Отзывы на книгу «Художник зыбкого мира»

- Толя, привет!
- Да, мама. Вчера не успел перезвонить. Поздно приехал.
- Ничего, я просто так звонила. Узнать - как дела.
- Женился снова. Все забываю тебе сказать.
- А, понятно. Надолго на этот раз?
- Пока не знаю. Походу будет видно.

Повествование Исигуро является полной противоположностью этого разговора. Чтобы бедной японской девушке в послевоенное время выйти замуж - ей нужно выдержать длительные переговоры ее родителей с родителями жениха. Затем ей пришлют его фото и она даже удостоится чести с этим женихом увидеться. "Миаи" - это смотрины. Автор кроме "переговоров" называет этот витиеватый и чрезвычайно затейливый процесс "игрой". Но никакая "Диабло - 3" рядом не стояла. Родственники нанимают частных детективов, которые какое-то время вынюхивают - не скажет ли кто о потенциальном семействе, с которым собираются породниться, худого слова. Чисто теоретически, можно приходить в каждое японское семейство, имеющее девушек на выданье, и требовать денег за неразглашение компрометирующей их информации. Причем делать это можно на постоянной основе. Кто начнет на этом зарабатывать - не забывайте про мой маленький процент. Есть уверенность, что подобная средневековая дикость имеет место быть в других формах и в настоящее время. Девушка, не вышедшая замуж до 26 лет, автоматически заносится в категорию старых дев, а ее семья в список несмываемого позора. Впрочем, в любом случае - если у вас родилась девочка, то можете быть уверены в дополнительном геморрое, как и во всем, что с женщинами связано.

Читая Исигуро в третий раз, не могу не нарадоваться наличию подобных авторов в современном мире. Неторопливая, созерцательная манера изложения насыщена глубоким пониманием происходящего, внутренней и внешней красотой. Все настолько гармонично, что кажется совершенным. Несомненно, что "художник зыбкого мира" - это сам Исигуро. Вернее, если пользоваться его терминологией, то не зыбкого. Мы становимся, то английскими дворецкими, то смирившимися клонами, то престарелыми японскими художниками. Темы разнообразные, но везде присутствует с большой буквы человек. Суета внешнего мира не особенно его трогает, он преисполнен внутреннего достоинства и даже некоторые его комплексы воспринимаются нами со слабой улыбкой одобрения.

Не смотря на незамысловатый сюжет, произведение окрашено всевозможными лирическими отступлениями, которые, тем не менее, являются частью чего-то целостного. Чего именно - о том мы не ведаем, можем только догадываться. До конца повествования автор мастерски держит нас в напряжении, которое все больше нагнетается по мере продвижения. Основная идея произведения подана в виде противоречий и на разных уровнях. Здесь и художник, не желающий ограничивать себя только "зыбким миром", навязывание Японии американского пути развития, мальчик, желающий выйти за рамки правил и попробовать сакэ, традиции ради традиций, которые описаны выше. Вопрос может и в правильности выбора, хотя результат может быть абсолютно разным. Творец может быть интересен широтою своего кругозора и взглядов, но может быть и более интересен своей ограниченностью, оригинальностью, некоей первозданностью, которая сохранилась в изоляции от внешнего мира. Неоднозначное послевоенное время, но однозначные цельные человеческие натуры, идеалистически выдержанные и не идущие на компромисс - это Исигуро. Произведение задает больше вопросов, чем дает ответов.

И он прав насчет того, что в изменчивом потоке времени остается кое-что еще. То, что со временем не истлевает. С этим согласятся наши потомки, которые будут читать Исигуро лет через сто.

А если у подножия того холма, на котором стоит мой дом, вы остановитесь ненадолго на Мосту Сомнений и оглянетесь назад, на бывший наш «веселый квартал», то, если еще не совсем стемнело, сумеете, наверно, разглядеть цепочку старых телеграфных столбов с оборванными проводами. Столбы эти уходят вдаль и постепенно исчезают во мраке, окутывающем ту дорогу, по которой вы только что прошли. И возможно, вы обратите внимание на странные темные гроздья на верхушках столбов – это птицы, весьма неудобно устроившиеся там на ночлег и словно ждущие, когда же снова будут натянуты провода, на которых они когда-то сидели, как ноты на нотных линейках.

