнтези, история не цепляет, так как кидая, казалось бы, завязки и крючки, она не имеет художественной интриги - все зацепки просто растворяются и забываются, не раскрываясь в сюжете.

"Кадын" - это слияние мира повседневности и быта, пусть даже с наслоениями фольклора и этнических спиралей, которые родны не всем, с миром духов, богов, т.е. тем, о чем мы так мало продолжаем знать до сих пор. История о девочке-женщине, воительнице-мечтающей о свободе и замужестве филигранно раскрывает женскую природу (кстати, лучше уж эту книгу почитать, чтобы познать многогранность женской души, чем распиаренную, но пустую (только феминизма в ней хоть отбавляй) "Бегущую с волками"), закручиваясь, но не путаясь, сплетаясь в паутину без опасности, а с обучением и развитием духа. Очень сильно "Кадын" напоминает синтез, соединение и сплетение разных частей, парадоксальных, но взаимосвязанных звеньев и крупиц - как электрическая цепь, как коктейль.

Поскольку эта книга жанра фэнтези, то и странный "коктейль", который она напоминает собой, будет фантазийным. Представим, что от стопки водки мы моментально пьянеем, а следующей за ней стопки рассола - моментально трезвеем. Итак, коктейль "Кадын" в чисто русском духе распивается так:
- стопка водки - плывет голова, отринаешь от действительности, погружаясь в какой-то неведомый мир (фэнтезийные моменты произведения, когда знакомимся с духами, барсом, чу, Бело-Синим и пр.),
- закусываешь листочком руколы - ощущаешь, что "сейчас что-то будет необычное" (постоянное чувство тревоги, преследующее Ал-Аштару),
- запиваешь стопкой рассола - возвращаешься в действительность с чувством легчайшего одурманивания, но не можешь вспомнить, что же тебя там так поразило (быт, битвы с другими племенами и сплошное наблюдение Кадын за чужой жизнью, без проживания, будто, собственной),
Повторяешь сии действия трижды (для закрепления эффекта - 5 раз)
- вновь выпиваешь рассол, но уже подряд 4 стопки - казалось бы, должен вернуться к состоянию "до", но чувствуешь только как отекаешь и надуваешься будто воздушный шар жидкостью (снижение интересности событий сюжета к финалу...).
Осуществлять дегустацию рекомендуется в исключительных случаях: нехватка странных ощущений или фанатизм по русской этнике.

Не осуждай сибиряка, что он угрюм и носит нож.
Ведь он на русского похож, как барс похож на барсука.
Леонид Мартынов

В поговорке "Дальше Сибири не сошлют" одновременно ужас  простого русского человека перед изначальной враждебностью сурового края,  но и фатализм - живут же и там. Живут, и хорошо, крепко - в соломенном домишке не вышло бы. Для жителей европейской России сибиряки немного пришельцы с планеты, где сила тяжести больше земной. Тамошние люди крепче держатся за землю, тверже стоят на ногах. Там просторы, немыслимой красоты природа, богатство недр. Там долгая зима с лютыми морозами и короткое жаркое лето. Охота и рыбалка, грибы и ягоды. Там "- Приезжайте к нам на Колыму. - Нет, уж лучше вы к нам" и "Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда".

Этот сборник, составленный Сергеем Шаргуновым и Романом Сенчиным включает рассказы восемнадцати авторов, жизнь которых так или иначе связана с Сибирью: кто-то родился там, кто-то переехал из других мест, кому-то довелось работать или жить некоторое время. Три раздела книги: Вспоминая, Открывая, Погружаясь - три способа восприятия и взаимодействия.

В первой части "Вспоминая" рассказы о сибирском детстве актрис Алены Бабенко и Татьяны Лазаревой, такие, наполненные светом родительской любви, с прекрасным ощущением защищенности. уверенности, покоя. У драматурга и режиссера Ивана Вырыпаева, которого страсть как люблю за "Эйфорию", Андрея Филимонова ("Рецепты сотворения мира" ) и Романа Сенчина - такие брутальные ноты в описании лихих девяностых. И чудесная история первой любви от Ярославы Пулинович.  

