Парадоксально, что именно такие добродетели, как верность, дисциплина и самопожертвование, которые мы так ценим в человеке, создают разрушительные механизмы войн и привязывают людей к бесчеловечным системам власти
Бывают книги, которые «все объясняют»: прочтешь их и кажется, что мир становится чуть понятнее, и до появления новых фактов пребываешь в этом расслабленном настроении, словно нашел что-то давно искомое. Такими открытиями для меня стали произведения Николай Бердяев - Истоки и смысл русского коммунизма и Ричард Эдгар Пайпс - Агония старого режима. 1905-1917
Вот и данная книга дала мне объяснение как в мире, населенном в целом хорошими людьми, процветает так много зла, ведутся бесконечные войны, совершаются жесткости, противоречащие всем гуманистическим идеям.
Если постараться отбросить мое личное восприятие, то стоит отметить, что этот нон-фикшн легко читается, не перегружен научными подробностями и подойдет для читателей, весьма далеких от мира психологии и науки в целом. Автор весьма подробно описывает серию опытов, суть которых заключается в том, что под влиянием авторитета самый обычные люди совершали весьма предосудительные поступки, причиняли боль испытуемым, при этом часто сами мучились от угрызений совести, но не могли выйти «из игры» и остановить эксперимент, которым многим казался весьма жестоким. Группы исследователей изменяла условия, даже меняла дисклокацию своей лаборатории, но в целом результаты были почти всегда одинаковые – более половины людей готовы причинить сильную боль другим, если авторитетная личность настаивает на этом.
Интересно не только читать о проведении эксперимента, но и изучать выводы, которые делает психолог относительно человеческой природы, его рассуждения о том, как общество воспитывает послушных людей, начиная от родителей, которые ценят послушных детей, и заканчивая армией, где послушание - главное достоинство солдат.
При чтении этой книги я не раз вспоминала идею Л.Н. Толстого об опасности давать клятвы верности, ведь по мнению знаменитого русского писателя присяга снимает ответственность с военных, они послушны воле своих командиров и могут творить зло, считая, что лишь выполняют свой долг и не их дело думать об этичной стороне своих действий, они лишь исполняют приказ. Например, Стенли Милгрэм приводит рассказ об одном эпизоде во время вьетнамской войны, связанном с истреблением деревни, в которой большинство жителей были женщины, дети и старики. Да мало ли иной неоправданной жестокости происходит во время войны?
А еще любопытно было отметить тот факт, что испытуемые люди должны были причинять боль своим «ученикам» для лучшего усвоения материала, для повышения «качества обучения». Невольно у меня возникла аналогия с наказанием детей, когда родители думают, что не стоит жалеть «розги» и поддаваться жалости, ведь эта наука сделает из ребенка «человека». Если люди ради будущего блага не жалеют любимых отпрысков, пропускают мимо ушей крики и слезы своих чад, то стоит ли удивляться, что стоны и мольбы постороннего взрослого, который добровольно решил участвовать в этом эксперименте, их не тронут и не смогут разжалобить?
В общем, советую эту книгу тем читателям, которых увлекает социальная психология, кто ищет ответы о том, почему происходят те или иные исторические события.
ЦитатысвернутьОсновная проблема для испытуемого состояла в том, что ему было нелегко восстановить контроль над своими поступками после того, как он вверил себя экспериментатору. Это горький и в известной мере трагический аспект ситуации: нет зрелища печальнее, чем человек, который в значимых для него обстоятельствах пытается контролировать свои поступки, — и у него не получается.
Еще один непредвиденный момент: степень внутреннего напряжения. Казалось бы, если человек не испытывает мук совести, он будет продолжать, а если чувствует, что участие в опыте идет вразрез с совестью, встанет и уйдет. Однако все было совсем иначе. ... анализ показал, что послушные испытуемые усматривали у себя несколько большую степень напряженности и нервозности, чем непослушные в момент максимального напряжения.
Более того, когда экспериментатор отсутствовал, у испытуемых наблюдалась интересная форма поведения, которой при нем не было. Некоторые продолжали эксперимент, но давали менее сильные разряды, чем требовалось, причем не ставили в известность экспериментатора. При этом по телефону они уверяли экспериментатора, что повышают уровень электрошока согласно инструкции, тогда как на самом деле нажимали на рубильник с минимальным напряжением. Эта форма поведения особенно интересна: хотя своим поведением эти участники явно шли вразрез с заявленными целями эксперимента, им было легче решить проблему внутреннего конфликта подобным образом, чем открыто портить отношения с авторитетом.
В целом поведение испытуемого говорит само за себя, но стоит отметить несколько моментов. Во-первых, несмотря на свои многочисленные и взволнованные возражения, постоянное и последовательное несогласие, он продолжает наносить удары током по приказу экспериментатора. Получается, что действия идут вразрез со словами. Во-вторых, совершенно ясно, что этот человек не хочет причинять боль «ученику». Напротив, это дается ему тяжело, и обусловлено лишь его отношениями с экспериментатором. В-третьих, для него важен вопрос «ответственности». Испытуемый может продолжать (да и то после нескольких секунд колебания), лишь когда экспериментатор напрямую берет на себя ответственность. В-четвертых, показательна тональность его реплик. Хотя напряжение растет, он все время держится уважительно и почтительно. Возражения испытуемого выглядят уж слишком слабыми и не соответствующими тому, что происходит. Он думает, что убивает человека, а изъясняется так, словно присутствует на чаепитии.
