Достопочтенный профессор Кинбрук утверждает, что на Венере совершенно нет кислорода, и утверждает это на том основании, что спектральным анализом следов кислорода не обнаружено. Это неверно. Физиком Мичиганского университета Артуром Аделем было установлено, что концентрация углекислого газа в одном только верхнем слое атмосферы Венеры колоссальна по сравнению с земной. Если есть углекислота, то должен быть и кислород. Венера должна быть подобна огромной оранжерее, и жизнь на Венере, может быть, принимает особенно буйные и интенсивные формы, превосходящие то, что мы имеем на Земле.

– А животные на Венере есть? – спросил Пинч.

– Если есть кислород, влага, тепло, то почему бы не быть и животным?

– Какова на Венере вода? – спросил епископ.

Джильбер лукаво улыбнулся:

– Это в зависимости от того, для каких надобностей. В старину отец Кирхер интересовался, годна ли вода на Венере для совершения обряда крещения. На этот вопрос, к сожалению, не могу вам ответить утвердительно. Во всех же других отношениях, полагаю, вода ничем не отличается от земной.

– Я не согласен с моим уважаемым коллегой, – не испросив разрешения у председателя, начал говорить Кинбрук. Стормер пытался остановить его, но ученый не умолкал. К счастью, в пылу спора Кинбрук позабыл об аудитории и начал сыпать терминологией, никому не понятной, кроме посвященных.

Между учеными разгорелся спор. Цандер, слушавший уже с нетерпением, вмешался:

– Я бы просил дать нам скорее ваши резолютивные данные. Венера, Марс или ни та ни другая планета?

– А вам не все ли равно? – спросил Стормер, не привыкший, чтобы кто-нибудь вмешивался в ведение заседания.

– Отнюдь не все равно, – ответил Цандер. – Если мы полетим на Венеру, минимальная начальная скорость полета ракеты должна быть одиннадцать целых четыре десятых километра в секунду; если на Марс – одиннадцать целых шесть десятых. Перелет на Марс занимает не менее ста девяноста двух суток, на Венеру – девяносто семь. Все расчеты в зависимости от этого меняются.

– Но я не сказал о третьей возможности, – сказал Джильбер, – о возможности… нигде не высаживаться. Если бы вам действительно удалось установить тот круговорот веществ, о котором рассказывал мне уважаемый Лео Цандер, и этим вы обеспечили бы себе питание на неопределенно долгий срок, то это было бы наилучшим выходом. В ракете вы смогли бы установить и климат Ривьеры, и освещение по вашему желанию, даже в каждой каюте разные – по вкусам обитателей. Вы смогли бы сделать попытку высадиться на планету и улететь оттуда, если жизнь на ней окажется непригодной. Словом, вы были бы хозяевами положения и не зависели бы больше от Земли и неба.

Это предложение, видимо, всем понравилось.

Цандер усмехнулся и попросил слова. Стормер строго посмотрел на него и торжественно возгласил:

– Слово предоставляется инженеру Цандеру.

– Вся эта дискуссия, – начал инженер, – с моей точки зрения, кажется запоздалой. Вы собираетесь лететь в самом недалеком будущем. Вы торопите меня с отлетом. Торопите меня с окончанием работы. Что же было бы, если бы я сконструировал ракету, годную для полета на Венеру, а мне было бы дано задание лететь на Марс или витать в пространстве без посадки! Переделать ракету нельзя, необходимо было бы строить новую.

– Но ведь у вас заложено несколько типов ракеты?

– От закладки до постройки протекает не один месяц. В готовом или почти в готовом виде имеется только одна. И если вы хотите лететь, именно на ней и придется совершить путешествие.

Стормер побагровел.

– Иными словами, – сказал он, – вы сами, без нас решили вопрос о маршруте и сообразно этому построили ракету?

– А как же иначе мог я поступить? Неужели вы полагаете, что я ожидал на этом собрании встретить что-нибудь новое для меня? Все затронутые вопросы я принужден был изучить самым внимательным образом еще до первого чертежа ракеты. Всю новейшую астрономическую литературу, все последние достижения астрономии. Наконец, ваше задание – ориентироваться на Венеру.

– Если так, то я не понимаю, зачем нужно было приглашать нас, – сказал Кинбрук довольно резко.

– Ну, хотя бы для того, чтобы сообщить будущим участникам полета некоторые сведения по астрономии, – с улыбкой сказал Цандер. – И не только для этого. Я не могу принять всю ответственность на себя. Как бы осмотрительны мы ни были, какие бы меры предосторожности ни предпринимали, наше путешествие все-таки рискованно.

