V

Спустя несколько дней после первого поцелуя, Макс провожал Аню до дома. Лето уже вступало в свои права. Зелень заполонила все улицы, а солнце ласковыми вечерними лучами гладило верхушки деревьев.

В это время, чуть впереди от них, остановился новой отечественной модели шикарный красный автомобиль. Из салона доносились громкие звуки музыки и слышались голоса нетрезвых парней и девчат. Анюта испуганно прижалась к Максу, а сам он впал в ступор. Из бокового пассажирского окна высунулось лицо самого известного в городе наглеца.

Пашка «Цыба» был сыном одного из самых главных чиновников в городе и бессовестно этим пользовался. Это был упитанный, невысокий хам с уровнем интеллекта чуть выше, чем у свиньи. Пользуясь связями и деньгами отца, «Цыба» свысока плевал на всех жителей города, что всегда стремился продемонстрировать публично. У него имелся личный водитель и шайка «шакалов», которые кормились за его счёт, выполняя при этом все его прихоти.

Максим не раз слышал рассказы о том, что вытворял «Цыба», находясь в алкогольном или психотропном угаре. Его молодцы могли избить человека на улице просто за то, что тот переходил не слишком быстро пешеходный переход перед его автомобилем. А то, что девушки, которые силой попадали в его автомобиль, обязательно будут изнасилованы, он знал не понаслышке. Все более или менее красивые девушки из их интерната побывали у «Цыбы» в машине и, если большая часть из них туда приходила добровольно, чтобы попробовать вкус дорогой жизни, то остальные там оказывались вопреки своей воли. И никто из них, пытаясь добиться впоследствии справедливости, ничего не смог сделать, так как правоохранителям было не до чувств растоптанных и униженных сирот.

Макс однажды видел, как «архаровцы» Пашки били его одноклассника за то, что тот, проходя мимо, посмотрел «Цыбе» в глаза. Тогда у его товарища половина зубов осталась на асфальте. Поэтому теперь от страха Максим покрылся липким потом.

– Эй, красотка, садись в машину, – обратился «Цыба» к Анюте.

– Сам сиди в своей машине, – дерзко ответила она.

– Не глупи, малышка, брось этого хмырька и садись.

– Едь дальше, – отшила Пашку девушка.

Макс набрался храбрости и, предательски дрогнувшим голосом, произнес:

– Отстаньте от нас.

– А то, что? – удивленно спросил «Цыба».

– Всё, – ответил Максим.

– Ну, ну, – многозначительно промычал «Цыба» и автомобиль скрылся за поворотом.

– Достал уже, – процедила сквозь зубы Анюта.

– Ты его знаешь? – спросил Макс.

– Конечно. Этот имбицил постоянно, когда меня видит, предлагает прокатиться.

– С ним лучше не связываться.

– Я это прекрасно знаю, – ответила она и улыбнулась, заглянув в его глаза, которые он поспешно отвел в сторону, чтобы она не увидела в них отблески страха.

Максим прекрасно понимал, что «Цыба» так просто не отстанет. По вечерам, лежа в своей расшатанной интернатовской кровати, он неоднократно прокручивал в уме, как бы он поступил в следующий раз в подобной ситуации. Он представлял, как поговорил бы с Пашкой и тот благородно бы извинился перед Анютой.

Внутри себя он осознавал, что он очень сильно боится, но трусом себя считать не хотел.

Спустя месяц после этого инцидента, после того как они несколько минут томно целовались и обнимались возле ее подъезда, Анюта сказала ему что бы на следующий день вечером он приходил к ней домой. Она многообещающе сообщила, что отца не будет и им никто не помешает узнать друг друга поближе. В предвкушении неизведанного, Макс летел на крыльях любви в интернат, не обращая внимания ни на встречных прохожих, ни на укусы мошкары, которая в этом года была очень активной. Тем более он не заметил автомобиля Пашки, который стоял недалеко от дома Анюты. Кроме Пашки и его банды, в нем находилась и наблюдала за ним Анфиса…

Попав в общежитие через окно, он стал мечтать. Почти всю ночь Макс не мог сомкнуть глаз. Его воображение рисовало перед ним такие захватывающие сладострастные сцены, от которых кровь в нем прямо бурлила. Лишь под утро, он, кое-как, задремал.

Занятий у них в это время не было и целыми днями интернатовцы были предоставлены сами себе. С трудом дождавшись вечера, Макс, как и договаривался с Анютой, тщательно вымывшись, и одев лучшие свои трусы, двинулся в сторону ее дома.

Когда он проходил возле их сквера, уже начало смеркаться. Впереди, возле тротуара, стояла машина «Цыбы», из которой доносились звуки музыки. Когда он поравнялся с автомобилем, дверь в салоне распахнулась и у Макса екнуло сердце…

В автомобиле сидел Пашка и три его мордоворота. У одного из них на коленях сидела пьяненькая Анфиса… Его Анюта лежала на полу салона почти обнаженная и беззвучно плакала. Она подняла на него глаза и прошептала:

– Помогите…Помогите…

Ярость охватила Макса с головы до ног… Он приготовился к прыжку в салон, намереваясь разорвать зубами Пашке горло, но в это время, тот достал из-под своего толстого зада пистолет и направил его в сторону Макса:

– Не дергайся, щенок, а то голова разлетится в разные стороны.

Пыл Максима моментально улетучился. Он посмотрел в черный глазок смерти и страх заглушил его ненависть… Он понимал, что если ничего не сделает, то допустит большую ошибку, но еще больше он боялся получить кусочек пластика в голову или, не дай бог, в другое место, и остаться на всю жизнь инвалидом.