"Открывая", вторая часть плавно продолжает затронутую Сенчиным тему Тувы, Наталия Клевалина рассказывает о своем опыте обучения у шамана и описанным чудесам веришь совершенно, это тебе не "Битва экстрасенсов". Грустно-отчаянные "Звезды над Телецким" Ирины Богатыревой (ее прекрасная "Белая Согра" открытие моей весны 2021).  Илья Кочергин и Олег Ермаков со своими эссе - именины сердца для этнографа, масса бытовых подробностей, интересные яркие люди. Василий Авченко, чье имя ассоциируется главным образом с Дальним Востоком здесь пишет об Александре Вампилове, а Андрей Рубанов о протопопе Аввакуме ("Ино, еще побредем"), которого с детства большой поклонник. Хорошо расскажет.

Третья часть "Погружаясь", в самом деле, опыт глубокого погружения. Забавные, несколько гротескные сибирские байки  Сергея Шаргунова И Евгения Попова,  необычная лексика Михаила Тарковского напомнит сказы Бориса Шергина и Степана Писахова. Единственный художественный рассказ сборника от Дмитрия Захарова ("Средняя Эдда", "Кластер") - бр-р, жуткий. Удивительные, прекрасные старухи Андрея Антипина и Вассилины Орловой - читаешь едва не со слезами.

Прекрасная книга. Побольше бы таких о России.

Ввязавших в игру "Читаем Россию" не ожидала, что меня так затянет читать российских авторов. На некоторые регионы выпадает по несколько заинтересовавших меня книги. Вот эта повесть как раз из таких. И хочется спросить: почему обещание "будет пугать" не выполнено?
Главного героя повести Артема обходит знакомый с детства Алексей. Последней каплей стало назначение на высокий пост этого самого Алексея, тогда как Артем считал свой вклад в развития более значительным. Я думаю если покопаться, в истории практически любого населенного пункта найдется городская легенда, про особое место, дом, квартиру. Про особые события в этом месте. Про определенные действия в этом месте. Если все сделаешь правильно и не отступишь, то исполнятся твои желания. И количество этих самых желание в разных вариантах или одно, или три, или все. Вот и Артем слышит про особый дом в Москве, где надо провести 3 ночи.
Фэнтези я не дождалась. Пугалки я не дождалась. Так. Радиоспектакль о послевоенной жизни в отдельно взятом доме. И финал оставил в душе осадок. Как и дворничиха в повести, я тоже не получила ответ, чего же хотел Артем.

Меня зовут Ал-Аштара. Это потому, что я родилась на рассвете. Еще по-разному люди зовут, только я не слушала, и ты не слушай. Меня зовут Ал-Аштара.

Ciao a tutti! Знакомо ли вам понятие "этническое фэнтези"? Мне не то чтобы очень. Сразу представляются картинки с какими-нибудь коренными народами, шаманами, грибами, духами. Девочками в шкурах, бегущих с волками... И я была не далека от правды.

Что происходит?
Время до нашей эры, Алтай. Там живет кочевой народ, который обосновался в этом месте. У них есть легенда о "Золотой реке" - этакой цели с молочными берегами, райском местечке на земле. Но этот народ давно уже не кочует.
Народ делится на конников, охотников, кузнецов, торговцев и тд. У него есть царь. Главная героиня - царская дочь Ал-Аштара, которая достигнув зрелости идет вместе с остальными девочками на посвящение с местной шаманкой, Камкой. Суть посвящения в том, что каждый человек получает своего духа-хранителя (ээ) в виде какого-нибудь зверька и получает свою долю. Доля это судьба, и ключевой посыл этого народа - таковая доля / чему быть, того не миновать / так решили духи. То есть если ты родился овцой, то конем тебе не стать, а будешь пытаться к хорошему это не приведет.

И вот Ал-Аштара проходит посвящение и становится очень крутым воином, но в будущем на нее ляжет тяжелое бремя власти.
Первая часть повествует о жизни царевны после Посвящения - относительно свободная жизнь, полная приключений, юношеских забот и метаний между долей и сердцем. Ей предстоит столкнуться с духами, как добрыми, так и злыми. С неизведанными созданиями лэмо и древними царями Чу. Ей предстоит столкнуться с монголами и принять непростые решения.
Вторя часть посвящена тяжелой доле Кадын - Ал-Аштары уже будучи правительницей. главным героем становится не сама царица, а другой мальчик из одного немного притесняемого рода.