Все же приятно знать, что порой и сейчас премии дают именно за достойную литературу, а не за... какие-то другие сомнительные достижения, скажем так, не углубляясь в тему. И вот Исигуро яркий пример этого. С каждый его прочитанной книгой влюбляюсь в стиль и слог автора все больше и больше, хотя вроде я и не большой любитель созерцательности, размеренности, флера грусти и меланхоличности, но вот некоторые умельцы, такие как он, все же умудряются что-то зацепить внутри меня, чего я и сама, пожалуй, не ожидала там найти. Художник зыбкого мира... Именно так можно назвать и самого автора, он не пишет, рисует, и его картины действительности подернуты туманной дымкой, в них нет четкости, ясности, есть вопросы, но нет ответов. Главный герой романа, от чьего лица и ведется повествование, знаменитый художник, уже вышедший на пенсию Мацуи Оно. И на первый взгляд кажется, что все его заботы ныне это выдать замуж младшую дочь Норико, чья юность пришлась на военные годы, что помешало ей вовремя вступить в брачный союз. Но, размышляя о насущных проблемах, господин Оно бродит по воспоминаниям всей своей жизни и потихоньку приоткрывает нам завесу над тем, что его на самом деле волнует...

Сложные темы поднимает автор. Это и ответственность отдельных граждан за то, что творила его страна в определенный период. Это и непонимание одним поколением другого, когда молодым проще обвинить стариков в содеянном и вынести им однозначный приговор, ведь легко рассуждать уже опосля. Я не впервые сталкиваюсь с такими вопросами и такой проблематикой, но там мне было сложно дистанцироваться, так как речь шла о Германии и Великой Отечественной войне. Здесь же, наблюдая уже со стороны, война хоть по сути и та же и в тот же временной период, но я уверена, что для большинства моих соотечественников также как и для меня это абсолютно другая война, так вот наблюдая уже несколько отстраненно, ответить на поднимаемые автором вопросы сложнее. Кто виноват? Кто предатель, а кто истинный патриот? Какова цена ошибки, если ты искренне верил что поступаешь правильно? На все это накладываются еще и особенности абсолютно чуждой для нас культуры. Например, многие, кто был во время войны на каких-то ключевых постах, предпочел покончить жизнь самоубийством, чтобы искупить не только свою персональную вину, но и вину страны, вину нации. Для нас это дикость, а вот для героев романа вполне логичный, а то и частенько заслуживающий уважения поступок.

Но, конечно же, и тему искусства автор не обошел стороной, не зря же главный герой не военный, не политик, а именно художник. Какова ответственность творца, если его произведения вдохновляли на то, что теперь порицается? Стоит ли признавать свои ошибки, если тогда ты верил, что поступаешь единственно верно? И как жить в новом мире тем, кто был на вершине старого? Исигуро помимо всего прочего просто идеально, на мой взгляд, подобрал название своему роману. Что такое этот зыбкий мир? Одна из техник классической японской живописи? Мир ночных городов с их куртизанками, веселыми домами, питейными заведениями и их завсегдатаями, красота которого разрушается с первыми лучами солнца? Или это мир, уходящий от любого пожилого человека, ускользающий у него между пальцев, когда на смену привычным вещам и традициям приходят новшества и нововведения, технические новинки и новые веяния моды, которых уже не понять и не принять? И только ли столь глобальные потрясения как войны, заставляющие менять привычный жизненный уклад, создают для человека его персональный зыбкий мир или он в любом случае есть у каждого в конце его жизненного пути?..