Стормер сердито забарабанил пальцами по столу. Что за бестактный человек этот Цандер! Хорошо еще, что его не слышат другие участники акционерного общества. Он отпугнул бы их.

При слове «риск» леди Хинтон и Эллен сделали невольное движение. Цандер заметил это и тотчас поспешил успокоить женщин.

– Ведь и поездки в поезде сопряжены с риском, – заметил он. – Не думаю, чтобы сам полет в ракете представлял большой риск. Но в случае посадки на планету нас, конечно, ожидают многие неожиданности. И я очень благодарен профессору Кинбруку, который заранее информировал вас о некоторых неудобствах, существующих на указанных планетах. В астрономических вопросах вашему авторитету, разумеется, поверят больше, чем мне.

– Но куда же вы нас высадите, черт возьми? Простите, миледи, за невольное восклицание, – сказал Стормер.

Все ждали с напряженным вниманием, что скажет Цандер.

– Никуда. Я полагаю, что нам выгоднее и безопаснее всего именно нигде не высаживаться.

– П… рыжок в ничто? – спросил Маршаль с горькой иронией, которую не поняли.

– И поэтому-то я и старался создать такой межпланетный корабль, на котором мог бы существовать круговорот веществ. Ракета будет иметь оранжерею в пятьсот метров длины, которая должна дать нам необходимые для питания растительные продукты и кислород для дыхания.

– Питаться одной земляникой? – спросила Амели. – Я согласна.

– Для любителей покушать поплотнее мы захватим продуктов месяца на три, на пять. Если мне удастся полностью осуществить изобретение, которое я сейчас заканчиваю, то, быть может, одних этих трехмесячных земных запасов, не считая оранжереи, хватит нам хотя бы на два-три десятка земных лет.

– Вы полагаете, что в ракете нам для насыщения будут достаточны гомеопатические дозы?

– Я не собираюсь урезывать порцион ни на один грамм.

– Тогда, значит, вы собираетесь повторить евангельское чудо насыщения пяти тысяч человек пятью рыбами и тремя хлебами?

– Да, если хотите, чудо.

– Но в чем же оно заключается?

– В том, чтобы «растянуть» в ракете время, как резину. В то время как в ракете будут проходить дни, на Земле – месяцы и, быть может, годы.

Круглые глаза Стормера вышли из орбит. Этого еще не хватало, чтобы Цандер спятил с ума!

– Вы, кажется… немножко…

– Сошел с ума? – облегчил Цандер задачу Стормера.

– Я понимаю мистера Цандера, – сказал Джильбер, потирая свой лоб. – Средство замедлить течение времени действительно существует. Это средство – ускорить движение. Но, мистер Цандер, ведь чтобы создать такую разницу между течением времени на Земле и в ракете, нужны скорости, близкие к скорости света.

Цандер кивнул головой.

– Я не утверждаю, что мне удастся решить эту задачу, но, мне кажется, я близок к ее решению, – сказал он.

– Лучистая энергия? Радиоволны? Внутриатомная энергия? – забросали вопросами Цандера.

– Это пока секрет, – ответил он. – И если мне удастся овладеть действительно гигантскими скоростями, тогда мы сможем побывать даже не на одной планете и лично убедиться, возможна ли на них жизнь.

– Еще бы! – воскликнул Кинбрук, насмешливо улыбаясь. – Летя со скоростью света, вы в полторы секунды пролетели бы мимо Луны, а восьми с половиной минут вам хватило бы, чтобы достичь Солнца.

– Действительно, – заговорил Джильбер, – если бы вы летели со скоростью несколько меньшей, чем скорость света, то время в ракете замедлилось бы по сравнению с земным. Пока на нашей ракете пройдет около года, на Земле может пройти десять или даже сто лет.

Разговор оживился. Кроме астрономов и Цандера, никто не понимал, как может время течь то быстрее, то медленнее, но сама мысль чрезвычайно всех заинтересовала. Подумать только, ведь этак можно в некотором роде управлять и земным временем, заставляя его течь то быстрее, то медленнее.

– Когда я вернусь на Землю через месяц-два, я застану моего Отто дряхлым стариком, а сама останусь так же молода, не правда ли, господин Цандер?

