© I. Yavchunovsky, 2020

© International Union of Writers, 2020

Irene Yavchunovsky a member of the Union of Israeli Russian-speakng writers, was born in the Crimea, lives in Haifa, Israel, graduated from Tavrida National University and The University of Liverpool, England.

Irene is the author of ten books of poems and translations and books for children; she translated poetry and prose of other Israeli authors into English and Hebrew. She is a prize-winner of numerous international poetry competitions and a jury member of David's Violin International Poetry Festival. In 2018 she won a David Samoilov's Prize for the best book of the year.

Flame and Shadow
Пламя и тень

От переводчика

Стихи лауреата Пулитцеровской премии американской поэтессы Сары Тисдейл (1884–1933) стали переводить на русский язык только в начале XXI века.

В эту книгу вошли переводы всех стихов её поэтического сборника «Пламя и тень», выпущенного в 1920 году а также нескольких стихотворений из других книг.

Поэзия Сары Тисдейл привлекает внешней простотой, но глубиной мысли, душевностью и открытостью, страстным и романтичным сюжетом.

Если читатели ещё не успели познакомиться (или не так хорошо знакомы) с тонкой лирикой замечательной поэтессы, надеюсь, в этой книге они найдут для себя много искренних и нежных строк, созвучных их эмоциям и мировосприятию. Приятного чтения!

Сара Тисдейл

Сара Тревор Тисдейл родилась 8 августа 1884 года в Сент-Луисе, штат Миссури, в обеспеченной семье. До десяти лет была на домашнем обучении. В юности часто ездила в Чикаго и начала печататься в журналах «Поэзия» и Harriet Monroe. В 1907 году опубликовала свой первый сборник стихов «Сонеты к Дузе». В 1911 году вышел сборник её стихов «Елена из Трои».

В 1914 году Сара Тисдейл вышла замуж за бизнесмена Эрнста Флизингера, серьёзного специалиста по экономическим связям с Латинской Америкой, любителя хороших стихов и ценителя поэзии самой Сары, однако всё же лишь бизнесмена, человека, напрямую к музам непричастного. В 1916 году семейная пара переехала в Нью-Йорк.

В 1918 году получила премию Общества поэзии Колумбийского университета (которая позже стала Пулитцеров-ской премией за поэзию) и премию Общества поэзии Америки за сборник «Песни о любви», который вышел в свет в 1917 году. Позже опубликовала ещё три сборника стихов: «Пламя и тень» (1920 г.), «Тёмная луна» (1926 г.) и «Ночь звёзд» (1930 г.).

В 1929 году Сара Тисдейл развелась с мужем и прожила остаток своей жизни в Нью-Йорке. После тяжёлой пневмонии её здоровье было подорвано и ослаблено. 29 января 1933 года покончила жизнь самоубийством, приняв большую дозу снотворного.

Последний сборник стихов «Странная победа» вышел в том же году, но уже после её смерти.

Part I
Часть I

Blue Squills

 
How many million Aprils came
Before I ever knew
How white a cherry bough could be,
A bed of squills, how blue!
And many a dancing April
When life is done with me,
Will lift the blue flame of the flower
And the white flame of the tree.
Oh burn me with your beauty, then,
Oh hurt me, tree and flower,
Lest in the end death try to take
Even this glistening hour.
О shaken flowers, О shimmering trees,
О sunlit white and blue,
Wound me, that I, through endless sleep,
May bear the scar of you.
 

Синие васильки^[1]

 
Миллионы апрелей ушли в пустоту
     До того, как явилась мне новь —
Белоснежная ветка черешни в цвету,
     Ярко синий огонь васильков.
 
 
И когда я уйду в поднебесную твердь
     И закружат апрели опять,
Будет дерево пламенем белым гореть
     И цветок синевой полыхать.
 
 
О гори же со мною, пылай, красота,
     Обжигай меня, чтоб не угас
Этот блеск и огонь никогда, никогда,
     Даже в день мой последний и час.
 
 
О дрожащий цветок или ветка в окне!
     Сине-белой лучистой волной
Обожгите, чтоб в том нескончаемом сне
     Шрам остался навеки со мной.
 

Stars

 
Alone in the night
On a dark hill
With pines around me
Spicy and still,
And a heaven full of stars
Over my head,
White and topaz
And misty red;
Myriads with beating
Hearts of fire
That aeons
Cannot vex or tire;
Up the dome of heaven
Like a great hill,
I watch them marching
Stately and still,
And I know that I
Am honored to be
Witness
Of so much majesty.
 

Звёзды

 
Одна на холме
     Средь ночной тишины.
Душистые сосны
     Смирны и стройны.
 
