– Нет-нет, – торопливо возразила учительница. – То есть я имела в виду… э-э… по-моему, тебе это не очень подойдет.

– Тогда пойду горничной в Скоутни-Холл! – мученически воскликнула сестра, будто отдаваясь в руки палача.

– Дорогая, на горничную нужно выучиться, – мягко сказала мисс Марси, – да и отцу вряд ли это понравится. Может, вышьешь что-нибудь миленькое?

– На чем? – усмехнулась Роуз. – На мешковине?

В любом случае вышивает она из рук вон плохо.

Мисс Марси, с грустью просмотрев список, вздохнула:

– К сожалению, наша славная Роуз пока тоже ноль. Остается мистер Мортмейн.

– Ну уж если я – ноль, – хмыкнула сестра, – то отец – ноль в квадрате!

Подавшись вперед, учительница произнесла:

– Дорогие мои, поймите, я честно пытаюсь вам помочь… Что за беда у мистера Мортмейна? Он… он пьет?

Мы так хохотали, что даже Стивен заглянул, желая послушать шутку.

– Бедный, бедный Мортмейн, – задыхаясь от смеха, простонала Топаз, – если бы он мог позволить себе хоть бутылку пива!.. Выпивка стоит денег, мисс Марси.

Тогда мисс Марси задумчиво предположила, что вряд ли дело в наркотиках. Уж, конечно, не в них! Он даже не курит с тех пор, как закончились сигары, которые ему преподнес на Рождество викарий.

– Причина одна – лень в чистом виде, – заявила сестра, – лень и слабохарактерность. Наверное, он никогда особенно и не блистал. «Борьбу Иакова» явно переоценили.

Лицо Топаз исказилось от гнева. Я испугалась, что мачеха ударит Роуз, но между ними быстро встал Стивен.

– Ну что вы, мисс Роуз, – тихо сказал он, – это великая книга, всякому понятно. Просто после пережитого мистер Мортмейн не может больше писать. Вдохновение по желанию не приходит.

Не успела сестра открыть рот, чтобы осадить наглеца, как Стивен обернулся ко мне и скороговоркой выпалил:

– Я тут размышлял, мисс Кассандра… пойду-ка я работать. Меня с радостью возьмут на ферму Четыре Камня.

– Стивен, а сад?! – чуть не расплакавшись, завопила я. Мы ведь только и держались на овощах!

Он ответил, что дни скоро станут длиннее, работать дома можно по вечерам.

– Да и я неплохо в саду управляюсь, правда, Стивен? – спросила Топаз.

– Даже очень хорошо, мэм. Конечно, если бы вы уехали в Лондон, я не пошел бы на ферму – мисс Кассандре будет тяжело.

Это правда. От Роуз толку не много что дома, что в саду.

– Запишите на меня двадцать пять шиллингов в неделю, мисс Марси, – продолжал Стивен, – столько мне предложил для начала мистер Стеббинс. И обед вдобавок.

Я обрадовалась: хоть раз в день он сытно поест!

Мисс Марси согласилась, что идея великолепная, и с сожалением вычеркнула десять шиллингов Топаз.

– Конечно, это был лишь возможный заработок…

Пока она записывала цифры, сестра вдруг сказала:

– Спасибо, Стивен.

Обычно она его почти не замечает, поэтому слова благодарности прозвучали особенно значительно. В последнее время бедняжка Роуз все грустила, а тут даже мило улыбнулась. Настоящий луч солнца после долгого ненастья! По-моему, против ее улыбки никто не устоит, сразу влюбится. Однако Стивен просто покивал и несколько раз сглотнул.

На лестнице вдруг появился отец.

– В карты играем?

Наверное, со стороны так и казалось: сидим компанией за столом, у лампы…

Обведя взглядом наш кружок, он зашагал вниз.

– Книга превосходная! Устроил себе небольшой отдых, пытаюсь угадать, кто убийца. Вот, зашел за печеньем. Топаз, будь добра…

Печеньем отец забивает голод в перерывах между приемами пищи (ест он за обедом мало, куда меньше остальных). Наверное, думает, что это самая дешевая и незначительная еда из имеющейся в доме. Магазинного печенья у нас, конечно, сто лет не водилось – речь об овсяных лепешках, которые печет Топаз. Очень сытные!

Мачеха намазала лепешку маргарином. В глазах отца мелькнуло отвращение.

– Можно немного посыпать сахаром? Так вкуснее, – извиняющимся тоном пояснил он. – Есть, чем угостить мисс Марси? Мисс Марси, не желаете чаю или какао?

Поблагодарив отца, учительница сказала, что не хочет перебивать аппетит перед ужином.

