Отзывы на книги автора «Наталия Ким»

Выбирая читать этот сборник, я отталкивалась от идеи, что Дина Рубина плохого не посоветует. Не могу сказать, что меня обуял читательский восторг, но в целом литературное желание почитать о советском, бытовом, пролетарском было удовлетворено.

Наталия Ким, дочка известного барда и композитора, в своём сборнике рассказов знакомит читателя с районом Москвы, который местные жители называют Автозавод, так как находится он в непосредственной близости от завода ЗиЛ и соответственно, от станции метро Автозаводская. Каждый маленький рассказ – приоткрытая дверь в судьбы семьи автора, их соседей, друзей, знакомых по району, героев местных сплетен, локальных деклассированных элементов. Перед нами калейдоскоп пёстрых образов: алкоголики, бомжи, клоуны, артисты, наркоманы, собакозаводчики, бывшие балерины, шикарные мужчины, фальшивые интеллигенты, бывшие зеки и юные дурынды. Одни зарисовки пронзительно-печальны, другие – матерно‐циничны, третьи – позитивно-смешливы. Поэтому каждый найдёт себе историю по вкусу.

Хочется отметить яркий, образный, метафорический язык Наталии Ким. Не очень понимаю тех, кто в литературе категорически отвергает нецензурную речь. Было бы странно, если, к примеру, в данном произведении, алкаши с пролетарской окраины обращались друг к другу на "Вы" и в разговорной речи употребляли "сударь, не соблаговолите ли...", "уж будьте снисходительны, не взыщите...","пардон, не во гневе будет сказано.. ". Всё должно быть к месту, и матерно-нецензурные стилистические обороты автора здесь вполне органичны. Так же как и знаменитый еврейский юмор.

Вступление к книге написала сама Дина Рубина, что автоматически повышает ожидание. Это и хорошо, и плохо. Плохо, потому что легко разочароваться. Хорошо, потому что даже если книга не понравится, постараешься найти в ней изюминку.
Мне книга понравилась. Обычно я очень придирчива к языку, так вот, язык этой книги меня полностью устроил и приятно удивил.
Матерный. Разговорный. И при этом отличный литературный русский язык. Как это удалось автору - уму не постижимо (или уму не растяжимо, раз Дина Рубина упомянута).
Нравятся короткие рассказы в первой части и сверхкороткие заметки во второй. Эти жанры мне всегда были симпатичны.
«Родина моя, Автозавод» - летопись отдельно взятой московской улицы. Жизнеописания ее обитателей. Отдельные фрагменты складываются в полотно. И вот - живая жизнь, кусок истории.

Наталия Ким родилась в 1973 году в семье писателя и поэта Юлия Черсановича Кима и Ирины Петровны Якир. Наталия Ким всю жизнь (и по сей день) прожила на улице Автозаводской, названной так по находящемуся на ней заводу им. И.А. Лихачёва (АМО ЗИЛ). Завода больше нет, район превратился в ухоженный Диксилэнд и только коренные жители помнят его совсем другим — с неповторимым советским коммунальным колоритом, где все друг друга знали, а свадьбы и похороны отмечали, составив столы на лестничной клетке.

Дебютная книга Наталии Ким поделена на две части, каждая из которых имеет своё настроение. Первая — лиричная, щемяще-грустная, которую невозможно читать без кома в горле и то и дело подступающих слёз, вторая — гомерически смешная каким-то особенным чёрным российским юмором. Первая часть представляет собой рассказы о жителях Автозавода, многие из которых частично автобиографичны, вторая часть небольшие моменты-диалоги, подслушанные автором у себя на районе и воспроизведенные на бумаге. По словам самой Наталии так хорошо и точно воспроизводить чужую разговорную речь у нее получается благодаря многолетнему опыту интервьюирования, ведь по профессии Наталия — журналист.

В книге содержится нецензурная брань, о чем нам заботливо сообщает прекрасная обложка, нарисованная художницей Машей Якушиной, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Невозможно представить, чтобы герои Автозавода говорили бы «высоким штилем». Это жизнь во свей своей непрезентабельности и суровой правде. Жизнь, в которой запросто можно встретить своего когда-то близкого школьного друга и с ужасом и грустью увидеть, что он превратился в жалкого наркомана, собирающего деньги, возможно, на последнюю в жизни дозу. Жизнь, с бабульками, сплетничающими у подъездов, соседями всех сортов и теми самыми персонажами (они есть, наверное, в любом доме), в одних тапочках в любую погоду идущими за водкой.

