Глава вторая
Орловский Нарцисс

Около полудня к усадьбе известного орловского фабриканта Барсукова подъехал большой экипаж. Гостей уже поджидали. Среди кучки мужиков стоял невысокий господин с короткой седовласой бородкой. Завидев приближающийся экипаж, он облегчённо вздохнул, подошёл к замершей повозке и открыл дверцу. Первой из кареты появилась дородная женская фигура. Господин с седовласой бородкой подал ей ручку и помог сойти с подножки. На несколько мгновений его взгляд задержался на довольно красивом женском лице, на котором проступили бесповоротные признаки увядания. Вторым экипаж покинул тот, которого так долго ждали в хозяйском доме. Это был Александр Константинович, граф Соколовский.

– Позвольте представиться, – обратился седовласый господин. – Я – управляющий этой усадьбой, Отто Германович.

Граф поправил немного измявшийся костюм и опёрся на жёлто-коричневую деревянную тросточку, разделённую на три равных отрезка двумя чёрными металлическими кольцами. Набалдашник был выполнен в форме круглой собачьей головы из молочно-белого опала. Александр Константинович с одобрением оглядел пушистую, с золотистым отливом, липовую аллею, ведущую к роскошному дому с колоннами.

– Франц Карлович, если ты и в следующий раз так надушишься, я вышвырну тебя на улицу, – нисколько не смущаясь посторонних, недовольным, но спокойным тоном, предупредил Соколовский.

Он обращался к своему недавно нанятому секретарю, вышедшему из кареты последним. Франц Карлович виновато поглядел на своего хозяина и поклонился управляющему усадьбой и окружающим его слугам.

– Здравствуйте, добрые люди. Я – Александр Константинович, граф Соколовский. Это – мой секретарь, Франц Карлович, и служанка Марфа.

– Ваше сиятельство, я проведу вас в дом, – учтиво, сохраняя собственное достоинство, произнёс управляющий. – Ваш багаж вскоре разберут и перенесут в дом.

Граф Соколовский последовал за ним по липовой аллее. Толстое двухэтажное здание становилось всё ближе. Четыре белые колонны поддерживали просторный балкон, нависший над парадным входом. По бокам каменной лестницы застыли мраморные львы, озирающиеся по сторонам. Граф Соколовский, поднимаясь на террасу, оглядел неплохой парк.

Усадьба управлялась крепкой рукой – все дорожки были расчищены, а кучи жёлтых листьев убраны к приходу гостей. На скамейке, под ярко-жёлтой яблоней, сидела какая-то дама в широкополой синей шляпке. Приметив графа и его спутников, она махнула ручкой и поспешила подняться на террасу. Александр Константинович улыбнулся этой даме и поцеловал её ручку.

– Марина Николаевна, рад вас видеть. Вы так же очаровательно выглядите, как и во время нашей последней встречи, – заметил граф.

– Ох, не смущайте меня. Я ведь знаю, что это не так. Вы отрастили бороду? Она весьма вам к лицу.

Марина Николаевна разглядывала изменившегося графа взглядом влюблённой женщины. Она провела языком по краюшку алых губ. Что-то недоброе горело в её лукавых глазах. Марфе никогда не нравились её зелёные, словно ведьмины, зрачки. Марфа и давняя подруга графа переглянулись и кивнули друг другу в знак приветствия.

– Марина Николаевна, это мой новый секретарь – Франц Карлович. Франц Карлович, перед вами Марина Николаевна, баронесса Мыслевская.

– Рад встрече с вами, – галантно улыбнулся молодой секретарь и нагнулся для поцелуя грациозно поданной ручки.

– Я не ожидал встретить вас здесь. Давно ли вы здесь, любезная Марина Николаевна?

– Нет, я прибыла только вчера вечером. Александр Константинович, вы не устали с дороги? Я с нетерпением жду возможности прогуляться по этой усадьбе в вашей компании.

– С радостью! Я до невозможности устал от сиденья в поезде, а потом – в этой трясучке под названием карета. Марфа, помоги разобрать вещи. Я немного разомну ноги.