Книга довольно интересная и захватывающая, в ней много событий. В ней действительно присутствует этничность - духи повсюду, шаманы, особый взгляд и умение с помощью зеркала-духов разделяться на 10 клонов, битвы, они и охота. Много рассуждений о судьбе, Бело-Синем, доле и привязанности, о жизни после смерти. Если читать неотрывно, то можно хорошо погрузится в этот мир. В целом, в моем сознании надолго останется след тайги, степей, коней, гор и царя-барса. Книга местами затянута, но атмосфере это не мешает.

Правда я так и не смогла толком визуализировать, как выглядел этот народ. представлялось что-то ближе к монголам, с азиатскими чертами лица.

Итого: мне сложно рекомендовать ее всем и каждому, но линия повествования интересная, герои тоже отличные, есть много духов и движа. Мельницу что ли послушать?

Отец говорил, от лести человек изнутри гниет, как дерево от воды разбухает.

Потому и закапывают они в землю мертвецов: лэмо обещают им бессмертие. Потому ложь приятна твоим людям, если она говорит, что смерти можно избегнуть.

Было лишь спокойное чувство человека, завершающего очередное кочевье и готового к жизни на новом месте - не счастливой и легкой, а просто такой, какой она будет.

Выбрала себе эту тему и книгу не случайно, одно время я серьезно увлекалась многообразием этнических верований и обычаев. Одну из книг Ирины Богатыревой высоко оценили в одном из этно-сообществ, поэтому мой выбор пал именно на этого автора. Откровенно говоря, меня книга не порадовала. Читала я ее с большим трудом. Мрачная, туманная, сырая, как та Ведяна, какая-то безнадежная и промозглая даже. Сюжета, как такового нет, атмосфера, на мой вкус, чересчур депрессивная, смысл размытый. Есть идея, пусть и расплывчатая тоже, есть шикарно придуманный и проработанный этнос, но на этом все.
Тяжелее всего давалась речь героев. Из всех нормально здесь разговаривал только главный герой Ромка. Речь остальных, от животных и до людей, читать было мучительно до боли в глазах, сплошные междометия, многоточия, недослова, недосмысл.
В одной из частей романа Рома понимает, что тишина - это смерть, что жизнь наша наполнена звуками, пением, которое он "чудом" научился слышать, а тут вдруг в один момент у него все угасло, наступила тишина, он перестал слышать мир. Это должно было бы взорвать смысл происходящего, открыть новые возможности, но недотянуло. Звуков в романе невообразимое множество. Гул, пение, главный герой опять же звукач в театре, музыка, которую он пишет, звуки леса, города, реки, звуки жизни и звуки боли, на словах все пропитано звуками насквозь, а вот восприятие от книги - тишина. Не звучит ничего внутри и это странно, потому что видна огромная работа автора над материалом, но восприятие конечного продукта - мрак, уныние и тишина. Кажется, что действие постоянно происходит ночью, что на дворе суровая зима, лютый холод. Лес описан красиво, но по ощущениям - черное пятно. Все, что дальше того, что описывается, все скрыто мраком и этот мрак отбрасывает черные густые тени на все происходящее. Люди, которые разговаривают отрывисто и междометиями, вроде должны добавить реалистичности происходящему, но ничего, кроме раздражения не вызывают, создавая ненужный контраст с главным героем. Слишком он получается правильный и понятный, и слишком непонятные и неграмотные все остальные, даже если это деятели искусств, культурные работники, начальники и прочее.
Ведяна - дух реки Ведянки. Мать или дочь Итили. Она воспринимается, как меланхоличная, аппатичная дева, созерцающая происходящее, поэтому когда автор про нее пишет, что она улыбалась, что она лучилась счастьем опять же создавалось впечатление дисбаланса, образ нецельный совсем получается. И вообще, в целом, по любому персонажу, в то или иное время вылезает эта непонятная двойственность, которая рушит целостность всего происходящего.
После прочтения осталось чувство неудовлетворенности, легкое разочарование, недо-, а жаль, потому что структура романа достаточно весомая, тяжеловесная. Недошлифованный роман об этносе выдуманного народа. Кстати, выдумано все идеально, реалистично, мне даже казалось, что где-то я слышала об итилитах, об их культуре. Но художественное наполнение оставило лишь чувство легкого недоумения.