«Родина моя, Автозавод» — исключительно вкусное чтение, для любителей хорошей русской современной прозы и живого языка, с огромным количеством скрытых кино и литературных цитат, которые одно удовольствие узнавать.

Случайные цитаты из разных частей книги:

О том, что Кости больше нет, сообщила мне уже знакомая японка, мейлом. Она написала, что Костя ей говорил — мол, если что случится со мной, ты обязательно в Москву Кимуле череп отвези, она, мол, поймет. Только, говорила Мияко, черепа я не нашла у него в вещах, прости Кими. И добавила: а ты, кстати, знаешь, что он себе твоё имя иероглифом наколол? На правой руке, там, где ещё рядом у него, помнишь, латинские буквы — ZIL.

— Я посадила тут несколько дубочков. Натыкала кругом палок, обвязала георгиевской ленточкой, святой водой поливала, заговор бабин прочитала от фашистов... Скосил Собянин нахер, ничего святого!

Первая половина книги (рассказы) хорошая. Местами — очень хорошая. Интересные судьбы, занимательные сюжеты. Почти в каждом рассказе есть объем (чаще всего он достигается за счет такой категории, как время, то есть, за счет отсылки к истории семьи персонажа— к судьбе других поколений, иному жизненному укладу и другой общественно-экономической формации, к оставшемуся в дореволюционном или доперестроечном прошлом социальному статусу героев). У каждой истории из первой части есть структура и кульминация. Некоторые рассказы вызывают довольно сильные эмоции.

Вторая половина книги ничего, кроме недоумения, не вызвала. Мне кажется, без нее книга была бы куда лучше.

Профессиональные критики в отзывах на эту книгу оправдывали вторую часть тем, что в ней нам якобы явлен почтенный жанр записных книжек, которым не брезговали ни Ильф с Петровым, ни Довлатов. Однако аргумент, мягко говоря, слабоват, и вот почему.

У Довлатова в "Соло на "Ундервуде""миниатюра любого объема — это, по сути, законченная история, содержащая зерно сюжета с завязкой, развязкой и кульминацией:

Горбовский, многодетный отец, рассказывал:
— Иду вечером домой. Смотрю - в грязи играют дети. Присмотрелся - мои.

Либо короткий, остроумный анекдот:

Встретил я как-то поэта Шкляринского в импортной зимней куртке на меху.
- Шикарная, - говорю, - куртка.
- Да, - говорит Шкляринский, - это мне Виктор Соснора подарил. А я ему
- шестьдесят рублей.

А в книге Ким почти все зарисовки из второй части — рыхлые и бессюжетные. Возможно, эти затянутые соседские пикировки по поводу дворников-мигрантов и/или дерьма в лифте были бы уместны в качестве фрагмента в большом тексте. Но самостоятельными, законченными текстами небольшого объема (то есть анекдотами в старом значении этого слова) зарисовки Ким не являются. Почти все вызывают либо недоумение, либо чувство неловкости за автора.

И дело не в дерь...е, и не в обсценной лексике, которая в определенном контексте бывает чудо, как хороша. У того же Довлатова, например, очень люблю вот эту миниатюру:

У Валерия Грубина, аспиранта-философа, был научный руководитель. Он был
недоволен тем, что Грубин употребляет в диссертации много иностранных слов.
Свои научные претензии к Грубину он выразил так:
- Да х...ли ты вы ...бываешься?!

Проблема в том, что у Ким эти зарисовки во второй части — это не смешно, это не грустно, это — никак.

Вот правда, после второй части хочется вслед за апокрифическим Леонидом Ильичом, будто бы выходящим вместе с А. Куросавой с закрытого показа фильма Э. Климова "Агония", с искренним недоумением прошамкать: "А зачем это?"

Но, повторюсь, первая часть книги стоит прочтения.

Знаете за что я не люблю сборники рассказов? За то, что очень тяжело оценить их. Есть вполне достойные отдельные рассказы, есть — откровенно слабые. Вот и получается вполне себе опосредственная оценка.
Хотя эта книга, при всех очень милых бонусах в виде неплохих жизненных историй, до положительной оценки всё же не дотягивает.
"Одна женщина, один мужчина" — это не только название. Это форма "буриме", которое предложила Марта Кетро своим коллегам-литераторам. И за это им должно быть стыдно. Клюнули они на зарабатывание денег и просто-напросто слили всё. Деньги, конечно, не пахнут, но вот очень стыдно мне было за моих любимых Наринэ Абгарян и Елену Михалкову. Писать на коленке — не их уровень. Тем более, что даже в блогах они пишут ярко и самобытно.
Пожалуй, ставлю плюс только Александре Тайц и Ирине Лазаревой. Тут, по крайней мере, что-то запомнилось. Неплохо. Попробую прочитать ещё что-то у этих авторов.