 
А над головой
     Засияли рубин,
Топаз, бриллианты
     И аквамарин.
 
 
Зажглись мириады
     Горящих сердец,
Сиять и лучиться
     Им не надоест.
 
 
По куполу неба
     Сошли с вышины
Величества-звёзды —
     Важны и нежны.
 
 
Какая на долю
     Мне выпала честь —
Узнать, что такое
     Величие есть.
 

What Do I Care?

 
What do I care, in the dreams and the languor of spring,
That my songs do not show me at all?
For they are a fragrance, and I am a flint and a fire,
I am an answer, they are only a call.
But what do I care, for love will be over so soon,
Let my heart have its say and my mind stand idly by,
For my mind is proud and strong enough to be silent,
It is my heart that makes my songs, not I.
 

Что заботит меня?

 
Что заботит меня в снах моих и в томлении весны?
     То, что песни мои на меня не похожи совсем.
Я – огонь и кремень, мои песни свежи и нежны.
     Я – ответ, в песнях всё «почему» и «зачем».
 
 
Что заботит меня? Что любовь очень скоро пройдёт.
     Это сердце кричит, но мой разум стоит в стороне.
Ведь мой разум силён, он молчит, зная всё наперёд.
     И не я, это сердце поёт в тишине.
 

Meadowlarks

 
In the silver light after a storm,
Under dripping boughs of bright new green,
I take the low path to hear the meadowlarks
Alone and high-hearted as if I were a queen.
What have I to fear in life or death
Who have known three things: the kiss in the night,
The white flying joy when a song is born,
And meadowlarks whistling in silver light.
 

Луговые жаворонки

 
В серебристом сиянии после грозы,
     Когда с веток умытых блестящие капли текут,
Будто я королева, одна, в королевстве красы
     По тропинке шагаю, где жаворонки поют.
 
 
Жизнь и смерть – не пугает любой поворот.
     Есть три вещи, которые держат меня:
Поцелуй в час ночной, новой песни счастливый полёт,
     Птичье пение в свете серебряном дня.
 

Driftwood

 
My forefathers gave me
My spirit's shaken flame,
The shape of hands, the beat of heart,
The letters of my name.
But it was my lovers,
And not my sleeping sires,
Who gave the flame its changeful
And iridescent fires;
As the driftwood burning
Learned its jeweled blaze
From the sea's blue splendor
Of colored nights and days.
 

Коряга

 
Дали предки однажды мне
     Пламя трепетное – мой дух,
Буквы имени моего,
     Форму рук моих, сердца стук.
 
 
Но не спящие праотцы
     Огонёк расцветили мой,
А возлюбленные мои
     Дали пламени свет живой.
 
 
Так коряга, воспламенясь,
     Драгоценным блеснёт огнём.
Тень ночей и лазурь морей,
     Солнце дня отразятся в нём.
 

I Have Loved Hours at Sea

 
I have loved hours at sea, gray cities,
The fragile secret of a flower,
Music, the making of a poem
That gave me heaven for an hour;
First stars above a snowy hill,
Voices of people kindly and wise,
And the great look of love, long hidden,
Found at last in meeting eyes.
I have loved much and been loved deeply —
Oh when my spirit's fire burns low,
Leave me the darkness and the stillness,
I shall be tired and glad to go.
Города люблю, моря пение…
Города люблю, моря пение,
     Тайну крохотного цветка.
Звуки песни, стиха творение
     Дарят небо и облака.
 
 
Холм заснеженный, звёзд бутоны,
     Мудрость в ласковых голосах,
Взгляд, мной пойманный, затаённый,
     Когда тайна любви – в глазах.
 
 
Я любила, была любимой,
     Но огонь так легко задуть.
Мрак, застой, проходите мимо.
     Я устала, но весел путь.
 

August Moonrise

 
The sun was gone, and the moon was coming
Over the blue Connecticut hills;
The west was rosy, the east was flushed,
And over my head the swallows rushed
This way and that, with changeful wills.
I heard them twitter and watched them dart
Now together and now apart
Like dark petals blown from a tree;
The maples stamped against the west
Were black and stately and full of rest,
And the hazy orange moon grew up
And slowly changed to yellow gold
While the hills were darkened, fold on fold
To a deeper blue than a flower could hold.
Down the hill I went, and then
I forgot the ways of men,
For night-scents, heady, and damp and cool
Wakened ecstasy in me
On the brink of a shining pool.
О Beauty, out of many a cup
You have made me drunk and wild
Ever since I was a child,
But when have I been sure as now
That no bitterness can bend
And no sorrow wholly bow
One who loves you to the end?
And though I must give my breath
And my laughter all to death,
And my eyes through which joy came,
And my heart, a wavering flame;
If all must leave me and go back
Along a blind and fearful track
So that you can make anew,
Fusing with intenser fire,
Something nearer your desire;
If my soul must go alone
Through a cold infinity,
Or even if it vanish, too,
Beauty, I have worshiped you.
Let this single hour atone
For the theft of all of me.
 

