Читать бесплатно книгу «Пустяки и последствия» Катерины Александровны Шпиллер полностью онлайн — MyBook
image
cover

Катерина Шпиллер

ПУСТЯКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ

(ОЧЕРК НРАВОВ)


Посвящается жертвам анонимных хейтеров

Книга для читателей старше 18 лет.

Текст содержит ненормативную лексику.


МАРАФОН

Помню, как бежала, задыхаясь, и моё нутро было сжато в болезненный комок, готовый взорваться и вытолкнуть из организма все внутренности – в крови, в слизи, чёрт его знает, в чём ещё, будто внутри случился взрыв от скольких-то граммов тротила. А надо-то было пробежать всего километр, всего один! Для того, чтобы сдвинуться с места, чтобы хоть немного приблизиться к своей цели и перестать быть бегуном только на короткие дистанции. Шестьдесят метров, сто – всё идёт прекрасно, всё получается! Полкилометра – уже испытание. А километр – невозможен. Не хватает дыхания, сердце пульсирует в каждой точке тела, адская боль в подреберье режет пополам, от тошноты начинает кружиться голова. Пот едко заливает глаза, уши, ядовитой жидкостью скатывается в открытый рот… Не одолеть! Не одолеть!

Значит, никогда не похудеть. Значит, клёклое, рыхлое тело будет со мной навсегда. Оно будет мною вечно. Мне не победить природу и не суметь стать стройной, потому что нет шанса пробежать больше, чем я могу. Навсегда только короткие дистанции и 50-й размер.

– Ты круто пишешь заметки и маленькие очерки, когда без эмоций, только на фактах, – прикуривая одну сигарету от другой, пока что нарочито спокойно, пряча раздражение, излагает редактор журнала, где я битых десять лет работаю корреспондентом. Сквозь модные и дорогие узкие стёкла без оправы, она презрительно поглядывает на меня чуть прищуренными глазами. Или просто щурится от дыма? – Ты хорошо роешь фактуру, чётко выделяешь главное и прекрасно укладываешься в полторы тысячи знаков. Это твой хлеб! Так чего тебя тянет на большое? Ну, не твоё это, не-тва-ё! – последнее слово она будто вбивает мне, как дуре, в голову молотком. Кажется, напускное спокойствие постепенно начинает ей изменять.

– Татьяна, вы ж знаете, что я хочу…

– Да знаю я! – уже раздражённо восклицает начальница и с досады слишком сильно встряхивает рукой с сигаретой. Табак вперемешку с пеплом падает прямо ей на брюки. – Да мать твою! – не сдерживаясь орёт Татьяна, отряхивая ладонью штанину. – Вот такие у нас нынче делают сигареты! Мир непрофессионалов и неучей, везде работают криворукие! – она шумно выдыхает, прикрывает на секунду глаза – берёт себя в руки. – Вот пусть все будут заниматься своим делом, а? Очерки и фельетоны станут писать те, у кого это лучше получается. А то достали уже своей графоманией, – она выразительно провела ребром ладони себе по горлу, – все хотят быть писателЯми! А мне троих таких в штате – выше крыши! Заметки и подписи к фоторепортажам должен кто-то делать, а? Скажи мне! Нет, ещё одна в литераторы намылилась! Говно твой очерк, понимаешь? Го-вно. Очередное. Какое уже, я сбилась со счёту? Не получится из тебя ни Улицкой, ни Рубиной… и даже Божены Рынски не получится. Не твоё! Не хватает ни эмоций, ни дыхания, не можешь ты выдать больше, чем полторы тысячи знаков.

Не хватает дыхания. Когда пишу. Что это означает? Я знаю, как не хватает дыхания на длинной дистанции бега – это больно и мучительно, просто задыхаешься – и всё. Но я не задыхаюсь, когда пишу… Эмоций не хватает? Ах, ты ж сука! Знала б ты, какие эмоции меня раздирают, когда я слушаю твой визг! Да я б тебя сейчас убила, тварь климактерическую! Так взяла бы за волосёнки жиденькие – и об стол, об стол, чтобы по белой офисной красоте разлилась кровушка – красная, густая, вместе со всеми твоими старческими тромбами, микробами и холестерином!