Обидно почти до слез! Прочитав 80% книги я была уверена, что мне попался шедевр - невероятно атмосферная книга, очень необычный сюжет, оригинальный этнос. Я наслаждалась каждой строчкой. Иначе, как магией, назвать это невозможно... И вдруг резко начинается совсем другая история! Впечатление, что кто-то собрал черновики автора, кое-как их поправил и запилил в книгу. Это было хуже, чем холодный душ. В какой-то из своих недавних рецензий я писала, что умение вовремя остановиться - это редчайший талант. Сейчас же я уверена, что это не талант, это дар, который дается лишь немногим избранным...
Книга рассказывает нам историю одного алтайского племени, ведущего полуоседлый образ жизни. Это все напоминает больше легенду о девушке Ал-Аштара - дочери царя, деве-воине - о царице Кадын. Ее глазами мы видим все события, через нее мы узнаем о верованиях и традициях маленького алтайского народа. Вместе с ней мы проходим путь от простой испуганной девчонки до гордой и мудрой женщины-царя. Книгу очень сложно воспринимать как фэнтези. По крайней мере, мои ощущения от прочтения очень схожи с теми, что я испытывала, читая Жестокий век И.Калашникова. Посвящения, Камы, обитель Луноликой... А почему, собственно, и нет? Все это происходило во времена, когда письменности еще не изобрели, историей было то, что у очага передавалось из поколения в поколение, а расстояния измерялись перелетами стрел и днями пути. Вот честное слово, я не смогла принять эту книгу как фэнтези, потому что это была самая настоящая древняя история. Песня, а не книга!

И вдруг... Основная история закончилась. Да, не так, как читателю хотелось бы - нет привычного ним ХЭ. Вернее, он есть, но совсем не такой, каким мы хотели бы его видеть. Видимо, до автора кто-то донес эту неожиданную мысль, и она решила дописать шедевр. Да, именно шедевром называется то, что было в книге до главы Царь. Все, что написано дальше, определения имеет далеко не столь лестные.
Я очень рекомендую эту книгу к чтению тем, кто любит альтернативную историю, исторические романы (не любовные!) и этническое фэнтези. Но я вас очень, очень прошу - ограничьтесь чтением первых двух глав книги. Поверьте, вы ничего не потеряете!

Сказочная, медленная, как переход от глубокой осени к зиме, созерцательная. Вот шорох — то заяц прыгнул. Вот показался дымок — то хозяйка разводит очаг, чтобы не простыл дом. Вот следы на снегу — то проехали девы в Луноликой матери воинов чертог, то пастухи повели стадо на дивное плато Укок, то племя кочевников снялось с места и пустилось на поиски Золотой реки. Вот такая история.

Когда я вижу, что книга была вдохновлена мумией, найденной в вечной мерзлоте, то невольно жду жизнеописания этой доисторической женщины, которое завершится, собственно, ее превращением в вышеуказанную мумию. Но Ирина Богатырева решила писать тоньше и сложнее, и ее вымышленный сюжет по мотивам алтайского эпоса на самом деле посвящен превращению кочевого образа жизни в оседлый, переходу от погребального обряда кремации к курганной культуре. Когда Ал-Аштара, или Кадын, уходит на последних страницах, измученная дурными предчувствиями как кактус, источенный мышью, трудно представить себе, что ее превратили в куклу и закопали в землю — гораздо легче думать, что героиню книги и мумию объединяет только лишь умение защищать Алтайские горы от землетрясений.

Первая треть книги - самородок этнически-эзотерический, который недаром был удостоен премий. В ней девочка Ал-Аштара только ступает на путь превращения в мудрую и справедливую Кадын, проходит взрослую инициацию, знакомится с тонкими мирами и населяющими их духами, прикасается к магии ведунов-камов и заводит дружбу с Очи — своей заново обретенной сестрой и мифологическим альтер-эго. Возможно, автору стоило махнуть рукой на мумию и остановиться на этом этапе, чуть расширив повествование за счет развития второстепенных героинь, которые вместе с Аштарой и Очи были избраны нести возмездие во имя Луны (то есть, в воинство Луноликой матери — в местной мифологии это что-то типа амазонок). Начало книги пронизано незнакомой магией, самобытной фэнтези-составляющей. Невероятная атмосферность этой истории достигается постоянным подсыпанием этнографических деталек, описанием материалов, запахов, трав, мелких ритуалов, предметов, животных, быта. Ни абзаца без этого не обходится, и текст балансирует на грани перегрузки, но почти всегда сохраняет равновесие. Интересными вышли испытания для будущих воинов, в том числе последнее - испытание домом, как в сказке про огонь, воду и медные трубы. И при этом отлично показана жизнь и интересы пазырыкской молодежи, в лучших традициях современной подростковой литературы (хотя автор говорит, что целилась во взрослых, но получилось довольно звонко и молодо). Когда же история отходит от бытовой стороны и превращается в стопроцентную мифопоэтику, начинается чистая, яркая миядзаковщина в своем наилучшем виде, как в "Принцессе Мононокэ". Думаю, это не случайность, раз у автора в библиографии есть повесть с характерным названием "Я — сестра Тоторо", тоже заслужившая наград. Иногда автор в лучших традициях фэнтези выдает и баллады в духе Тома Бомбадила.