Восход луны в августе

 
Скрылось солнце, луны овал
И Коннектикут за холмами.
Запад рдел и восток пылал,
А у ласточек карнавал —
Взмыли стайками над стволами.
В поднебесье нашли свой кров,
Расставались и вновь сходились.
Тёмным облаком лепестков
Облетали с ветвей, кружились.
Отпечаток – кленовый лес —
Повернулись на запад кроны,
И луна по волнам небес
Поплыла золотой короной.
На холмы синева легла —
К складке складка, и всё темнее.
Вниз по склону одна я шла,
Шла, от этих чудес пьянея.
Ночь была темна и нема,
И, дороги не различая,
Я в экстазе плыла с холма
Вниз по грани земного рая.
 
 
Красота! Видно, мне дано,
Чтоб я стала хмельной и дикой,
Пить из чаши твоей вино
Этой прелести многоликой.
С детских лет знала я всегда,
Что с тобой ничто не сумеет
Опустить меня и беда
Не согнёт и не одолеет.
И хоть мне отдать суждено
Смех, дыхание, дух горящий,
Радость глаз моих – всё равно
Будешь ты всегда настоящей.
Я исчезну, и без меня
Ты вернёшься, собой богата.
Будет утро, сияние дня,
Вспыхнут розовые закаты.
Но когда я уйду тропой
Бесконечной, слепой, пустынной,
Знай, была я пьяна тобой,
Поклонялась тебе единой.
 
 
Час один там, где тают дни,
Мне за кражу меня верни…
 

Part II. Memories
Часть II. Воспоминания

Places

 
Places I love come back to me like music,
Hush me and heal me when I am very tired;
I see the oak woods at Saxton's flaming
In a flare of crimson by the frost newly fired;
And I am thirsty for the spring in the valley
As for a kiss ungiven and long desired.
I know a bright world of snowy hills at Boonton,
A blue and white dazzling light on everything one sees,
The ice-covered branches of the hemlocks sparkle
Bending low and tinkling in the sharp thin breeze,
And iridescent crystals fall and crackle on the snow-crust
With the winter sun drawing cold blue shadows from the trees.
Violet now, in veil on veil of evening
The hills across from Cromwell grow dreamy and far;
A wood-thrush is singing soft as a viol
In the heart of the hollow where the dark pools are;
The primrose has opened her pale yellow flowers
And heaven is lighting star after star.
Places I love come back to me like music —
Mid-ocean, midnight, the waves buzz drowsily;
In the ship's deep churning the eerie phosphorescence
Is like the souls of people who were drowned at sea,
And I can hear a man's voice, speaking, hushed, insistent,
At midnight, in mid-ocean, hour on hour to me.
 

Места

 
Места, что мною любимы, как музыки дальний зов,
     Утешают, лечат меня, снимают мою усталость.
Сакстонский дубовый лес покрыт малиновым цветом,
     Как будто в морозный день пожара яркого алость.
Грущу по весне в долине, как по сладкому поцелую,
     Какого и не бывало. Но кому о нём не мечталось?
 
 
Вспоминаю далёкий Бунтон – заснеженный мир холмов.
     Бело-синий дразнящий блеск – зимней поры капризы.
Обледенелые ветви сверкают на зимнем солнце,
     Качаются и звенят при дуновении бриза.
Хрустит снежок под ногами, хрусталики на ветвях,
     Рисует солнце узоры, и клонятся тени книзу.
 
 
Вот фиолетовый отблеск вечерних долин, лугов.
     Кромвель, за ним высоты, мечтательны, одиноки.
Темнеет далёкая роща, поющая, как виола.
     В лощине блестят озёра – хранители тайн глубоких.
Вот кремовые бутоны недавно раскрыл первоцвет.
     Звезда за звездой зажглись над лесом и над осокой.
 
 
Места, что мною любимы, как музыки дальний зов,
     Вот океан, полночь, жужжание волн тёмно-синих.
Корабль взбаламутил воду, и фосфором засветились
     Души людей, пропавших прежде в морской пучине.
Мужской приглушённый голос, я слышу, ко мне обращен
     Со дна океана… Полночь, плеск волн, морские глубины.