Адамово Яблоко

Очень крутая книга. Потрясла меня, как когда-то в юном возрасте "Чапаев и пустота" Пелевина, - в том плане, что показала жизнь того пласта людей, о котором знаешь только понаслышке. Сильные мира сего, которые знают, как устроена хорошая жизнь, как управлять бизнесом в России, у которых связи в политике и не только... - им можно всё, что запрещается обывателям. Но даже и такое закаленное сердце может поразить любовь. Да такая, ради которой готов жертвовать всем с трудом достигнутым. И про эту любовь, столь трудную в нашей стране, читается запоем. Но в этом романе не только про любовь, но и про нашу нынешнюю действительность. Интересно читать дискуссии героев о положении людей искусства, о возможности честно вести бизнес в России, можно ли осуждать людей, обходящих законы, если в рамках закона предпринимательствовать практически невозможно...

Книга-пособие депутата Милонова. Все, что можно было сгрести грязного из гей-мира здесь есть: пошлость, похоть, измены, маски, политика, садомазо, ВИЧ, проституция, насилие, наркотики (ух, пока писал, аж сам устрашился, сколько оказывается там всего было).

Самое удивительное, что обвинить автора в очернительстве, как-то даже рука не поднимается. Грех автора еще хуже – это грех сентиментальничества и выжимания из читателя фальшивой слезы. И все эти устрашающие вещи, каждая из которых стоит отдельной глубокой книги и бережного вдумывания и которые ведь и правда подчас царствуют в этом мире, нахраписто брошены здесь на алтарь истории любви и служат всего фоном – не удержусь от штампа – для двух любящих сердец.

При этом удивительно, что эта история, вроде как воспевающая гейскую любовь и продающаяся по всем радужным магазинам, поразительно гомофобна. В ее основе совершенно прекрасное представление о гейских взаимоотношениях в рамках греческого мифа: взрослый умудренный мужик и юный любвеобильный эфеб. Ни о каком партнерстве или равноправии партнеров и речи не идёт. Конечно, так геев представлять проще: один – жена, другой – муж, калька с «нормальной» семьи. Ну что ж, как в литературном, так и в обще-культурном смысле, г-жа Погодина-Кузьмина остается на уровне 17 века.

СОЯ = Сюжет - 7, Общее впечатление - 7, Язык - 8 =(8+7+7)/3=7.3

В истории многих стран общество так или иначе доходит до сложных вопросов, которые неразрешимы в рамках текущих ценностей и взглядов, или в силу невозможности (ограниченности) общественного диалога. И часто закапываются обратно.

Автор в начале книги напоминает нам об этом историей про статую богини Коатликуэ. Которую закапывали как омерзительное чудовище несколько раз. Как омерзительное чудовище для российского общества является вопрос признания геев и их прав.

Лубочным текстом, в наивных разговорах аки пионеры с комсомольцами из советских фильмов, на грани бульварщины, автор собирает все стереотипы: геи - неполноценные люди; им бы лишь малолетних мальчиков на сексуальные опыты; престарелые геи смотрят на мальчиков пуская слюни; мифы про излечимость гомосексуализма; что геи берутся от совращения избалованными и богатыми дядьками или от влияния педофилов и т. д.

В рамках повествования, автор предлагает читателю провести свое исследование на эти вопросы.

Текст книги постепенно переходит от уровня телесериалов, к более плотному и насыщенному, лишенному уже первоначальной картонности. А по ходу книги можно обратить внимание как автор демонстрирует, что и вопрос изучен (весьма детально проработанная жизнь части гей-сообщества), и 120 дней Содома знакомы, и художественные методы Сорокина известны - как бы заявляя скептикам, имею право обстоятельно подступиться к вопросу.

Взаимодействия героев выстроены больше в рамках социальных взаимоотношений: коллеги, пара, общество, бизнес и т. д. Как следствие отсутствия внутренних диалогов, подчеркнуто отсутствуют описания сцен секса - 1-2 предложения. Автор намеренно не задает чувств героев.

Постоянно смещается позиция, с которой предстоит увидеть действие: от лица героя или от третьего лица - читатель остается максимально изолированным от действующих лиц.

Несмотря на максимальную не погруженность внутрь героев, в какой-то момент сопереживание боли и ужасу, в которых просто горит другое живое существо, другой человек, осознание нестерпимости страдания, ощущение на себе чрезвычайной боли - рождают сочувствие и понимание того, что подлинная мерзость, которая может быть в человеке - это такое отношение одного человека к другому, когда проявляется превосходство над другим человеком, унижение чужого достоинства.

И в этой точке возникает момент, который уравнивает ценность одного и другого человека. Нет ни в ком никакой исключительности, чтобы кого-то назвать неполноценным и унизить чье-то человеческое достоинство. Та боль, которую человек может причинить другому человеку, никогда и нисколько не сможет оправдать никаких мыслей и действий, воплощающих ненависть к кому-то другому.

В книге возникает та точка, в которой можно расстаться с дегуманистической позицией, а если не расстаться, то хотя бы уж точно сдвинутся, потому что нет той степени черствости, которую бы не сожгла бы боль.

Лично для себя я не вижу смысла в чтении второй и третьей частей, и представляю их скорее коммерческой эксплуатацией сюжета, а не литературной.