Отзывы на книгу «Снежная королева»

Ах, как завлекает обложка читателя!
Возможно, самый оригинальный из всех романов Каннингема
The New York Times

Лучший роман Каннигема за последние десять лет
Vogue

Нет, я понимаю, печатные издания тоже должны зарабатывать деньги, устраивать пиар и прочее, и прочее; понятно, что поклонников Каннингема должна привлечь ''оригинальность'', а случайных читателей ''лучший роман за последние десять лет'', ''притча'' и прочее, и прочее.
Так вот, никакой это не самый оригинальный, никакой это не лучший за десять лет, это обычный Каннингем. Самый обычный Каннингем. Пронзительный, чуть ироничный, в меру оригинальный (оригинальнее ''Избранных дней'' пока у Каннингема ничего не было), про одиночество и любовь, про поиски себя, с его традиционными героями - гомосексуалистами, наркоманами, богемой, потерянными в социуме людьми. Всё узнаваемо. Даже мягкая ирония Каннингема. О! И еще! Как же я забыла! Еще его герои, как всегда, это книги, как всегда он отсылает читателя к героям или событиям этих самых книг, а часто и к настроению книи. Здесь упомянты и Флобер с его ''Госпожой Бовари''. Туда, к Эмме Бовари отсылает читателя герой романа Баррет. Тут и ''Великий Гетсби'', и Вирджиния Вульф с ее дивным романом ''На маяк'', и, конечно же, ''Снежная Королева''.
Большинство из нас всю свою жизнь пытается сложить из ледяных кубиков такое желанное слово - ''счастье''. Герои книги тоже пытались сложить на озере ''Зеркала Разума'' из ледяных кусочков собственных сердец свое собственное счастье - кто написать песню всей своей жизни, кто сложить из разных людей единственного, кто-то сложить из этих кусочков собственную жизнь. И найти свое место в этой жизни, что характеризует кризис среднего возраста, по сути вся книга об этом самом кризисе, когда половина жизни прожита - в юности были мечты, надежды, перспективы, вера в счастье и любовь, а к середине жизни неожиданно оказывается что все это куда-то растерялось. И одиночество, и непонятно предназначение для мира. И оказывается, что жизнь прожита впустую. На холостом ходу. И как сидел на середине озера ''Зеркало Разума'' с ледяными кубиками, так и сидишь, пытаясь сложить счастье разумом, а не сердцем. Что же теперь бросаться из окна в ледяные и пушистые хлопья снега или броситься в новое чувство чувство. Как жить по-человечески? Как поступить по-человечески? Как растопить заледеневшее от дыхания Снежной Королевы сердце, чтобы не чувствовать боли от предстоящих потерь. Этот поиск у Каннингема всегда пронзителен, всегда на грани, всегда по живому, на кончиках нервных окончаний. Всегда с ощущение втягивания в духовную жизнь персонажей, во всяком случае, у меня никогда не получается просто наблюдать со стороны за героями Каннингема, только войдя внутрь начинаешь чувствовать персонажей их боль, одиночество, их поиски любви и саму любовь.
Но все, что им нужно, — это только любовь.
И ничего, кроме любви. К брату, к любимым, к родителям. И к городу.

Еще один герой романа - это разноликий и прекрасный Нью-Йорк. С хлопьями снега, богемой, бомжами, просто нищими, фриками, Статуей Свободы, галереями, магазинчиками всякого разного стильного барахла, восхитительные ньюйоркцы, сияние света в ночном небе. Город как живой персонаж книги - дышит, живет, пульсирует.

P.S. И еще хочу добавить, что книга издана чудовищно. Огромное количество опечаток, невычитанный текст перевода, местами просто корявый.

Мы редко попадаем в тот пункт назначения, к которому стремимся, ведь так? Нам кажется, что наши надежды сбываются, но, скорее всего, мы просто не на то надеемся.

Знаете, наверное, высший пилотаж писать так, чтобы становилось абсолютно всё равно о чём текст, лишь бы он длился, множась страницами, а роман подольше не закачивался...
Хотя какая-то доля лукавства в моих словах присутствует: не будет цеплять написанное, в какой бы блестящей манере оно не было исполнено, если в тексте отсутствует смысл, душа, ум... ну и так далее.

С Каннингемом у меня не получается иных отношений, кроме как очаровано-восторженных. А как иначе реагировать на авторскую магию в действии. Сплошная ворожба... Это ли не писательское мастерство - заставлять дышать книгой, словно кислородом? Таких современных авторов единицы - тех, чьи произведения обладают неизъяснимым волшебством настроения, особенной хрупкостью фраз, витиеватостью их построения, напоминающей дымчатый морозный узор на стеклах.