Но уже во второй части книга существенно проседает. Появляются небольшие опечатки и нестыковки, как будто она начинает уставать сама от себя. Атмосферность сменяется простынями экспозиции и какими-то инвентарными описями музейных экспонатов — вроде и интересно, а вроде добрые двадцать минут читаешь о том, у кого какая шуба да какая на ком шапка. Много безрадостных описаний сватовства и свадеб. И вроде здорово, и исторично, и важно, и про международные отношения с торговцами Шелкового пути, и про войны со степняками, но вот сказочность уходит на задний план. А третья часть вообще бьет хвостом и переключает фокус на совершенно иного персонажа. Похоже, автор нестерпимо захотела сказать или даже показать, как с мифологией мира Кадын взаимодействуют мужчины. И начало первой части передает это блестяще, когда новый центральный персонаж по имени Алатай проходит посвящение во взрослую жизнь да травит байки с другими парнями о Деве-Охотнице (местной Артемиде). Но язык и повествование этой части кардинально отличаются от начала книги: в ней почти нет тягучих рефлексий, увлеченного наблюдения, упоения природой и переходов между гранями материального и тонкого мира. Нет, здесь все уже вполне осязаемо — что врагов, что сверхъестественных существ можно ничтоже сумняшеся мочить дубиной по лбу, и все на этом. Если это была авторская задумка, чтобы показать, что время Кадын ушло, поколения сменились, люди стали другими, сказка ушла в прошлое и наступил первый век до нашей эры — я держу руки наготове для аплодисментов. Но что-то заставляет меня в этом сомневаться и думать, что третья часть просто была написана в три раза быстрее, чем первая. История Кадын больше мне нравилась, когда была балладой про Бомбадила в переложении для варгана.

Алтайская история, природа и мифология в книге постоянно стоят на переднем плане, затмевая даже главную героиню. Аштара - чувствительная, созерцательная, хорошая рассказчица с отличной памятью, но ужасно несообразительная (в третьей части автор выкидывает нас у нее из головы, и мы так и не узнаем, выправился ли в ней этот недостаток). Ее сестра и подруга Очи — импульсивная, дикая и гордая язва. У нее более острый ум, чем у Аштары, и она прекрасно умеет усваивать уроки. Героини поначалу потрясающе дополняли друг друга, и жаль, что их взаимодействия к концу книги полностью иссякли — как и многие другие хрупкие сюжетные веточки. Еще жальче остальных будущих богатырок, которые тоже собирались стать воинами в первой части — Ильдазу, Согдай и Ак-Дирьи. Автор обошлась с ними несправедливо жестоко, причем я говорю сейчас не об их книжной судьбе, а о человеческом отношении писательницы к придуманным женщинам. Это было даже как-то мизогинично и совсем не в духе первых глав о частично матриархальном строе и настоящей женской дружбе. Впрочем, все герои книги очень быстро и легко превращаются в тени и подобие самих себя. Не только второстепенные, и не только те, что были похожи на самый толстый, самый многослойный, самый ладно прессованный картон — даже сама Кадын больше напоминает тень самой себя в последней части. Время в книге тоже идет очень условно, и поэтому трудно нащупать твердую почву под ногами, чтобы уверенно сказать — было ли это настоящее переложение эпоса о скифах и пазырыкцах, или просто какой-то дурманный трип.

Странная вышла триада историй, прямо как три измерения, в которых обитают разные по качеству духи-ээ. Если книга претендует на какую-то историческую достоверность, мне не хватило к ней длинного послесловия или толстого справочника с примечаниями — да карты хотя бы, как в приличной фэнтезятине. А если это все-таки была сказка, то эта сказка закончилась намного раньше, чем весь этот текст, и поэтому оказалась сказкой о потерянном времени.