Зажги свое солнце. Целительные истории о счастье и любви к себе

Папа… Такое сильное слово, так от него веет защитой, безопасностью, величественностью. Кажется, что папа сможет все: починить велосипед, посадить на плечи, чтобы можно было потрогать радугу, научить кататься на роликах и плавать, как он, в море. Папа может все: любить, жалеть, лелеять. Дуть на сбитые коленки, намазав их зеленкой. Папа может читать сказку и плести кривенькие косы, погладить платье старым советским утюгом через мокрую тряпочку, как сказала мама. Папа может смастерить корону и восторженно наблюдать за танцем снежинки. Потом папа научит местных хулиганов не материться при девочках и не дергать их за косы. Поведет к алтарю и будет нервно хлопать, украдкой вытирая слезы, ведь его девочка выросла. Или… Папа может всего этого не делать. Наплевать на утренники и оценки, на жалобы и слезы, не дуть на ранки – или даже сам может ранить. Папа может все – одинаково сильно делать хорошо и делать плохо. Марина еще до школы поняла, что ее папа – это про «плохо».

Точно так снежинки липли к окнам и в детстве Марины. Она помнила, как смотрела из окна комнаты на ребятишек, которые гуляли с родителями. В соседней комнате разгорался очередной скандал, а она мечтала, чтобы папа, загрузив ее в санки с теплым, но колючим одеялом, резво выбежал из подъезда во двор.

Как родители, Мариш? – поинтересовалась Катя, всегда справлявшаяся о родителях подруг. – Ты знаешь, как обычно. Папа ищет работу, а мама спать не может, потому что я поправилась на размер, – Марина покрутила бокал в руках и поставила на стол. – У них мир и дружба, только когда я рядом. Я решила в этом году не быть миротворцем, не выслушивать привычное – лучше побуду с вами. – И мама даже ничего не сказала? – Катя сделала маленький глоток и удивленно посмотрела на подругу. – Ага, как же. Я плохая дочь, которая бросает родителей.