Данная книга явно ошиблась временем и должна была появиться лет так на 10 пораньше - когда сетература была в почете и на подъеме.
Книга оставляет обманчивое впечатление - если первые 5-6 рассказов и могут чем-то подкупить, то дальше ты резко понимаешь, что автор всё же не писатель, а журналист: у неё очень ограниченный выбор персонажей (как в коробке с мелками, где их всего 6), а историй надо много. Вот и кочуют матерящиеся бабки со сложной судьбой; легкомысленные любвеобильные парубки, бродящие по свету; злые и ограниченные соседи. И вокруг этого всего автор, пусть и пытающаяся писать о себе иногда "критично" и рефлексирующе, но белое пальто и самовосхваления так и проглядывают сквозь строчки книги.

Автор не умеет полностью владеть стилем, поэтому её заносит, то в правду-матку, то в витиеватость, то в смешно, то в лирику. По сравнению с Толстой или Петрушевской выглядит бледно и откровенно пошловато.
Вот вполне себе лиричные рассказ "Роза" об очередной странной женщине со сложной судьбой.

На ее подоконнике стояли три выуженные из контейнеров «некондиционные» бутылки из-под редких в советской стране заграничных напитков. Они были вымыты и сияли. В одной бутылке засохла и искрошилась роза. И щемит сердце от жалящего осеннего воспоминания, как шла она к дому, прижимая к себе эту розу, выдернутую из выброшенного букета.

И вот всё хорошо, а потом эта последняя строчка, полна фальши, пошлости и пафоса. Зачем? Сразу же становится понятно, что не щемит ничего ни у кого, а просто ради словца, ради лишний сахарной слезинки.

Плюс очень много каких-то фактических недочетов, недоделок; где-то недописала, где-то переписала.
Типичный пример "Прощенное воскресенье":

Женщина изогнула бровь, показывая, что не понимает, с каким именно. Борис расплылся в улыбке:

— Как же!.. Прощеное воскресенье нынче, да! Так что, голуба, прости меня — это прям уж ты обязана сделать!..

Светлана согласно кивнула и вышла из купе, думая о том, что не первый и, видимо, не последний раз корочка общества, в котором она состояла, предотвращает неприятные моменты. Глянув на небо, она поежилась и пошла по направлению к метро, рассчитывая, раз уж праздник, еще попасть на раннюю литургию, и что она, конечно, расскажет про съетую от стресса скоромную котлету батюшке, авось простит... Светлана работала в храме возле ДК ЗИЛ за свечным ящиком и ездила навещать младшую сестру, жившую…

Что значит " раз уж праздник"?! Ты сама потом пишешь, что тетка в храме работает! Да она знать эти праздники должна как Отче Наш (извините за каламбур)! Я молчу про то, что оно и возвещает о начале Великого поста, т.е. нельзя скоромное есть потом. Сущая невнятность и неумение автором разворачивать правильно сюжеты.

Вторая же часть напоминает несколько дополненные анекдоты с последней страницы "Туалетной Комсомольской правды". Как-то совсем специфично и несмешно - даже в виде постов в фэйсбуке.
Итого, невнятная книга, которая всё же достаточно легка и местами приятна в чтении. Чувство потраченного впустую времени - есть, но оно было трачено в разъездах, так что нестрашно.

И еще очень согласен по поводу книги с Дмитрием Самойловым на "Горьком"

Вторая книга Наталии Ким, автора понравившегося мне в прошлом году сборника «Родина моя, Автозавод», также как и первая разделена на две части. Первая, озаглавленная «Эклектика» хоть и не имеет прямого отношения к Автозаводу, но на него почти похожа, снова частично автобиографична, снова набита алкашами, проститутками, психами и другими маргинальными личностями. Вторая — «Сюжеты» представляет собой собрание из нескольких десятков историй, скроенных по одному типу. Как признается сама Наталия Ким идея этих историй родилась из одного давнего проекта — две писательницы-блогерши широко известные одно время в узких ЖЖ-кругах Марта Кетро и Юлия Рублева предложили всем желающим написать историю, которая бы начиналась со слов «Жила-Была Одна Женщина...» и заканчивалась «...и все у нее было хорошо, а как же иначе». На основе того проекта в 2013 году был опубликован сборник «Одна Женщина, Один Мужчина», но Наталии Ким идея так понравилась, что она написала огромное количество подобных текстов, и вот, наконец-то, нашла куда их пристроить — в новую книгу.