Я выхожу из ненавистного кабинета, задыхаясь, будто бежала больше пятисот метров. Я навсегда останусь просто корреспондентом, подписывающим чужие фотки и выдающим краткие заметки по фактам конкретных скучных событий, типа съезда какой-нибудь долбаной партии. Или конкурса на лучшего повара в кулинарном колледже. И навечно останусь жирной коровой, не способной на длинные дистанции.

У меня всё есть, я, мягко говоря, небедна и ни в чём не нуждаюсь. Но меня нет. Я никто и из меня ничего не получилось – при всех возможностях. А ведь был нехилый гандикап и всегда твёрдая почва под ногами, никакой зыбкости или страха за завтрашний день. Это ж до какой степени надо быть бездарной?

А мне всего тридцать пять… уже тридцать пять.

Это зарисовка о прошлом. Мне было тридцать пять, нынче почти сорок, но всё уже – далёкое прошлое. Жизнь заканчивается. А длинную историю я всё-таки напишу. Должна написать, потому что иначе никто никогда не узнает, как случается то, чего быть не может. Когда я закончу, то отправлю файлы с текстом сразу в несколько издательств. Они ещё будут драться за права… Впрочем, я об этом не узнаю, и про успех не узнаю, жаль. И про последствия… А последствия будут.

Предстоит длинная дистанция, и у меня снова проблемы с дыханием, хотя теперь они ого как объяснимы. Рак успешно пожирает моё тело изнутри похлеще того тротила во время бега, только медленно, и исход предрешён. Некуда деваться с этой лодочки, тем более, что все мосты сожжены мною умышленно, чтобы даже не рыпаться думать о вариантах, которых всё равно быть не может. Зато нет страха, как протянуть последние месяцы, на что жить и как перенести ожидаемую вскоре мучительную боль: я могу себе позволить прожить оставшийся кусочек земного пути комфортно и спокойно. Здесь, на испанском побережье, самое для этого место.

Не знаю, что случится раньше – начнётся ли мука боли или на моём счету кончатся деньги от продажи всего-всего, что у меня имелось. А было у меня, кстати, немало. Родители, упокой их душу, торговые работники ещё с советской поры, виртуозно и без напряга приспособившиеся к новым временам, сколотили маленькую, но всё же сеть косметических магазинчиков, а десять лет назад разбились всмятку на БМВ в лобовом ДТП, потому что, как обычно, не пристегнулись («Да ну, неудобно же, мешают ремни, всю жизнь без них обходились – и ничего!»). Они оставили мне недурное наследство. И ежели даже оно всё кончится, и мне станет тупо нечем платить за съём моего бунгало и не на что жрать… или болезнь начнёт активно и ускоренно добивать меня… что бы из этого ни произошло раньше, оно будет всего лишь сигналом закончить мою грустную историю. Так планировалось.

И кто мог подумать, что в самом конце, когда до финиша рукой подать, внезапно появится соблазнительная цель: написать книгу, сюжет которой сам пришёл в руки. Чудо! Такого не могло случиться в нашей реальной, безобразно приземлённой жизни! Если бы я вдруг выздоровела, то, наверное, меньше удивилась. История пришла ко мне вместе с её главным героем, с которым мы случайно встретились здесь, где оказалось моё последнее пристанище для (пардон за пафос) внутреннего созерцания и подготовки к Вечности. Кажется, настоящие писатели в таких случаях выражаются подобным образом, а им виднее. Стайерам этим…

Главный герой, невольно подаривший любопытный финал моей дурацкой жизни, и не подозревает, что я тоже в какой-то мере участник его драмы. Далеко не главное действующее лицо, но всё-таки. И происходящее со мной связано с тем событием, которое, как я думала, осталось в далёкой Москве. И в моей памяти. И нате вам: нежданная встреча на самом краю!