Возможно, далеко не всегда легко разобраться с ошибками всей своей жизни, но, несомненно, только так можно сохранить достоинство и получить удовлетворение. И кроме того, я уверен: не так уж это позорно, если свои ошибки ты совершил, свято во что-то веруя. На мой взгляд, куда постыднее обманом скрывать свое прошлое или быть попросту неспособным признать собственные ошибки.

Книга начинается классически и даже медитативно: стареющему Мацуи Оно надо выдать замуж младшую дочь, засидевшуюся в девках. Формат монолога пожилого протагониста отсылает к «Стону горы», а нервотрёпка с «миаи», процессом помолвки, уже была показана в «Снежном пейзаже». Красоты японской природы, описанные Исигуро, баюкают читателя. Однако, чем дальше в лес, тем очевиднее становится, что в книге ребром поставлен острый вопрос, который, пожалуй, только писатель-экспат и смог бы задать. Насколько я понимаю, чёрным по белому у японских писателей не принято писать, что Япония до сих пор не призналась в совершённых преступлениях во время Второй мировой. Про то, что в целом война ужасна – да, про отдельных нелицеприятных личностей – да, а вот чтобы попытаться описать коллективную вину…

У Мацуи Оно была весьма бурная молодость. Его талант как художника раскрылся одновременно с распространением национализма в стране, и, как патриот, он тоже хотел приложить руку к грядущим изменениям. От портретов гейш в нежном полусвете фонариков юный художник переметнулся к агиткам и плакатам нацистского режима. Всё из лучших побуждений – чтобы отошли от руля власти жирные политиканы, чтобы не голодали дети, чтобы город не пах сточными канавами. Но поражение Японии в войне внесло свои коррективы. Разлетелись бывшие соратники и ученики, закрылись кафе, в которых когда-то обсуждались пламенные идеи, а репутация господина Оно оказалась запятнанной из-за сотрудничества с фашистами.

Пожилой господин Оно оказывается в ситуации, когда нужно выдавать замуж младшую дочь и убедить семью потенциального жениха, что отец невесты не военный преступник. А надо ли вообще это делать – отрицать прошлые взгляды и извиняться? Сачико, старшая дочь, считает, что нет. Насколько я поняла, она не признаёт влияние отца на формирование националистского мировоззрения в те годы. Получается, что карьера у папы была не такая уж и успешная, всего лишь третий в правом ряду деятель искусства. Его хождения по старым друзьям и неловкие извинения в гостинице не нужны, никому он не сдался со своими взглядами. Ведь многие умозаключения господина Оно построены на том, что соседи помнят каждый его чих, что общественность бдит и следит. А по мнению Сачико, всем всё равно – он же не политик, не бизнесмен, всего лишь художник. Вполне понятно, почему эти слова его обидели – старшая дочь, может, хочет только успокоить отца, но попутно отрицает самые основные принципы его мировоззрения и право на профессиональную гордость.

Господин Оно считает, что извинения были необходимы. Мне тоже так кажется. Неоднократно в романе показано, что он действительно обладал способностью вдохновлять других, создавать особый идеологический климат. Он мог эффективно продвигать людей по службе и дёргать за ниточки, чтобы открыть то или иное заведение. Он хотел вправить мозги ученику, донеся на него в высшие инстанции, а в итоге случайно отправил его в застенки, покалечив физически и психологически. Вместе с ушлым и стильным Мацудой они помогали продвигать идею вторжения в Китай – а это не абы что, ужасы оккупации Нанкина даже после простой статьи в Википедии остаются в памяти надолго. Из книги видно, что Мацуи Оно – человек в общем-то недальновидный и наивный, он действовал из лучших побуждений и был немного пьян от собственного влияния. Но непонимание того, что контекст совершаемых поступков может оказаться совсем другим, не освобождает от ответственности. Тут очень даже есть, за что извиняться.