Граф Соколовский взял под ручку баронессу и повёл её вдоль террасы, заставленной мраморными вазами и горшками. Они неспешно спустились вниз, и пошли по дорожке, уходящей к реке.

– Зачем ты всюду таскаешь за собой эту служанку?

– Она не просто служанка. Марфа – мой добрый друг.

– Мне кажется, ты уже достаточно большой мальчик, чтобы обходиться без няни, – с усмешкой заметила баронесса. – Я меньше всего ожидала встретиться с тобой здесь. Для чего ты приехал?

Какое-то время они прошлись в молчании. Граф Соколовский, видимо, раздумывал, стоит ли говорить правду давней знакомой. Их отношения были не настолько безоблачными и идиллическими, как могло показаться на первый взгляд.

– Тебе известно, что батюшка после смерти оставил мне огромные долги?

– Да. Слухи разносятся достаточно быстро. Особенно о таком человеке, как ты.

– И одним из займодателей был Барсуков. Если я не расплачусь в срок, мне придётся продавать поместья. А недели две назад господин Барсуков сделал мне предложение, которого я не мог ожидать.

– Присутствовать на открытии новой фабрики взамен на закрытие долга?

– Верно. Твой несчастный супруг тоже не мог контролировать собственные расходы?

– Нет. Он, скорее, не мог контролировать мои желания, – улыбнулась баронесса Мыслевская. И он отнюдь не был несчастным. Ведь он был моим мужем. Скажи, ты до сих пор обижаешься на меня за ту историю с бедной девочкой?

– Обижаюсь? – в карих зрачках промелькнули искры гнева. – Я презираю всех их. Всех, кто довёл бедняжку до смерти. И ты не помогла мне вырвать её из их мерзких когтей.

– Уже два года прошло. Пора бы забыть о той истории, – философски заметила баронесса.

– Мариша! Погибла молодая девушка. Вы довели её! И забыть об этом нельзя. Мне не позволит совесть.

Прежняя его невозмутимость вмиг улетучилась. На смену ей пришли крайняя раздражительность и презрение. Граф угрожающе замахал тростью. И вдруг он резко умолк. Граф Соколовский, играя желваками, продолжал сверлить взглядом свою собеседницу.

– Успокоился? Послушай меня, мы ничего не могли поделать. И ты повёл себя крайне неразумно. Нужно быть мудрее, а ты устроил скандал и сам подтолкнул девочку к самоубийству. Найди в себе силы и признай это.

Граф фыркнул и резко развернулся. Деревянная тросточка гневно застучала по камушкам, которыми была усеяна дорожка. Он спешно зашагал к дому, оставив Марину Николаевну в одиночестве. Взгляд баронессы растерянно блуждал по густым зарослям на берегу реки.

Вечером все гости и домочадцы барсуковской усадьбы собрались за одним столом в небольшом здании, которое хозяин называл летней кухней. Огромная столовая освещалась газовыми люстрами и настенными светильниками, также питающимися газом. Со всех сторон на присутствующих смотрели серьёзные люди с огромных фотографий, развешанных между окон. Большинство запечатлённых господ и инженеров стояли у очередной машины, какого-то невероятного оборудования или дымящейся фабрики.

Граф Соколовский, пресытившись любованием достижений технического прогресса, перед которым преклонялся владелец усадьбы, отвёл взгляд с чёрно-белой фотографии Барсукова и посмотрел на фабриканта во плоти. Хозяин роскошной усадьбы, самый крупный и знаменитый предприниматель Орловской губернии, благодетель и устроитель множества елецких храмов и приютов, учредитель Орловского губернского общества взаимного страхования, председатель правления Товарищества мануфактур «Барсуковы», полгода назад избранный председателем Орловского комитета торговли и мануфактур – таков неполный послужной список Михаила Аристарховича Барсукова. Так он представился гостям и довольно долго говорил о своих достижениях и финансовых успехах. Может, к этому длинному перечню заслуг и должностей прилагалось и ещё что-то, но в какой-то момент Александр Константинович попросту перестал слушать это бесконечное хвастовство.