Событие догнало меня во времени, а, главное, в пространстве. Провиденье? Неслучайная случайность? Может, именно для того, чтобы я написала об этом. И чтобы были последствия. Ведь у всего бывают последствия, должны быть последствия, не может не быть последствий, теперь я это точно знаю.

Смысл последствий в том, чтобы все знали причину, породившую их, чтобы была очевидна взаимосвязь, и кто-то должен указать на неё и логику событий. Всё же неправа была моя редакторша, я могу писать длинные тексты, я это докажу, у меня хватит дыхания. Я сумею одолеть этот марафон.

Всегда считала, что для писателя важно уметь видеть подлинную суть происходящего, его, если хотите, мораль – зачем, почему что-то случается. Мне кажется, я это вижу и понимаю. В этом моя миссия писателя, если хотите, ха-ха! Не талант, не гениальность (я не дура – всё о себе понимаю), так хотя бы миссия. А ещё хочется поделиться с другими своим знанием, хотя их реакцию мне увидеть не суждено.

Южное лето подходит к концу, догорает испанский август. Но до зимы остаётся много тёплых и даже жарких недель. Вряд ли я увижу очередную каталонскую зиму и дождусь холодов.

Мой любимый местный променад, место для прогулок – он весь в зелени кустов и пальм, ярких цветах, с белыми деревянными скамейками. Не такой уж длинный променад, ведь городок совсем крохотный, но с каждым днём прогулки становятся для меня всё утомительнее, я быстро устаю, и с некоторых пор весь мой моцион заключается в том, чтобы дойти до любимого кафе, расположенного в начале променада, прямо рядом с кромкой моря. А потом обратно.

Кафе тихое, маленькое, уютное, будто кукольное из доброй детской книжки – яркая клетка скатертей, такой же узор на зонтиках, чёрные деревянные резные стулья с мягкими подушками. Вкусный кофе, румяные оладьи, огромный выбор шоколадных десертов, густые джемы, больше похожие на наше варенье. Меня тут знают, радуются как родной:

– Ола, сеньора! Как дела? Вы сегодня прекрасно выглядите! Добро пожаловать! – и приглашают за столик, самый ближний к морю на открытой террасе, самый дальний от стойки и закрытой части кафе. Уже ничего не спрашивают, изучили пристрастия постоянного клиента, в последнее время даже перестали подавать меню, лишь уточняют: «Как обычно? Или что-то ещё?». В девяти случаях из десяти беру «как обычно» – кофе с оладьями и джемом, изредка заменяю кофе на горячий шоколад.

Впрочем, всё это неважные подробности. Главное, что однажды в моё кафе пришёл и он. Наверное, просто шёл мимо. Он сразу вышел на террасу и стремительно направился к соседнему столику, столь же удалённому от всех и от всего. Он явился в то же время, что и я, не в самое людное, не вечером, а часа за два до заката. Потому мы и пересеклись.

Пересеклись один раз, на следующий день – второй, а на третий, видимо, он решил, что не поздороваться уже неудобно. Слово за слово, выяснилось, что мы оба из России, оба предпочитаем уединение, поэтому нам нравится это кафе и сидеть поближе к морю. Так мы оказались в итоге за одним столиком, и начался наш разговор. И моя неожиданная, новая, правда, предопределённо короткая история.

Мы пили кофе, перебрасываясь фразами по поводу Испании, погоды, здешних обитателей, температуры воды и чистоты пляжа…

– А где вы живёте?

– Там, – он показал рукой на левую часть городка, где вольготно раскинулось десятка полтора самых дорогих вилл и коттеджей этого местечка. – У меня вилла… А вы?

– Здесь, недалеко, – я махнула рукой в другую сторону. – Снимаю бунгало.

– Понятно.

– Э… простите за досужий интерес… Вы – олигарх?

Мужчина усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Если бы… если бы я был олигархом, все мои проблемы решались бы намного проще…

Всё дальнейшее было не совсем честно по отношению к моему новому приятелю, ибо он понятия не имел, что на самом деле происходит. Но когда уже считаешь дни до своего конца, такие пустяки смущают мало. Хотя не уверена, смутили бы они меня в другой, намного более оптимистичной ситуации. В этом, наверное, и заключается суть моей личности, а также причина того, что со мной приключилось. Но не буду торопить события в рассказе.

