– Слушай, – еле слышно прошептал Шестипалый, – а ты говорил, что знаешь их язык. Что они говорят?
– Эти двое? Сейчас. Первый говорит: «Я выжрать хочу». А второй говорит: «Ты больше к Дуньке не подходи».
– А что такое Дунька?
– Область мира такая.
– А… А что первый хочет выжрать?
– Дуньку, наверно, – подумав, ответил Затворник.
– А как он выжрет область мира?
– На то они и боги.
Люди мало читают. Это имеет смысл принимать,как данность. В ряду стереотипов, намертво закрепленных в сознании большинства, не последнюю очередь занимает, утверждающий: "читать - хорошо". Потому большинство тех, кого спрашиваешь (а тестируешь привычно и по большей части безнадежно всякого обладателя более-менее грамотной речи), радостно соглашается: Читаем-мол. Но сейчас некогда, - как правило добавляют.
Киваешь, улыбаешься, привычно ставишь на ту полку в личной табели о рангах, где стоит почти весь свет и принимаешься искать в человеке другие, на сей раз реальные достоинства. Своей тягой к чтению не гордишься, принимая ее как разновидность зависимости. Не вредящей здоровью, как алкогольная, наркотическая или никотиновая и в целом более социально одобренной (не без настороженной подозрительности: от первых знаешь, чего ждать, а книжные эти, того гляди чего-нибудь выкинут). Усваиваешь отношение среднее между хайнлайновским из "Дороги доблести": "Чтобы считать день удавшимся, мне нужно хотя бы десять минут почитать что угодно, пусть даже расписание пригородных электричек" и тем, что в "Джафаре и Джан" Раевского: "Но скорее пьяница откажется от вина, чем книголюб от чтения".
Специально не афишируешь, однако люди помнят тот разговор на старте знакомства и в случае интересной книги не преминут похвалиться. Приятель мой лицо имел, радостно-удивленное собственной значимостью. "Снуф читаю", - обронил сколько возможно безразлично. "Вот как алкоголь-то к деградации ведет", - подумала. - Это что-то про собак? - улыбаюсь умильно. Обида вселенская, желание объяснить: он - интеллектуал. - "S.N.U.F.F." Пелевина. Самую малость более заинтересованно: То произведение, где он глумится над "Книгой Перемен"? - Нет, тут над Украиной, - и пораженный красотой фразы, родившейся под влиянием интеллектуальной беседы: Паровым катком по Украине проходит!
Пущай, думаю, тем, витающих в воздухе, Виктору Олеговичу надолго хватит. Сама сломалась на "Ананасной воде для прекрасной дамы". Поняла, что не могу больше читать его. Хотя совсем моим никогда и не был. Ни "Generation P", ни "Чапаев", ни "Омон Ра" не задели тех глубинных душевных струн, которые рождают радость абсолютного узнавания.Несколько ранних рассказов его люблю, один роман и одну повесть. Как по мне - довольно. Роман "Жизнь насекомых". Повесть "Затворник и шестипалый".
Вот с нею-то и случилось то абсолютное узнавание, когда "смотришь на облака, а тебя в это время ударяет ножом в сердце". Не знаю, как вышло, что книга, персонажи которой не Герои, не Боги, не носители Тайного Знания или Высокой Миссии, не Серые Кардиналы, наконец, так любимые автором. Они вообще-то цыплята-бройлеры с птицефабрики. Так вот, как получилось?
В этой повести сконцентрировалось мистическое переживание единства с миром, достигаемое крайней, насколько возможно, оставаясь в его сфере, отъединенностью от социума. И поиск своего Пути. И слепота окружающих, которых разумнеее предоставить собственной судьбе, чем пытаться спасти. Мучительные, постоянно на грани возможного, попытки выбраться за пределы. Безрезультатные, пока не совершаешь чего-то, что не "на" а "за" гранью. Но что не случилось, когда бы не готовил себя долго и упорно прокачивая мышцы, само существование которых отрицает анатомический атлас.
И еще здесь лучшее о любви, что вообще встречала в книгах.
- Все, что ты делаешь, ты делаешь только из-за любви. Иначе ты просто сидел бы на земле и выл от ужаса. Или отвращения.
– Но ведь многие делают то, что делают, совсем не из-за любви.
– Брось. Они ничего не делают.