Цитаты из книги «Краткая история Европы»

Перикл правил Афинами треть столетия (461–429 гг. до н.э.), это время станут называть Золотым (Перикловым) веком.

Перед вами история Европы, но не история европейских стран. Это попытка описать, как группа государств, взаимодействуя друг с другом, со временем выработала коллективное, общее сознание.

Одной только древней традиции Медичи оказались не властны избежать — передачи власти никчемному преемнику.

Я согласен с изречением Цицерона: «Не знать истории — значит всегда быть ребенком», но представление об истории как о наборе разрозненных событий ведет к искажениям и злоупотреблениям, к использованию раздуваемого патриотизма и фиксации на давних обидах как оружия. Вот почему искусство истории заключается не только в том, чтобы помнить, но и в том, чтобы знать, что о каких-то вещах лучше позабыть.

Если начало Европе положила царская дочь, похищенная быком, то Рим основал ребенок, вскормленный волчицей.

Один из правителей, халиф Кордовы Аль-Хакам II (961–976), открыто держал мужской гарем и наложницу-христианку

Мир, уверял соотечественников Вергилий, начинается с военного превосходства; так начиналось римское обожествление воинской славы, которое просуществует до конца империи.

В основанной Платоном в 387 г. до н.э. Академии обучался Аристотель (384–322 гг. до н.э.). Афинская Академия стала колыбелью европейского разума, в эпоху Ренессанса память о ней вдохновляла Рафаэля, расписывавшего фресками станцы папского дворца в Ватикане.

Великая хартия вольностей начинается с признания власти церкви, но от постановлений Латеранского собора отличается кардинально. Документ был светским, прагматичным, носил индивидуалистический характер и обращался ко всем подданным короля. Безусловно, Великая хартия вольностей во многом отражает баланс сил, сложившийся в Англии XIII в., но со временем на нее стали ссылаться как на основополагающий текст о гражданских свободах и подтверждение английской исключительности.

хартию на лугу Раннимид недалеко от Виндзора. Хартия утверждала права баронов, а в известной мере и всех свободных людей и ограничивала судебную и исполнительную власть монарха. Королю пришлось смириться с тем, что он больше не сможет взимать налоги без одобрения королевского совета из двадцати пяти баронов. Кроме того, ему пришлось подписаться под обещанием: «Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них или замедлять их». Каждый человек теперь имел право на «справедливый суд равных по закону страны». Это была примитивная декларация о равенстве всех мужчин перед законом. Женщины не упоминались.