Нежданное для меня чудо заключалось в том, что новому знакомому необходимо было выговориться. Беда измотала его, заставила измениться и пытаться понять, как жить дальше. Переосмысление, переоценка ценностей, а уж тем более под влиянием трагических событий, процесс болезненный и мучительный, будто рождаешься заново, только без всякой радости и надежд. Впрочем, разве мы знаем про рождающихся младенцев, что они чувствуют? Исключительную радость по поводу появления на свет? А вдруг совсем наоборот?

Хотя, возможно, я усложняю, и этому седому, болезненного вида и не очень ухоженному мужчине просто нужно было с кем-то пообщаться, несмотря на желание одиночества, временного, но всё же отшельничества. В том-то и штука, что даже для отшельника соблазнительно выговориться случайной знакомой на краю света, как вагонной попутчице, не имеющей к нему ни малейшего отношения, более того – почти на глазах умирающей. Во избежание недоразумений я довольно скоро сообщила новому приятелю, что доживаю, осталось немного, держусь на препаратах, но что всё круто. Он посмотрел на меня с каким-то уважением или даже почтением. Я заметила, это производит впечатление на людей. Видимо, имеется в виду, что за жизнь надо до последнего бороться, цепляться, вгрызаясь во все возможности, даже когда точно знаешь, что возможностей нет и ничего нельзя поделать. Но проводить уютные и спокойные дни у моря с запасом необходимых таблеток, не думая о бытовых и материальных проблемах, получая удовольствие, как обычный гедонист, при этом умирая – о, это шокирует здоровых и сильных, счастливых и удовлетворённых жизнью. Их инстинкт работает нормально, правильно, требуя естественной борьбы за жизнь до конца.

Несколько минут мужчина переваривал информацию обо мне, правда, явно в позитивном ключе, в уважительном, судя по тому, как он на меня смотрел. И затем произнёс неожиданное:

– Может, вам будет интересно узнать… услышать мою историю? Ну… просто так… время провести. История любопытная…

– Безусловно, интересно! – вежливо кивнула я.

– Нет… не знаю, – он будто не решался, хотя и очень хотел. – История-то страшная, и она ещё не закончилась. Понимаете, меня ею тошнит, она жжёт меня изнутри, хотя я в жизни многое повидал, не кисейная барышня. Не знаю уже, прав я, виноват ли, герой или преступник. Даже не понимаю, живой или мёртвый… Мне просто плохо, но я почему-то всё ещё живу, организм функционирует, и с этим что-то надо делать. Либо жить дальше, прекратив или хотя бы уменьшив боль, либо прекратить боль, перестав жить. Но пойти утопиться я почему-то не могу. Я обречён жить…

– Вы хотите рассказать свою историю? Отлично! Я люблю истории, особенно необычные и страшные. И, знаете, ведь лучше меня невозможно найти собеседника, – улыбнулась я, внезапно почувствовав где-то в душе царапающее предчувствие чего-то удивительного, пусть даже ужасного. Какая мне разница – ужасом больше, ужасом меньше? – Всё, что я знаю или узнаю, умрёт вместе со мною, и случится это скоро. Если вы боитесь, что я кому-то про что-то успею рассказать, то просто не называйте настоящих имён.

Он покачал головой.

– Ничего я уже не боюсь. Нечего мне бояться и некого.

– Тем более. При этом я не идиотка блаженная, вопить от эмоций не буду, напугать меня трудно. В общем, я вся в вашем распоряжении. Только уже не сегодня… сильно устала. Давайте завтра здесь в это же время. Вот возьму и специально отосплюсь всю ночь и полдня, и к этому часу буду бодра и полна сил. У нас будет много времени для вашей исповеди! – предложила я как можно более легкомысленным тоном, думая вызвать его улыбку, а он вдруг наклонился, осторожно взял мою руку, прижал её к своему лицу и тихонечко заскулил, как щенок, которому отдавили лапу. Царапка в душе превратилась в нечто кричащее: «Ого! Будет очень интересно!».