Увы, второй раз любви с Наталией Ким у меня не случилось. И если во время чтения первой части нового сборника сердце пару раз привычно ёкнуло — ну вот, вот оно, то самое, чего я ждала, то при чтении второй иногда было горько, иногда противно, реже радостно или смешно, но чаще скучно, невыносимо, невыносимо скучно и все эти абсолютно одинаковые ОЖ проходили перед глазами неразличимым строем, монотонно бубнящим о своих горестях, радостях, турецких, цыганских и даже набоковских страстях. Тот прекрасный слог, так пленивший меня в первой книге почти исчез, уступив место цепкому журналистскому слэнгу. Это не хорошо и не плохо, это скорее никак.

Случайные цитаты из разных частей книги:

1. Дорога приводит нас к белому камню на пустом участке земли. Возле камня растёт крошечный кипарис. На камне ивритские буквы — это мамина могила. Я не успела её похоронить и попрощаться, а папа был рядом все полгода, что она старалась выжить. И мы стоим, осененные её благословением — жить дальше.

2. Слава Богу, ОЖ откачали, и теперь она живет в странном месте рядом со странными людьми, с которыми она может открыто разговаривать о сестре-призраке и жаловаться на её закидоны, то есть наконец-то найти тех, с кем можно поделиться этим ужасом всей её жизни, и так ей от этого полегчало и наконец все в жизни стало хорошо...

Нет, это что-то запредельно замечательное, понравившееся даже больше "Автозавода".
Юная девушка, написавшая предыдущую рецензию - о, вы еще слишком молоды. Подождите, стукнет вам 45, и вы все поймете. И будут вам слышны голоса как в кино всех этих бедных маленьких людей, о которых пишет Наталия. И представите вы их себе воочию, как родных. И будете удивляться как я сейчас - надо же, вроде и в больницах, ттт, редко оказывалась, и подруг-дорожных проституток нет, а ведь откуда-то я их всех знаю. Всех этих теток и дядек, чьи интонации так верно озвучила автор.
А как написано про папу! Это же Ода, Поэма.
А как выпукло двойное одиночество 88-го года! Сразу вижу себя и маму свою, мне 17, ей 43... Как она мне мешала тогда! И как она хотела со мной поговорить... Теперь-то все наоборот, я очень хочу поговорить с ней, но ее уже нет на свете. А еще я жду, когда со мной поговорят мои выросшие дети, ага, ну-ну, дождусь ли.
Спасибо, Наталия! И если решите написать еще книгу, то знайте, что я буду читать все, что выйдет когда-либо еще.
P.S. Обожаю вашего папу. "Там высоко-высоко кто-то пролил молоко и получилась млечная дорога..." Одна эта песня возносит к божественным небесам, а сколько у него их!

Вполне приятное чтение.
Впечатление - как после встречи с одноклассниками (однокурсниками) после долгого перерыва.
А помнишь?
А он?
А она?
Что- то такое с кем- то было, что- похожее где- то слышали.
Улыбнулись, вздохнули, прослезились над чужою судьбой.
В чем разница с живой беседой?
День прошел - и все забыла.

Одна женщина, ужасная мечтательница для своих тридцати шести, решила познакомиться с рассказами о других женщинах, которые не менее ужасные мечтательницы, а ещё умницы, красавицы и часто витающие в облаках дамы…..

Не то чтобы сборник плохой, скорее никакой. Обычно, когда книга представляет собой сборную солянку, то в ней намешаны самые разные произведения по читательским эмоциям: с юмором, до слёз, откровенно никчемные, запоминающиеся своей остротой слова и хватающие за душу.

Здесь же, к сожалению, не могу выделить ничего. Вот если только Тимофей Шевяков («Игра на чужом поле», «Хризантемы») и Ирина Лазарева («Ничья»). Два автора, которые своей прозой смогли коснуться глубин моей души. И пусть это звучит пафосно, но так и есть.

А мне очень хотелось красивых произведений от Абгарян, Мжаванадзе, Касьян и Кетро. Потому как знаю, что пишут эти авторы много лучше того, что представлено в этом сборнике.

С тех пор та самая женщина решила, что лучше читать других замечательных женщин по отдельности, а солянка не так уж и хороша в сравнении с тарелочкой борща. Но, при этом всё та же женщина, благодаря книге, уверена, что у всех всё было, есть и будет, конечно же, хорошо. А как иначе?