Художник зыбкого мира – это переходящее знамя. Мори-сан, учитель главного героя, определяет себя именно так. Объект его творчества, культура старинных увеселительных кварталов, исчезает, меняется, уходит в прошлое. Юный на тот момент господин Оно взбунтовался против такой концепции, мол, не хочу я тратить время на что-то эфемерное, я должен творить в настоящем и о настоящем. Но настоящее превратилось в прошлое, цунами японского милитаризма схлынуло, оставив после себя навеки изменённый рельеф соседних наций. Теперь на Оно посматривают немного искоса, в мире проамериканской экономики и настроений он не у дел. И кто теперь художник зыбкого мира, спрашивается? Мне понравилось, что Исигуро не даёт чёткого ответа, на какой запрос должно отвечать искусство, чтобы быть истинным и ценным. Ни Мори-сан с поклонением прошлому, ни Мацуи Оно с погоней за настоящим не остались на плаву.

Форма романа требует напрячься, но она интересна. Ловко отображён ход мыслей пожилого человека, для которого хронология воспоминаний вообще не важна. Параллели между разными поколениями учеников и учителей очевидны: каждое новое поколение творцов задирает нос и отрицает наработки прошлого. Хоть бы раз кто-то в вечном споре услышал другую сторону. Одна стилистическая малость, манера господина Оно обращаться с дочерьми, встала мне поперёк горла. Видно, что он их в принципе-то любит, печётся об удачных замужествах, благосостоянии и так далее, но походя отсыпать пёрл мудрости типа «ну вы же женщины, что с вас взять» – это запросто. Внука же господин Оно всячески балует и приговаривает, «ты же мужчина». Бытовой японский шовинизм во всей красе! Исигуро, тем не менее, даёт надежду, что ситуация меняется.

В целом, этим и удивителен роман – тонким балансом. Поднята больная тема, но не без доли изящества. Мельком описаны тёмные моменты в истории Японии, но без демонизации каждого участника прошлых событий. Всё плохо, но будущее всё-таки есть – ведь на смену старой гвардии придёт свежее поколение, полное надежд и готовности наломать новых дров.

Читая эту книгу, я буквально всей шкурой почувствовала себя категорически западным человеком, которому не дано понять мыслешмыгов восточных людей. Хотя уж мы-то, казалось бы, с неслабым вливанием в нашу кровь татаро-монгольщины, и все ж таки, временами, честно сказать, возникало ощущение, что азиатам самим себя не понять, настолько все сложно, ага.
Эти вечные недосказанности, недомолвки, увертывания, отступления назад, двуличие даже перед самими собой. Это низкое идолопоклонничество перед старшим поколением или признанным авторитетом производит в конце концов впечатление пожизненно закольцованного личного несчастья.

А ежели идол или авторитет ниспровергнут, то ему не позавидуешь. Все бывшие поклонники, все приспешники, вся толпа мгновенно назначают виноватым и ждут искупления всеобщих грехов. Причем, не просто там покаяния или наказания, а исключительно смерти проштрафившегося. И затем опосля чужой сепукку продолжают жить-поживать и саке попивать. Мол, он был виноватее других, ибо обладал властью и и влиянием, а нас ввел в заблуждение. Нормальное такое перекладывание вины.
Немцы, к примеру, в свое время получили всеобщую прививку от фашизма. У японцев, судя по всему, вакцинация происходила очень выборочно. И в общем-то результат налицо. Крайне агрессивные националистические сообщества достаточно быстро там подняли головы и вновь начали брызгать ядовитой слюной. А белые люди так и продолжили оставаться нечестивыми гайдзинами в их картине мира.
Впрочем, такое закрытие личных границ от влияния чужаков, пусть и победивших, всегда помогало азиатам сохранять национальную идентичность. Во всем, что ни происходит, есть и хорошее, и плохое.

