Полка писателя: Яна Вагнер

На этой неделе гостем нашей рубрики «Полка писателя» стала Яна Вагнер. Ее роман-катастрофа «Вонгозеро» вышел в 2011-м, попал в длинные списки литературных премий («НОС» и «Нацбест»), был переведен на 11 языков. В прошлом году по нему сняли телесериал «Эпидемия», остро актуальный сейчас. 

Роман «Живые люди» вышел в 2013-м и стал продолжением бестселлера.

«Вонгозеро» и «Живые люди» – романы о конце света, истории о людях, которые пытаются выжить во время катастрофы, – рассказывает о них автор. – Но для меня эти книги в первую очередь – возможность поговорить о хрупкости нашего благополучия и о тонкой грани, которая отделяет наш привычный и безопасный мир от хаоса. Ну и о том, что в самом деле узнать, чего ты стоишь, можно только очень дорогой ценой».


 А какие книги читает Яна Вагнер? Мы попросили писательницу рассказать о произведениях, которые ей дороги.
 

«Свет в августе», Уильям Фолкнер

Я где-то читала однажды, что самые великие американские романы написали южане, потому что они проиграли войну. Идея была такая: историю пишут победители, а вот литературу как раз делают проигравшие. Понятно, что, как и все обобщения такого рода, это тоже не правдиво, и все-таки столкновение Севера и Юга для американской литературы в самом деле стало той самой большой трагедией, которая дала ей, например, Трумена Капоте, Харпер Ли, Теннесси Уильямса, Маргарет Митчелл и даже Донну Тартт. А самый яркий из всех, конечно, – Фолкнер, который всю жизнь описывал свою Йокнапатофу, вымышленный округ в Миссисипи. Осколки бывшего мира, который был устроен несправедливо и жестоко и поплатился за это – но, как всегда, все оказалось гораздо сложнее, и об этом необходимо было поговорить. Сегодня Фолкнеру за такое Нобелевку точно бы не дали, а в 1949-м никому еще, к счастью, не надо было от литературы однозначности и простоты. Из фолкнеровской ностальгии, горечи, рефлексии и чувства вины выросло гораздо больше.
 

«Девять рассказов», Джером Сэлинджер

Все, что мы с вами читали у Сэлинджера, – верхушка ослепительного айсберга, который нам почему-то не показали целиком. Причем автор не умер молодым, как Лермонтов или Пушкин, он просто потерял к нам интерес, мы его разочаровали чем-то, и поэтому нам нельзя смотреть. А он-то писал дальше, просто не стал публиковаться, и надо теперь договариваться с наследниками, которые владеют его архивом и которым мы тоже, видимо, не очень нравимся.
 

«Мир глазами Гарпа», Джон Ирвинг

Трудно выбрать у Ирвинга один любимый роман (особенно мне, я читала их все и помню кусками наизусть), но начинать знакомство я советовала бы именно с «Гарпа», и тут же станет ясно, получится ли любовь. Ирвинг – один из последних живых американских классиков XX века, все уже умерли, даже Рот. Сразу предупреждаю: в романах Ирвинга всего очень, очень много. С избытком, через край. Например, в них очень много секса. И очень много смерти. А еще в «Мире глазами Гарпа» много насилия. И очень много смешного, гротескного даже. И любви, разумеется, куда без нее, любви больше всего. «Мир глазами Гарпа» – очень смешная книга. И очень страшная. Одна из самых смешных и самых страшных книг, которую я когда-либо читала. 
 

«Война и мир», Лев Толстой

Что тут скажешь, это великая книга. Чем сложнее устроен текст, тем больше у него слоев. И все-таки самые мощные из сложных текстов отлично заходят даже неискушенному читателю, потому что и первый слой тоже в них читается сам по себе, он непустой. «Войну и мир» вполне можно читать в 13 лет как историю про Наташу и за кого она выйдет замуж, легко пролистывая войну, а в 40 вдруг выяснить, о чем там речь на самом деле. И отдельно еще поразиться тому, что среди главных героев нет ни одного взрослого человека, они все (и не только Наташа, Николай и Соня, но и Пьер, и Андрей) – дети, очень славные и довольно бестолковые. Но в каком возрасте ни перечитывай, взрослее автора стать не получится.
 

«Двенадцать стульев», Ильф и Петров

Людям, жившим в России в начале XX века, время выпало по-настоящему страшное и тяжелое, и, как это часто бывает с литературой, они оставили нам много прекрасных текстов, а некоторые из них к тому же невероятно смешные. Зощенко, Тэффи, Аверченко, Хармс, Булгаков и, конечно, Ильф и Петров. Умение смеяться над страшным – одновременно и большая доблесть, и могучее лекарство, а часто и единственный способ выжить. Их интонацию и язык ни с чем не спутать. Ни до, ни после ничего подобного на русском не писали.
 

«Белая гвардия», Михаил Булгаков

Между прочим, это один из лучших романов о конце света (потому что конец света, конечно, это никакие не зомби и не вторжение инопланетян). Безупречная и точная хроника крушения мира, наступления безликой и неотвратимой жути на теплое, живое и человеческое, которое и есть оранжевый абажур в столовой и мамин сервиз, который у детей пошел на каждый день, и пение у рояля, и даже спрятанные под обоями червонцы. И когда мир рушится, все это обязательно заберут, будь ты Турбин, Мышлаевский или Василиса, и ничего не получится уберечь. 
 

«Попытка к бегству», Братья Стругацкие

Здесь мог бы быть почти любой их текст, потому что Стругацкие – великие. Гораздо крупнее и ярче большинства мейнстримных советских писателей второй половины XX века, многие из которых сегодня уже устарели, а чтобы выбрать любимый роман Стругацких, по-прежнему нужно крепко задуматься. Я очень люблю у них «Град обреченный», «Трудно быть богом», «Отель “У погибшего альпиниста”», да сами продолжите список. Но пусть это будет маленькая повесть «Попытка к бегству», очень горькая, переломная, в которой они впервые признали, насколько беспомощен утопический мир Полудня с его гуманизмом и идеалами перед реальной дикостью и варварством, и с которой, в общем-то, и начались настоящие Стругацкие. 
 

Цикл о Плоском мире, Терри Пратчетт

В Плоском мире Пратчетта есть все то же, что и в нашем: политика, войны, торговля, ксенофобия, коррупция и предрассудки. Но при этом мир этот – плоский диск, который лежит на трех огромных слонах, стоящих на спине у гигантской черепахи, и кроме людей там живут драконы, гномы, ведьмы, тролли и вампиры. Пратчетт – английский писатель (и даже сэр), и книги у него тонкие, умные и философские, и опять невероятно, буквально до слез смешные. Ну и отдельная радость: их сорок. Да-да, я не шучу, сорок романов, в которых можно жить.
 

Цикл о Гарри Поттере, Джоан Роулинг

Я уже говорила выше о слоях, которые обязательно есть в хороших текстах, так вот в цикле о Гарри Поттере их тоже очень много. Эти книги сложнее, чем кажутся, не случайно их с восторгом читают не только дети. История Гарри Поттера – не только захватывающая сказка про волшебников, не только восхитительно продуманный мир, в котором хочется остаться, но и роман взросления, и довольно страшный, а местами вполне безнадежный недетский текст с отсылками и к Евангелию, и к Диккенсу, и даже к Стивену Кингу с его жутким миром без взрослых.