Во внешности фабриканта Барсукова каждая деталь красноречиво говорила о чрезвычайно практичном и расчётливом складе его характера. Граф Соколовский с лёгкой досадой признал, что тёмно-синий костюм-тройка идеально сидит на атлетической фигуре фабриканта, и галстук цвета тёмной вишни явно демонстрировал о превосходном благополучии его обладателя. Уложенные медно-каштановые волосы его блестели, словно шлем. Михаил Аристархович восседал во главе стола и с упоением посвящал гостей в увлекательные подробности своей жизни. Делал он это неспешно, с пониманием своего влияния, каковое он имел над всеми собравшимися. Были моменты, когда он неожиданно заводился, словно мотор, и энергично рассказывал об очередной успешной сделке.

На почётном месте главного гостя, с видом лысеющего триумфатора, сидел Фёдор Иванович, князь Пулев. Сухой старик с приторно-угодливой физиономией старался не пропустить ни единого слова из бесконечных рассказов фабриканта. Соколовский был весьма наслышан о похождениях этого светского льва в столице, разразившихся тремя скандалами, которые, впрочем, постепенно сошли на нет. Пулев Фёдор Иванович являлся далёким потомком стародавних ярославских князей. Во времена Петра Великого род этих князей, славных потомков самого Рюрика, настолько обеднел, что лишился титула. Расточительными и унизительными способами Фёдор Иванович сумел выхлопотать себе возвращение княжеского достоинства. Не без помощи Михаила Аристарховича.

– А это я и английский текстильщик, Джеймс Хокс. Господин слева – известный изобретатель. Прошлым летом мы заключили крупный контракт на закупку современного оборудования. Такого оборудования, как у меня, нет ни у кого в России. Господа, вы и сами сможете его увидеть на открытии моей новой прядильной фабрики.

– Михаил Аристархович, чем больше мы вас слушаем, тем крепче становится мысль, будто двадцатый век уже наступил, – князь Пулев обвёл присутствующих нарочитой улыбкой.

Присутствующие улыбнулись, оглядели друг друга и продолжили слушать хозяина дома, не забывая наполнять свои рты кулинарными изысками, коих на столе было в изобилии. Справа от князя Пулева сидела молодая женщина – дочь Барсукова, Надежда Михайловна Хитрова. Русые волосы, затянутые в тугую косу, величественно лежали на её приоткрытых плечах. По правую руку от жены улыбался глупой натянутой улыбкой Хитров Пётр Петрович. «Натура явно не соответствует его фамилии», – подумал Александр Константинович.

От супружеской пары Хитровых графа разделяла восхитительная, впрочем, как и всегда, баронесса Мыслевская. Сложная воздушная причёска, лёгкий аромат её духов, непозволительно глубокое декольте не могли оставить сидевшего справа Соколовского равнодушным. Прирождённый аристократ с трудом боролся с собственными воспоминаниями и соблазнительными помыслами. Внезапно громкий смех дочери Барсукова выхватил графа из порочных мыслей прошлого и вынудил улыбнуться очередной шутке князя Пулева.

Последним на этой стороне стола, справа от графа, сидел управляющий усадьбой – Отто Германович. Отто Германович не хуже своего хозяина знал историю каждого снимка и был лично знаком с половиной запечатлённых на фотографиях людей.

Напротив управляющего с удовольствием ужинал Франц Карлович. Граф Соколовский подумал про себя, что лет через двадцать его секретарь неизбежно станет таким же, как и управляющий Барсукова – аккуратным, с необходимой долей угодливости, строгим и точным во всём, знающим, когда следует улыбнуться, а когда стоит и натянуть каменную маску безразличия. Но пока молодой секретарь желал лишь кутить и производить впечатление на дам. Граф с недовольством ощущал явный запах духов Франца Карловича. Этот запах не мог перебить даже парфюм соседствующей баронессы Мыслевской.

