Цитаты из книги «Собибор. Восстание в лагере смерти»

А сейчас в наказание за попытку побега будет расстрелян каждый десятый из вас. Это обидно, но справедливо.

Александр Печерский: прорыв в бессмертие», где под одной обложкой собраны поэма «Люка» и воспоминания Александра Ароновича. Именно его воспоминания и стали документальной основой романа, который вы держите в руках и который представляет собой вольную обработку сценария фильма «Собибор».

«Черную книгу», которую составляли Илья Эренбург и Василий Гроссман.

Его голос окреп. Он считал, считал… И досчитал до конца экзекуции. Вот эта экзекуция стала первым их с Сельмой признанием в любви. Признанием – под плеткой эсэсовца…

Хрустальной ночи» – чудовищном еврейском погроме в Германии в ночь на 10 ноября 1938 года.

И после обеда им, словно нарочно, напомнили, что их ждет. Прибыл новый состав откуда-то из Западной Европы. Снова играл оркестр, снова комендант торжественно встречал «гостей» на вокзале. А спустя полчаса толпу голых людей уже загоняли в «душевую». Печерский и его товарищи наблюдали за этой сценой из сада, куда их привели работать. Отсюда было хорошо видно, как прибывшие заходят в «душевую». Спустя несколько минут оттуда донеслись крики детей и взрослых. Но их заглушал гогот гусей, которых как раз в это время выгнали во двор. – Нарочно гусей выгоняют, чтобы крики заглушить, – сообщил Лейтман. – Мне земляк сказал, он на кухне работает. – Все продумали, дьяволы! – зло сказал Калимали. – Орднунг! – Орднунг-то орднунг, а наблюдение сейчас ослаблено… – заметил Лейтман и выразительно посмотрел на Печерского – что он скажет? А поскольку руководитель пока молчал, Цыбульский добавил: – До леса здесь двести метров. Немцы заняты. Охрану у ограды уложим топорами… – Саша, ты что, не хочешь? – наседал Лейтман. – Думаешь об остальных? А они о нас думают? Сложили ручки: «Вот ваша квитанция, пан…» Тьфу! Цыбульский снова заговорил: – Дело к зиме. Зимой следы на снегу остаются, и вообще зимой труднее в лесу. Надо сейчас! И они снова в ожидании смотрели на своего командира. Тогда он наконец открыл рот и сказал: – Если вы мне доверяете – ждите и молчите. Придет время – все скажу. Печерский понимал нетерпение, владевшее товарищами. Но в то же время помнил, что произошло накануне с людьми, пытавшимися бежать из лагерного сада. Да, они могли бежать в любой момент – но что толку? Они погибнут, не успев даже глотнуть желанной свободы. С

, мучился из-за того, что не смог спасти остальных: голландскую девушку Люку, с которой познакомился в лагере, трехлетнюю девочку, которую держал на руках в эшелоне, ехавшем в Собибор, и которая по прибытии туда сразу была отправлена в газовую камеру…

Во Втором лагере находился только один производственный отдел, зато самый массовый – сортировка. Все, снятое с убитых людей, поступало сюда, на огромные столы в сортировочном бараке. Все эти вещи надо было разобрать – одежду отдельно, обувь отдельно; отделить взрослое от детского, мужское от женского. И, наконец, выделить из общей груды вещей то, что представляло ценность для нацистов. Это была ответственная работа! Ее выполняли в основном женщины.

Неожиданно из лагерных труб повалил густой черный дым. И тут же на головы людей стал сыпаться черный пепел.

Конечно, им помогали охранники, так называемые вахманы. Но это были уже не немцы; это были бывшие военнопленные, согласившиеся сотрудничать с оккупантами.