На следующий день всё и случилось. Мы встретились в том же месте и провели рядом почти три часа. Он говорил и говорил. Иногда я прерывала его монолог вопросами. Для меня довольно скоро стало очевидно, что случилось нечто особенное: я хочу и буду писать про эту драму и изо всех сил постараюсь успеть. Поэтому мои уточнения и вопросы были продиктованы не праздным любопытством: я собирала материал, ведь настоящий писатель подходит к делу серьёзно, а не абы как. Правда?

Хорошо, я – не писатель. Не могут все ошибаться, наверное, я на самом деле бездарна. Тогда пусть написанное мною будет не романом, не повестью, а очерком нравов. Уж на это моя писанина точно сгодится.

Конечно, я расскажу историю не в точности так, как услышала её сама. Последовательность событий, словно мозаику, разложу по собственному разумению, прикидывая, каким образом подавать материал читателю, чтобы, с одной стороны, сохранялась интрига и было интересно, с другой, чтобы не упустить важных деталей, о которых мой рассказчик упоминал иногда скороговоркой и как бы между прочим, не заостряя внимания, но они всё же были важными. И я со своей колоколенки понимала, что сказанное только что оказало сильное влияние на те или иные дальнейшие события, а потому именно эта подробность вовсе не мелкий эпизод в ряду прочих, а, возможно, ударная волна, повлекшая за собой очередное цунами. Для моего собеседника не существовало никакого ряда последовательных событий, для него был лишь эпицентр взрыва, где он оказался, где огонь, больно и нечем дышать, а всё остальное – там, дальше, не такое важное и не стоит особенного внимания. Это понятно: он – в центре боли, я – во вне и холодным взглядом оцениваю произошедшее.

Поэтому властью писателя, взявшегося пересказать доверенную мне историю, буду раскладывать этот пасьянс по-своему. Теперь моя воля, как складывать паззл. Только моя воля на то, с какой стороны и в какой последовательности увидит читатель разрозненные картинки. Полотно, законченное и цельное, предстанет в самом конце. Ну, и мои домысливания, фантазии – как же без этого? Не пытайтесь отделить истинные события от моей фантазии, всё равно не получится. Что происходило на самом деле, а что я домыслила – только моя тайна. Но самое главное, костяк сюжета – абсолютная правда, рассказанная лично мне главным действующим лицом.



ЧАСТЬ 1

ПУСТЯКИ


КОМА

Мой собеседник начал рассказ не со страшного дня трагедии, а с момента, после которого, как я поняла позже, анализируя услышанное, им было принято самое главное решение и закрутился жестокий смерч событий.

…Несмотря на ужас происходящего, на изматывающие душевную боль и растерянность, деловая извилина его мозга начала скрупулёзно выстраивать план дальнейших действий уже в больнице. Там с ним вдруг произошло нечто странное: оказалось, что Вадим больше не ощущает ничего – ни боли, ни страха, ни отчаяния. Разом отпустило. Целых пять минут передышки, отдохновения, кайфа бесчувствия. Оказывается, превратиться в лист картона, в пластиковый стул, в стакан или солонку – в нечто абсолютно не способное ощущать, может быть великим кайфом, блаженством, небесным наслаждением.

Потом до Вадима дошло: инстинкт выживания подарил ему в те мгновения передышку, чтобы он смог выдержать весь ужас, сохранив силы для дальнейших действий, не превратившись в тряпку, от которой никакого проку; чтобы продолжать быть сильным мужиком, обязанным справиться с ситуацией и сделать так, как требуется.





Бесплатно

4.3 
(43 оценки)

Читать книгу: «Пустяки и последствия»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Пустяки и последствия», автора Катерины Александровны Шпиллер. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Публицистика», «Современная русская литература». Произведение затрагивает такие темы, как «социальная адаптация», «взаимоотношения». Книга «Пустяки и последствия» была написана в 2018 и издана в 2018 году. Приятного чтения!