– А этот господин и есть тот французский банкир, выдавший вам столь крупную сумму? – поинтересовался сидевший напротив графа Соколовского ещё один гость Барсукова.

– Да, Роман Аркадьевич. Я считаю, нашему Отечеству пойдёт на пользу союз с Францией.

– Vous avez tout a fait raison¹, – подтвердил князь Пулев. – Франция с её молодостью, с её энтузиазмом, с её жизненным духом способна пробудить нас к жизни. Вместе мы станем главенствующей силой в новом веке.

– Экономически наше сотрудничество непременно оправданно, – деловым тоном произнёс Барсуков. – Хотя, технически французы не столь развиты, как англичане, но нам есть чему у них научиться. И союз с ними, конечно, предпочтительнее, чем с Германским рейхом. Бисмарк², старый лис, считал, что может и дальше дурачить всех на свете. Пришедший ему на смену Каприви³ думал, мы станем умолять его не разрывать союза. Но Император никому не позволит унижать Россию. Пусть бьются с Англией за африканские колонии. В лице Франции мы приобрели надёжного союзника. Эти немцы – чересчур расчётливы, и ни о чём другом, кроме, как о своём рейхе и думать не могут. Не обижайтесь, ради Бога, Отто Германович.

– Франция – это полная энергии великая держава. А какое у них вино! Vin délicieux⁴! – князь Пулев не удержался и щёлкнул пальцами.

– Нам долго предстоит учиться у французов. Но я слышал, князь Голицын наладил в Крыму производство вина не хуже французского, – тактично попытался вступиться за своё Отечество молодой господин напротив графа.

– Фи! Что за чепуха?! – вскрикнул Фёдор Иванович. – Вы бывали во Франции, молодой человек?

– Нет. К сожалению, не бывал, – огорчённо признал собеседник и отправил в рот небольшой кусочек говядины.

– Вот именно! Иначе вы бы так не говорили, – тоном непревзойдённого знатока подытожил князь. – И в технике, и в виноделии, кухне в целом, и в культуре они нас превосходят. И здесь ничего не поделать. Да вот, Александр Константинович поддержит меня. Ваше сиятельство, вы ведь были недавно в Париже? Думаю, вы согласитесь со мной? По-иному и быть не может.

Этот разговор не вызывал у графа Соколовского ничего, кроме раздражения. Слушать восхваления другой страны, слышать, как его Родины едва ли не стыдятся, для Александра Константиновича было хуже пытки. На протяжении всего разговора граф пытался держаться в стороне и не отвлекаться от кушанья.

– Александр Константинович, как вам французский образ жизни? – вежливо спросила баронесса Мыслевская, устранив неудобную паузу.

– Как и прежде. Ничего у них не изменилось со времени моего предыдущего путешествия, – граф с вызовом посмотрел прямо в серые зрачки князя Пулева. – Давятся своим пропащим сыром с плесенью и дрожат от страха, что пруссаки развяжут войну. Вот и прячутся за нашей спиной. Ах, да! И вино у них кислое до невозможности.

Граф скривился так, будто вкусил невыносимо кислого яблока и отпил красного вина. Князь Пулев в замешательстве поглядел на хозяина дома. Но Михаил Аристархович не был склонен к ожесточению спора и вернул внимание гостей к фотографиям, сделанным в этот раз на фоне французской фабрики. Граф Соколовский незаметно оглядел чисто выбритое лицо гостя напротив, отчаянно пытавшегося заступиться за крымское виноделие. Он, безусловно, выглядел моложе своих лет. Роман Аркадьевич Светилин состоял в труппе местного провинциального театра, существующего не без финансирования Барсукова. По словам баронессы Мыслевской, Светилин являлся лучшим актёром в городе. И внешние данные для этого у него, бесспорно, имелись. Светилин обладал необычайно приятным голосом и очень живой мимикой. Красивое лицо, густые волосы цвета начищенной меди и крепкое телосложение делали обаятельного блондина похожим на хозяина дома.