– И если земные дела сложатся неблагоприятно, мы могли бы положить основание на какой-нибудь планете новому человечеству, – сказал Шнирер, пребывавший весь вечер в молчании. – Создать новую цивилизацию, без машин, без техники.

«Сто лет в два года! – думал Стормер. – За это время давно подохнут все мои завистники, враги и судьи, и само дело обо мне истлеет в архивах суда. Великолепно, черт возьми! А если все это погибнет, мы замедлим полет – ускорим течение времени, чтобы не слишком отстать от земных дел, и вернемся на Землю в самый выгодный для нас момент».

– Я предпочел бы вернуться на Землю и найти там торжествующих «могикан», – сказал он. – Но если бы, сверх ожидания, нам пришлось высадиться на какой-нибудь планете, то нам было бы очень умно взяться за организацию этого самого нового человечества. Я предлагаю такой проект. Мы возьмем с собой в ракету, так сказать, всю квинтэссенцию необходимых практических знаний. В самом сжатом виде мы изложим все необходимые знания: математику, астрономию, медицину, биологию, ботанику, географию…

– Боюсь, что земные ботаника, зоология и география там мало пригодятся, – сказал Джильбер. – На иных планетах вам придется создавать иную ботанику и географию.

– Итак, я предлагаю захватить с собой всю «соль земли» в компактном виде, – продолжал Стормер. – Можно было бы заказать специалистам составить этакие конспекты, каждому в своей области, и отпечатать книги самым мелким шрифтом на тончайшей, но прочной бумаге, или взять микрокниги. Ботанику, географию я привел к примеру. Думаю, однако, что и земные ботаника, география, история не будут лишними. Разве переселенцам на Венеру не интересно будет знать о Земле? Но перехожу к самой главной части моего проекта. Новое человечество на новой земле, разумеется, так же должно разделяться на классы, как и на нашей планете. Но разделение это должно быть еще более резким. Люди нашего круга должны занять там главенствующее положение. Потомки же всяких прислуг, механиков и прочего обслуживающего персонала, который мы возьмем с собой, должны стать нашими рабами. Мы создадим касту «мудрых», «посвященных», рабы же должны быть безграмотными, темными людьми. И мы будем повелевать ими, потому что без наших знаний они будут беспомощны и бессильны. Только мы одни будем знать, как строить дома, машины…

– Машины? Опять машины? И там машины? – взвизгнул Шнирер. – Вы хотите погубить новое человечество? Перенести эту заразу, эту чуму на новую землю? Машины – это проклятие сатаны, которое довело земное человечество до настоящей катастрофы! Ни в коем случае, ни под каким видом я не соглашусь на это безумие! Классы могут остаться – они даже необходимы. Только рабство могло обеспечить необходимый для размышлений досуг философам древности. Пусть будет рабство, но рабство, смягченное патриархальными отношениями. Жизнь, близкая к природе! Натуральное хозяйство! Никаких городов! Мы, немцы, в лице неестественно разросшейся общины Берлина сами создали орудие, разрушившее государство, когда это орудие – Берлин – попало в руки экстремистов, то есть антигосударственно настроенных народных масс. Никаких фабрик и заводов! Никаких городов! Фермы, луга, пастушки, ручейки… Философия созерцания и мораль…

– Христианская! – вставил епископ.

– Да, христианская, – согласился философ. – Она очень удобна для нас. И, знаете, я бы оставил эти земные истории, географии на Земле. Мы создали бы новую историю – о высших существах, нисшедших с «неба» на землю. У нас был бы авторитет божественности. Мы будем мудро и милостиво управлять нашими рабами. Они будут пасти наши стада, возделывать наши виноградники и по воскресным дням вместе с нами воздавать хвалу нам и всевышнему. Мирная жизнь на лоне природы. Никаких рабочих вопросов, забастовок, революций! Золотой век! Рай на земле!

– И ни-никаких ббанков, коммерческих дел? Этто… скучно! – сказал Маршаль.

– Без коммерции жизнь не имеет смысла. Но мы с вами внесем эту поправку, барон, – сказал Стормер, обращаясь к Маршалю, – и надеюсь, что уважаемый профессор Шнирер согласится на этот компромисс. Ведь частную собственность, надеюсь, вы не отрицаете, господин Шнирер? А если есть частная собственность…

Между банкирами и философом разгорелся спор. Никто не заметил, как Цандер поднялся и вышел из галереи предков. Судьба будущего социального устройства на новой Земле не имела отношения к ракетному полету. Притом все эти словопрения, по его мнению, были чужды всякого практического смысла.