Он стоял и пытался бороться сам с собой. Горячие слезы жгучей обиды от осознания собственной трусости и ничтожности, потекли у Максима огромными тяжелыми градинами из глаз.

Пашка и его прихвостни заржали, как объевшиеся белены лошади. Водитель нажал на акселератор газа и автомобиль плавно тронулся, унося в себе наглые морды обидчиков, дураковатое лицо, прибитой алкоголем Анфисы и его Анюту, которая стала звать на помощь своего папу…

Он простоял в ступоре около часа. Потом пошел к ее подъезду и сидел там до утра, пока не появилась Анюта. Она шла босиком в разорванной маечке и такой же юбке. На ногах у нее были засохшие потеки крови. Половина ее лица, с рассеченными губами, была обезображена синяками. Поравнявшись с ним, она посмотрела на него с таким презрением, что он сразу понял, что ее потерял.

Аня, молча, плюнула ему в лицо кровавой слюной и подошла к двери. Прижала руку к идентификатору и, не обернувшись, скрылась в темном подъезде…

VI

С этого момента Макс начал себя ненавидеть и презирать. Он стал более агрессивным и раздражительным. Темные круги не сходили из-под глаз. Несколько раз он видел Анюту в городе в компании богатых парней и точно знал, что она видит его. Но она никак на него не реагировала. От своих знакомых он узнал, что она «пошла по рукам» от одного богатого мальчика к другому…

Через полгода Анфиса стала сожительствовать с тем врачом, у кабинета которого они познакомились с Анютой, а сама Аня повесилась в квартире у очередного ухажера. Это известие загнало Макса в такую меланхолию, что его перестали интересовать даже книги и учёба…

Приближались выпускные экзамены, после которых им предстояло отработать годовую стажировку на заводе. Однажды апрельским вечером, почти год спустя после его знакомства с Анютой, Максим возвращался из заводских мастерских. Возле ворот интерната стоял автомобиль «Цыбы». Пашка и три его неразлучных халявщика, те самые, которые были с ним в тот роковой вечер, будучи уже под хмельком, высматривали себе новых жертв. Местные авторитеты интерната по одному выходили из здания общежития, чтобы засвидетельствовать «Цыбе» свое почтение. Макс вжал в голову плечи и попытался пройти мимо.

Один из холуев со всей силы нанес ему удар ногой по пятой точке.

– Привет, тряпка, – щербато улыбаясь свиным рылом, поздоровался «Цыба». – Слышал? Сдохла твоя подружка… Хорошая была…

С Максом что-то произошло…

Страх улетучился. Барьер, сдерживавший в нем до этого всю горечь и обиду, испытанную на протяжении его короткой, но совсем несчастливой жизни, трансформировался в нечто новое… Словно пелена, сдерживающая его на протяжении многих лет, спала, и он почувствовал, как его тело и сознание наполняется неведомым ему ранее ощущением…

«Цыба», до этого смотревший на него с издёвкой, вдруг испуганно попятился к машине и девчачьим голоском пискнул:

– Бейте его!

Макс никогда не учился драться и никогда не дрался. Его били и он молчал. Он молчал и его били… Но только не в этот раз…

Сейчас он, молча, наносил удары трем бугаям так, как будто это делал всю свою сознательную жизнь.

С невероятной скоростью Макс приблизился к первому бойцу, который был выше его на две головы, и ударом кулака в кадык заставил его с выпученными глазами упасть на колени.

– Ах, ты, падла! – успел сказать второй и согнулся от точного удара в печень, при этом моча из него брызнула с такой силой, что его белые штаны моментально пожелтели. Удар снизу коленом в лоб, откинул его под колеса автомобиля, где он и остался лежать.

Третий оказался немного на тормозе. Пока он думал, что делать: убежать или кинуться в атаку, Макс ударил его правым кулаком в висок, дослав удар левой руки в нос. Тот, с чувством выполненного долга и расплющенным носом, полетел в сторону забора интерната и притворился мертвым.

– Гони, гони, – визжал в салоне на своего водителя Пашка.

Все произошло так быстро, что тот не успел понять в чем дело. Когда же до водителя дошел смысл Пашкиных слов, то было уже поздно. Макс ударом кулака выбил стекло водительской двери и, продолжая нести кулак далее по инерции, заехал тому в ухо. Безжизненной куклой водитель перелетел с водительского на пассажирское сиденье и замолк.

Макс нырнул в салон и пощечиной сбил с ног Пашку, который в это время судорожно пытался достать из бара с напитками, тот самый пистолет. «Цыба» упал на спину и, с перекошенным от страха лицом, залепетал:

– Прости, прости… Мы пошутили… Не бей меня. Я… Я дам денег… Много денег…Ты получишь работу у моего отца… Ты будешь богат… Не бей… Забери машину…

– Рано или поздно, за все надо платить, – бесстрастно изрек Максим и нанес Пашке удар ногой между ног, лишив его навсегда детородной функции. Что-то у того в штанах противно чавкнуло и Пашка потерял сознание…

Макс выбрался из салона автомобиля и направился в сторону общежития интерната. Он почувствовал, что с сердца упал камень, и сразу стало легче дышать… Чувство непоколебимой уверенности в себе, струилось из его глаз…

Толпа интернатовцев, наблюдавших за сценой отмщения издалека, почтительно перед ним расступилась. Кто-то начал хлопать ему в ладоши, а кто-то испуганно прятался в толпе. Макс знал, что он все сделал правильно, хотя понимал, что, самое позднее утром, ему уже отомстят.

В это время, единственный оставшийся в сознании прихвостень с разломанным кадыком, сел на водительское сиденье и на огромной скорости сорвал машину с места, оставив на асфальте двух своих поверженных друзей.

Сидел бы Макс за свое геройство долго и упорно, но случилось чудо…