Каннингем типичен до... гениальности. Да, именно так. Его герои - простые люди в кризисе среднего возраста, в вечном поиске себя. Зачастую отвергнутые обществом, они находят приют в собственном одиночестве, в андеграунде бытия.

Братья Баррет и Тайлер, больная раком Бет... Все они разочарованы в том, что предлагает им жизнь.

Баррет - блестящий выпускник университета, когда-то подающий надежды, а ныне скатившейся до уровня продавца второсортного магазинчика джинсов. Брошен очередным любовником, одинок и подавлен, вынужден жить в квартире старшего брата. Однажды заснеженным утром, возвращаясь домой после посещения дантиста, он воспаряет духом. Ему кажется, что небеса наконец-то снизошли до него, послав некий ценный знак, подмигнув ярким всполохом света. Лишь на миг, но поведали о своей благосклонности. Неравнодушии.

Быть может, это намёк на перемены к лучшему? На то, что любимая женщина старшего брата, борющаяся с раком, обязательно поправится? Ожидание рождества, приближающихся праздничных чудес, кто бы не хотел ощутить этот внутренний тремор почти детского, наивного предвкушения?

Бесшумно падающий снег, словно бы драпирующий Нью-Йорк в белый саван, весь в крупных хлопьях снег, мелкими шажками "входящий" в раскрытое в спальне окно - он подпитывает глубинную, закостенелую меланхолию героев, отяжеляя сознание бренностью существования.
Показался ли Баррету свет пролившийся с неба, или это действительно случилось, наверное, не очень важно. Главное ведь, иметь надежду, верить в неё.

Временная ремиссия Бет, застигающая всю троицу врасплох; психологическая нестабильность непризнанного музыканта Тайлера, пишущего для невесты любовную песню и понимающего, что способен лишь на никуда не годную пустышку вместо крика души; хозяйка магазина стареющая Лиз, пытающаяся остановить время с помощью молодых любовников; сам город Нью-Йорк, несущий в себе катастрофы падений и взлёты удач, подчас безжалостный в своих милостях - сюжет подаётся читателям в стильной каннингемовской манере короткими временными отрезками.
Жизнь бесстрастно течёт, герои неумело барахтаются в потоке реальности... Прошёл год... Минуло три года... Ледяные кубики никак не хотят сложиться в главные слова: вечность, счастье, любовь.

«Я просто обычно предполагаю худшее, и это иногда выглядит так, будто я все знаю»

Мучительней всего потеряться... нет, не в толпе. В себе самом. Запутаться, заплутать в собственных желаниях и стремлениях. Не найти выхода и, отчаявшись, захлопнуть "раковину". Спрятаться, утратив силы для борьбы, отсекая возможность помощи, проявления участия...

Сомневающиеся герои, живущие в сомнительного качества эпоху, бесспорно, - это высокопробный марочный роман знаменитой авторской "выделки". Один из лучших, прочитанных в этом году.

Печальный. Невесомый. Ранимый. Тонкокожий.

Дальше...

Тот случай, когда мысли приходят постепенно, а не в момент чтения. У меня уже был опыт знакомства с автором, как мне показалось, не самый удачный. Книга в планах не стояла, но почему-то вдруг захотелось за неё взяться.

Зацепила своей искренностью, необычностью и обыденностью одновременно. Она явно не сможет понравится большому кругу читателей, ведь дойти до сути и найти ключик, сможет не каждый. Получилось ли это у меня? Даже не знаю, но я нашла для себя линию, которая до сих пор не отпускает.

Почти все персонажи в книге употребляют запрещенные вещества, а ты словно вместе с ними это делаешь. Ведь их мысли настолько сумбурные, абсурдные и непонятные, что хочется еще больше принять, чтобы очистить мозг и получить зеркальную картинку, которую каждый раз видит Тайлер.

Ничего употреблять не собираюсь (дисклеймер), но автор ловко подсаживает на крючок, когда совершенно ничего непонятно, но очень интересно. Но не буду обобщать, так как не всем, судя по рецензиям.

В своей работе автор затрагивает значение и место времени в жизни человека. Ведь оно иногда быстрое, а еще замедленное или порой цикличное, но не всегда, потому что некоторые моменты остаются уникальными и уже не повторяются. Зацепится бы, удержаться бы и не упасть...

В центре романа два брата: один несостоявшийся музыкант и наркоман, который борется против рака за жизнь своей девушки, а на другого возлагали большие ожидания, но в итоге он видит непонятный свет и работает в магазине одежды консультантом.