Тем самым испытуемый избавлялся от личной ответственности за удары током, но становился свидетелем тяжелой сцены, в которой агрессивный напарник осуществлял свой план последовательного увеличения уровня электрошока. Практически все из 16 участников возражали, а пятеро оказали физическое сопротивление, положив конец экзекуции. (Несколько человек пытались выключить генератор из сети, и четверо физически удержали своего напарника.) Один участник, будучи человеком крупным, поднял ретивого исследователя со стула, швырнул его в угол лаборатории и не позволял двигаться, пока не получил обещание, что тот воздержится от продолжения опыта. Какими бы пассивными перед лицом авторитета ни казались испытуемые, в данной ситуации пятеро из них героически встали на защиту жертвы. Они угрожали обычному человеку, ставили под сомнение его здравомыслие и вообще откровенно порицали его. Это резко контрастирует с почтительной вежливостью, которую испытуемые выказывали в тех экспериментах, где у руля был авторитет. С авторитетом испытуемые обращались учтиво и уважительно даже в тех случаях, когда не слушались.
1. Когда обычный человек отдавал приказ бить током экспериментатора, ни один испытуемый не продолжал делать это после первого же протеста жертвы (эксперимент 14).
2. Когда два экспериментатора одинакового статуса, сидевшие за контрольным столом, давали взаимоисключающие приказы, испытуемые вообще отказывались применять электрошок (эксперимент 15).
3. Когда экспериментатор приказывал испытуемому наносить удары током своему коллеге, протесты этого коллеги имели не больше эффекта, чем протесты обычного человека (эксперимент 16).Получается, сопротивление группы весьма успешно подрывает авторитет экспериментатора. Более того, из всех изученных нами экспериментальных вариаций ни в одном случае экспериментатор не получал столь решительного отпора, как при этой манипуляции
По большому счету, испытуемый не настроен на «ученика»: над его мыслями и чувствами господствует экспериментатор. Многие испытуемые воспринимают «ученика» лишь как досадную помеху в установлении нормальных отношений с экспериментатором. Мольбы о пощаде имеют только один эффект: создают дискомфорт при выполнении задания, без которого не снискать одобрения центральной эмоциональной фигуры
Самое серьезное последствие агентного состояния состоит в том, что человек ощущает ответственность перед авторитетом, но не ощущает ответственности за характер поступков, совершаемых по указанию свыше. Мораль не исчезает, а лишь обретает иную направленность: подчиненный испытывает стыд или гордость в зависимости от того, насколько точно выполнил распоряжения авторитета.
Ведь причиняя «ученику» все более и более болезненные удары током, испытуемый пытается оправдать те, что уже сделал. Одна из форм оправдания состоит в том, чтобы дойти до конца. Ведь если он откажется от участия, ему придется сказать себе: «Все, что я делал до сих пор, очень плохо. И я должен признать это, сказав “нет”». А если он продолжит, то не распишется в своей ошибке. Прежние действия создают дискомфорт, который нейтрализуется последующими действиями. Шаг за шагом испытуемый втягивается в разрушительные действия.
Акт неподчинения требует мобилизации внутренних ресурсов и готовности перейти от сомнений и вежливых возражений к действиям. Однако психологическая цена колоссальна.
Многим людям тяжело изменить своему слову после того, как они дали определенные обязательства. Если послушные испытуемые перекладывают ответственность за наказание «ученика» на экспериментатора, то непокорные берут на себя ответственность за провал опыта. Говоря «нет», испытуемый полагает, что нарушил ход эксперимента и научный замысел, не справился с возложенной на него задачей, — хотя именно в этот момент он ведет себя как должно и утверждает гуманистические ценности.Меня неизменно поражает, что когда я читаю в колледжах лекции о нашем эксперименте, молодые люди снова и снова возмущаются поведением участников — дескать, как можно так себя вести. Но через несколько месяцев эти же самые юноши, попав в армию, без зазрения совести делают вещи, в сравнении с которыми наше «обучение» с электрошоком меркнет. И в этом отношении они не лучше и не хуже людей любой эпохи, которые полностью доверились авторитету и стали пешками в его деструктивных замыслах.
Как только ученый заверил испытуемого, что тот не будет нести ответственность за свои действия, испытуемый стал заметно спокойнее.
Иногда ответственность снимается другими способами: скажем, испытуемый перекладывает ее на жертву. Дескать, сам напросился, да и вообще нечего было соглашаться на участие. Или даже так: сам виноват, что такой глупый и забывчивый. Это уже даже не перекладывание ответственности, а необоснованное осуждение жертвы. Психологический механизм очевиден: стоит ли волноваться, что делаешь больно недостойному человек у?