Вот и главгер - не просто ненадежный рассказчик. Он вообще не пойми что. То ли законченный ханжа и лицемер с ласковой улыбкой иудушки, то ли чувак категорически не догоняющий в плане элементарной эмпатии из серии простота хуже воровства, не чувствующий нюансов и полутонов в человеческих отношениях. Или в этой запутанной фигне и выражается сущность восточного человека.
И может показаться, что именно так оно и есть. Но другие-то люди рядом с ним ведут себя как-то по-другому. Особенно, часть молодежи, не желающей подчиняться ветхим заветам. Да и сам главгер, будучи молодым, тоже бунтовал. Как умел. И бывал довольно жестоко наказан за отступление от канонов своего учителя живописи.

К слову, интересные у них взаимоотношения сэнсэй/ученик, где последний фактически раб, прихлебатель, фанат на содержании. И только попробуй изменить стиль рисовки, только попробуй пойти против начальства, только попробуй оказаться талантливее. Как так можно жить, вообще? Нда.

Только непонятно, что же случается с этими бунтарями по мере взросления. Впрочем, это я лукавлю, наверное. Они, кажется, превращаются в копии тех, против кого столь неистово бунтовали. По-нашенски, по-европейскому это называется "с возрастом стать консервативным". Мол, поумнеть. Когда безликая маска, которую родители, старшие, общество изо всех сил клеили на лицо ребенка, подростка, юноши, молодого человека наконец-то плотно прилегла и намертво зафиксировалась. И появился идеальный член сообщества. Ура. То есть банзай или как-то там еще.

А искусство. Да нивелируется любое другое искусство при наблюдении за рождением человеко-идеала по-японски.

Время действия этого небольшого романа, вышедшего из-под пера известного писателя - Япония после Второй Мировой войны, в которой стареющий, когда-то популярный художник Мацуи Оно, старается выдать замуж свою младшую дочь, чья молодость пришлась на военные годы, внесшие коррективы в жизни людей и отодвинувших планы и мечты о будущем в дальнюю перспективу.

В ходе брачных переговоров ему невольно приходится мысленно вернуться в собственное прошлое, еще недавно казавшееся таким удивительно прекрасным и правильным, где каждое действие или принятое решение как необходимый мазок для того, чтобы картина выглядела совершенной.

Раз за разом всплывающие воспоминания главного героя вслед за ним и читателя невольно подводят к переосмыслению событий недавнего прошлого не только в жизни одного конкретного человека, но и целой страны, вынужденной жить в статусе развязавшей, но проигравшей страшную и жестокую войну.
И те, кто вчера был поборником того режима и прославлял его своими действиями, в том числе и творчеством, сегодня становятся теми, кому бесславное прошлое ставится в вину.
Тем самым автор заостряет внимание на вопросе о коллективной вине и ответственности, о том, можно ли отмахнуться словами о выполнении своего долга или этого недостаточно, когда в открытую нет признании вины за совершенные твоей страной злодеяния....

Название романа очень хорошо и точно отражает его суть. Зыбкость казалось бы незыблемого мира вовсю ощущается на страницах произведения, а художник, живущий за Мостом Сомнений, что неслучайно и насколько характерно, еще вчера находящийся на гребне популярности сегодня вынужден чуть ли не извиняться за свое творчество в те годы.

В своем стремлении вписаться в новые послевоенные реалии, Япония изо всех сил пытается преодолеть свое прошлое и стать равной западным странам. Но возможно ли это без переосмысления прошлого ? И как признаться в допущенных ошибках, не перечеркивая при этом людские жизни ?
При этом автор старается обходить особо острые углы и какими-то штрихами и практически намеками описывать нелицеприятные моменты в истории Японии, не выпячивая их, но давая каждому поводы задуматься вслед за главным героем и извлечь из этого уроки для будущего.

В ходе чтения меня не покидало ощущение слишком отстраненного и чрезвычайно холодного и рассудочного повествования, что мешало проникнуться чувствами и мыслями героев и их историей.
Хотя люблю писателей этой страны, мне нравится отстраненность и созерцательность, но у К. Исигуро мне больше понравилось его чисто западное произведение, а в написанных с национальным колоритом меня отталкивает и мешает погрузиться в происходящее какая-то искусственность что-ли . Имхо...