Сивцев Вражек

Орнитолог болезненно качал головой и старался отвести разговор от темы о смертях. Особнячок на Сивцевом Вражке защищался от мира, хотел жить прежней, тихой жизнью.

Как-то так сложилось, что я не читала практически ничего о 10-ых и 20-ых гг. начала века. Был, правда, Булгаков с разрухой профессора Преображенского, но Булгаков постоянен в своем юморе, а юмор скрашивает страх и ужас. А теперь представьте: тоже очистка, только вместо шариковских котов - политзаключенные Завалишина, тоже профессор, только не медицины, а орнитологии, тоже дефицитная Москва в кожаных куртках, только вот серьезно все, без шуток. Годами налаженный быт человеческий рушится, бывший солдат-дезертир становится комендантом, философ кривляется актером перед теми, кто еще вчера не смел и не мог бы поддержать с ним разговора, а тот самый профессор-орнитолог сбывает в книжную лавчонку свои научные труды, бывшие в единственном экземпляре. Только дом на Сивцевом Вражке стоит по-прежнему, хоть подселили к профессору и его внучке Танюше новых жильцов. По-прежнему стремятся проводить там свободное от трудов время друзья и знакомые небольшой московской семьи, на всем протяжении романа особнячок остается как бы обетованной землей, хоть не минуют и его разрушительные перемены. Осоргину удалось рассказать и о первых "подвигах" людей с Лубянки, и передать всю атмосферу неустойчивости, тягостности быта того страшного времени. Падет жертвой режима мой любимец Астафьев, другой из молодых же героев вернется с войны без рук и ног, за что будет зваться Обрубком. Вместе с тем автор не лишает своих действующих лиц надежды: в финале на Сивцевом Вражке говорят о будущем, говорят не обреченно, а с готовностью, с хотением выжить и жить, говорят о прилете ласточек, как о символе грядущей весны. Эту добрую книгу о злом времени я проглотила в 1,5 дня, как долю пайкового хлеба.

В моем издании кроме данного романа еще повесть и рассказы Осоргина. В прочитанные том отношу по двум причинам: во-первых, роман был задан по списку лит-ры и на остальное сейчас просто нет времени, а во-вторых, мне не терпелось посоветовать "Сивцев Вражек" другим. Очень обидно, что произведения высланного в 22-ом писателя почти никому не известны на Родине.

На данный момент -- это самая лучшая книга, прочитанная мною в рамках флэшмоба (да и одна из лучших, прочитанных мною, в принципе).
И сложно просто вот так словами описать что же мне так приглянулось, что так запало в душу.
Название смешное, ни о чем не говорящее. Сивцев Вражек просто одна из Московских улиц. В произведении Осоргина -- это центр Вселенной. Я слышу фразу "особнячок на Сивцевом Вражке" и представляю себе деревянный, уютный домик, в котором живет милая интеллигентная семья: орнитолог с женой и внучкой Танюшей. Дом этот очень гостеприимен, во вечерам там собирается много людей. Мы знакомимся с этими людьми и потом идем за ними, наблюдая за их жизнями, за их судьбами.
Время, описываемое Осоргиным, не простое. Сначала первая мировая, потом революция. Война породила первых знакомых-мертвецов, таких молодых и умных. А еще первых инвалидов войны, беззащитных офицеров-обрубков (Осоргин любил давать своим героям прозвища, это вносило особую экспрессию, способствовало особому восприятию. Особенно на меня подействовало бесконечное повторение слова Обрубок вместо имени Александра Стольникова).
Революция же, полностью переменила жизни людей. Люди голодали, пропадали, меняли свой образ жизни. У тебя могли отнять все -- комнаты, рояль, последнюю еду. Меня особо потрясли две сцены -- солдотня, пришедшая забрать Стольникова и и люди, унесшие пианино Эдуарда Львовича. Умные и интеллигентные опускались на дно, продавали свои книги, играли Баха перед необразованной толпой, пытались смириться с новым образом жизни. К власти пришли глупые, озлобленные рабочие. Они мстили за свою глупость и бедность тем, у которого была хоть капля ума или богатства. Как говорится в книге, чтобы чего-то достичь, нужно быть подонком, нужно убить в себе человеческое.
Эпогеем всех моих чувств стал надлом Эдуарда Львовича, его новый, вымученный опус. Я как будто слышала эту музыку, чувствовала всю глубину переживаний бедного, некрасивого учителя музыки, живущего искусством, гения.
Очень понравился язык Осоргина, такой богатый, но не сложный Нет какой-то надуманности, преувеличения для красного словца. Ощущение, что каждое слово -- правильное, другого тут и не скажешь. Одно удовольствие читать! И много символов и сопоставлений. Особенно мне запомнилось, как во время смерти бабушки умирает старая, затравленная крыса.
Осоргин почти не известен у нас (оно и не удивительно, с такими книгами его бы не выпускали в России), он издавался за рубежом, где, оказывается, очень популярен. А я вот читала и думала: а как это все воспринимают иностранцы? Вдалеке от русских реалий, не имея нашего прошлого. Чувствуют ли они нежность имен Танюша и Аленушка?

Флэшмоб 2012 6/15

Книга ОЧЕНЬ понравилась. Читалась долго, но легко.

Паустовский в "Начале неведомого века" приводит слова 40-летнего Осоргина в 1918 г в Москве:

- Поймите же, что я русский и до спазмы в сердце люблю Россию. Но я ее
сейчас не узнаю. Иногда я думаю,- да полно, Россия ли это? Изменилась даже
самая тональность русской речи.

И вот, через 10 лет, в эмиграции, эта боль вылилась в роман.
При чтении вспоминал Белую гвардию (милая семья, дом-очаг), Окаянные дни (хамство и разруха), Солнце мертвых, что неслучайно, ведь писали люди одного круга.

Любовь к родине не позволила автору выбрать сторону красных или белых. Тут он мне Волошина напомнил. Ведь "русские рубят русских".

Автор показывает переход людей от одного уклада жизни к другому. Люди ищут, куда приткнуться, как приспособиться к новой власти и порядкам. Вместе с людьми страдают их вещи, - старинные, бесценные, фамильные, любимые - они покидают свои родные дома и становятся знаками крушения прежней жизни. Профессор философии занимается шутовством, а лапотник уже начальник, котлета становится лакомым яством, а сахар умирает, уступив место сахарину. Выселяют не только человека, но и рояль, а книги превращаются из верных друзей в грошовый товар. Одни люди червивеют и разрушаются как балки кровли, другие сопротивляются и продолжают любить. Никто не ждал эти "минуты роковые", они, как и сейчас, приходят негаданно. И, как тогда, так и сейчас, эти "минуты" задают вопрос - кто ты и как жить дальше в изменившемся мире. В книге много ответов, примеров людей и "вроде" людей, у которых "нету лиц, нет имен". Стольников, Григорий, Танюша, Вася Болтановский, Астафьев, Алёнушка - люди с лицами и именами.

Над церковкой - голубые облака,
Крик вороний...
И проходят - цвета пепла и песка -
Революционные войска.
Ох ты барская, ты царская моя тоска!

Нету лиц у них и нет имен, -
Песен нету!
Заблудился ты, кремлевский звон,
В этом ветреном лесу знамен.
Помолись, Москва, ложись, Москва, на вечный сон!

Москва, 2 марта 1917 (М.Цветаева)

Итог - глубокая, трагичная, хорошо написанная книга. И светлая - несмотря на смерти и страдания, нету в ней ненависти, сохраняется вера, что Родина и народ живы - встанут и проснутся, сон не вечный.