Бетт (девушка Тайлера) в какой-то момент побеждает рак, либо просто получает отсрочку от неизбежного, можно по-разному на это посмотреть. Не могу постичь какого-то это получить еще один шанс на жизнь, когда уже приготовился и смирился с неизбежным.

Лизз настолько травмирована поведением своего отца, что всю жизнь с мужчинами играет в кошки-мышки, так как боится повторить судьбу своей матери. Хотя матери ли? Скорее отца. Ведь она чувствует в себе эту жестокость, которая была и в нём.

Герои настолько неоднозначные, местами неприятные, но такие живые и настоящие. Автор не боится отпугнуть и выставить на показ их мысли, которые скользят по толстому льду то туда, то сюда. От них бежит холодок по спине и сковывает холод в свои объятия.

Если идете в книгу за сюжетом, то не стоит браться за этот роман. Он направлен на рефлексию и обдумывание. В нем нет каких-то норм приличия, граница сильно размыта, он про эмоции и чувства, про одиночество и время, которое вечно пытаются догнать. А еще в нем есть поток сознания, которым славились модернисты.

Такие дурацкие названия (миллионы мультимедиа называются так же) у книг как бы намекают, что акцент ставится исключительно на имя автора, и книга направлена конкретной аудитории. Автор действительно придерживается собственных тем, рассказывая про конкретное поколение и то как оно сталкивается с меняющимся миром. ЛГБТ-сообщество, когда все спят со всеми, но при этом не вешают на себя ярлык конкретно гендера, а просто испытывают разные чувства к разным людям. Политические события, веганство (когда покупатель настаивает на одежде без ПЭЖ), наркотики, музыка, знакомые болеющие раком и все, что так или иначе имеет социальные отличия, помогая иметь социальную причастность. Мне было не интересно. Я совершенно из другого поколения, с другими пристрастиями, в ином мире, не пересекающимся с героями книги, мне нечем было зацепиться, отождествить себя. А еще мне постоянно казалось, что герои ведут себя как европейцы, как англичане или итальянцы, и это противоречие как-то внутренне напрягало.

На обложке романа красуется зазывное «Лучший роман Каннингема за последние десять лет». Рекламный пафос изречения несколько снижается, когда видишь, что авторство его принадлежит журналу Vogue, а вслед за этим вспоминаешь, что с 1995 года Каннингем и написал-то всего ничего — потусторонние и невнятные «Избранные дни», да несколько смазанную по сравнению с его лучшими книгами «Наступает ночь».
Так что стать лучшим романом за последний десяток лет — для «Снежной королевы» честь сомнительная. Но гораздо хуже то, что громкий комплимент оказывается всего-навсего приманкой для наивных читателей глянцевых журналов.
Нет, конечно, в новой, с пылу с жару книге невозможно не увидеть фирменный стиль автора (правда, изрядно высушенный русским переводом, сделанным торопливо, с ленцой, для хипстеров, которых литературными гурманами никак не назовешь). «Снежная королева» — это, так сказать, квинтессенция Каннингема со всеми его любимыми мозолями:
• братцами-тунеядцами, которые никак не могут расстаться друг с другом
• сексом (традиционным и куда чаще нетрадационным), наркотиками (сильными и еще более сильными) и рок-н-роллом (в данном случае тема «музыка нас связала» звучит особенно отчетливо, так как один из главных героев — неудачливый музыкант) в нерегламентированных количествах
• бесконечными скелетами в шкафах (папа бил, мама закладывала за воротник, сестра сошла с ума и т.д.), про которые лучше бы с психоаналитиком
• ничтожно малым количеством любви и невероятно огромным количеством разговоров о ней
• культурным и прочим бэкграундом, который не считает и половина читателей.
Банальную историю кризиса среднего возраста двух братьев, один из которых, конечно, гей, а второй наркоман (оба они так похожи на всех прежних героев Каннингема, что поочередно воспоминаешь то «Часы», то «Плоть и кровь», хотя, конечно, наследуют они Бобби и Джонатану из «Дома на краю света») Каннингем пытается выдать за нечто экстраординарное, разукрасив ее богатым ассоциативным рядом, придумав нелепое состязание с Гансом-Христианом Андерсоном (только кто тут Кай, а кто Герда — поди разбери) и внедрив в повествование элемент «чуда» — реального или вымышленного, но «чудотворного».
Чудо, однако, оказывается с чревоточиной, как и сама книга, полная на самом деле скепсиса, самоиронии и отчаяния человека за пятьдесят, который уже все сказал, но которому надо вынь да положь срочно выпустить новую книгу.