Мелкий принц

Книга без стеснений и лишних фраз. Герой рассказывает о своей жизни со всеми вытекающими. Радость и горе, первые чувства и желания. Пыльное детство, тяжёлая и муторная юность. И конечно же фантазия. На данный момент времени, книги с идеальными жизнями наскучали и именно этим "Мелкий принц" выделяется на их фоне. Автор умеет создать атмосферу тёплой печали, где всё течёт своим чередом, но при этом интерес к истории не пропадает. Выделается и слог Бориса, незамысловатый, который может заставить задуматься читателя, а может вызвать улыбку.

Герой ведёт нас по своей жизни и раскрывается с разных сторон. С первых страниц завлекает прямота героя и в какой-то степени наивность. (Это и подкупает)

"Я стеснялся большой дутой куртки отца и красной шапки-петушка со спартаковской "С" на боку."

Все диалоги и события, которые разворачиваются вокруг героя натуральны до коликов в животе, наверное в этом и заключается суть "современной прозы". Также описание жизни в эмиграции, не вафельные дни нам показываются, а суровые безденежные будни.

Повесть однозначно стоит внимания, к тому же помими основной части в книге имеется небольшой сборник рассказов, которые переплетены одной тематикой - воспоминаниями о детстве. Каждый рассказ пронизан чувствами и до боли знакомыми житейскими моментами, которые проживал каждый. Друзья, белые халаты врачей, выдуманные истории, вкус, который отпечатался навсегда в памяти, дача, вместе с любовью к бабушке с дедушкой. Улицы, переулки, цветное небо и те самые слова.

"- Ба, я зубы не чистил.
- Нестрашно, ты на даче. Завтра почистишь."

Ну и любовь. То чувство, которое испытав однажды - в последствии ищешь всю оставшуюся жизнь.

Вот тогда я и понял всем телом, что любовь выше других прочих чувств в этой жалкой жизни.

Кроме повести — в общем-то, такой же коллекции нанизанных на одну леску новелл — в сборник входит десяток рассказов. Довольно разные интонационно, они объединены темой воспоминаний о детстве — настоящих и вымышленных. Реконструированная память как предмет писательского исследования в текстах Лейбова не выглядит препарированной. И повесть, и рассказы, написанные довольно откровенно, без ложной стыдливости, фантомных болей по тому самому пломбиру и приукрашивания заблюренной забыванием действительности, наполнены нежностью. Отчасти ностальгической — по оставленной на загородной дороге бабушке, машущей белым платком внуку, которого больше никогда не увидит, отчасти экспериментальной — стилистически восстановленной в чужих писательских экзерсисах. Эта проза похожа на краткий побег через низкое окно в большую дачную неизвестность: с ощущением, что навсегда, но на самом деле так, чтобы вернуться до того, как хватятся родители. Но теперь такое окошко выходит в увиденное так давно, что кажется придуманным: за ним озоновая свежесть только что прошедшего в Подмосковье дождя, чужие — но уже не чуждые — полифонические локации Средиземноморья, выцветающие, как старомодные фотокарточки, люди и события. Бог разберет, придуманные или проступившие в проявителе.

Рецензия полностью на сайте журнала Прочтение.