– Ладно, не буду мешать игре, – ответил он. – А это что?

Отвлечь его внимание я не успела. Склонившись над плечом мисс Марси, отец скользил взглядом по злополучному списку.

Доходность на текущий год

Миссис Мортмейн – ноль

Кассандра Мортмейн – ноль

Томас Мортмейн – ноль

Роуз Мортмейн – ноль

Мистер Мортмейн – ноль

Стивен Колли – 25 шиллингов в неделю

На его лице не дрогнул ни один мускул, на губах по-прежнему играла улыбка, но в душе… В душе явно что-то происходило. Я сразу почувствовала. Роуз считает, будто я наделяю людей своей реакцией и эмоциями; однако в тот миг, уверена, интуиция меня не подвела. Я вдруг увидела отца глазами постороннего человека. Как же он изменился со времени моего детства! Невольно вспомнились строки Ральфа Ходжсона о жалких укрощенных тиграх…

Сто лет пройдет, пока запишешь мысли, которые занимали тебя не больше минуты! А было их много – о сложных вещах, трогательных, странных…

– Стивен собирается отдавать свое жалованье нам? – дочитав список, поинтересовался отец довольно небрежным тоном.

– Я же должен платить за стол и проживание, мистер Мортмейн… сэр, – запинаясь, проговорил Стивен. – Да и за… прежнюю… щедрость. И книги вы мне давали…

– Из тебя выйдет прекрасный глава семьи, – сказал отец и, взяв у Топаз овсяную лепешку, направился к лестнице.

– Мортмейн, погрейся немного у огня! – крикнула она вдогонку.

Он ответил, что хочет почитать книгу, и, вновь поблагодарив мисс Марси за чудесный роман, в высшей степени учтиво с ней попрощался. Вскоре со второго этажа донеслось невнятное пение – мурлыча себе под нос, отец шел через вереницу комнат в караульню.

Мисс Марси, человек деликатный, не сказала о происшедшем ни слова, только смущенно заметила, что ей пора домой.

Стивен зажег фонарь, чтобы проводить гостью: из-за непролазной грязи вокруг замка учительница оставила велосипед на дороге. Я вышла вместе с ними. Во дворе, мельком глянув на окно караульни, мисс Марси спросила, не обидится ли отец, если она принесет ему коробочку печенья – держал бы ее при себе.

Я с улыбкой ответила, что еда в нашем доме – не оскорбление.

– Боже, боже… – вздохнула она.

Напоследок учительница восхитилась великолепием руин, предположив, что мы-то к ним давно привыкли. Мечтая скорее вернуться к очагу, я с готовностью согласилась. Только это неправда – к красоте замка невозможно привыкнуть. Мисс Марси и Стивен ушли, а я все смотрела на темные развалины: сегодня они были особенно прекрасны! Ночь выдалась странная. Тонкую завесу облаков подсвечивала серебряным невидимая луна, отчего небо отливало светло-серым. Огромная башня Вильмотт стала как будто еще выше. Я присмотрелась к небу и не смогла отвести глаз. Оно завораживало… Так я и глядела в полной тишине ввысь, пока не вернулся Стивен.

– Замерзнете без пальто, мисс Кассандра, – встревожился он.

Но я забыла о холоде, а потому не мерзла.

По пути к дому Стивен спросил меня о Безжалостной красавице: не обитала ли она в башне вроде Вильмотт? Вполне вероятно, ответила я. Хотя, по-моему, вряд ли эта дама вела хозяйство.

После ухода гостьи дрова в очаг решили не подкидывать; разобрав из духовки горячие кирпичи, все разошлись по спальням. Придется расходовать свечи – рано ведь, спать не хочется.

Вот досада! Надеялась, света хватит на два часа, но фитилек провалился внутрь! Не свеча, а бесформенный кусок воска. (Как же выкручивался в такой ситуации король Альфред со свечами-часами?) Попросила свечу у Томаса – оказывается, он еще корпит над домашней работой. К счастью, в кухне у меня есть тайный запас огарков. А по пути вниз дружески поболтаю с Топаз. Надо все-таки быть великодушней.

* * *

Вернулась. Что сейчас произошло! Очень странный случай.

Мои шаги разбудили в кухне собаку; на лай выглянул Стивен. Я крикнула, что это лишь я, и он нырнул обратно в комнату. Взяв свечной огарок, я присела рядом с Элоизой (после сна от нее приятно пахнет теплой чистенькой собачкой). Только собралась с ней потолковать, как появился Стивен, в пальто поверх ночной одежды.

– Все в порядке, – обернулась я. – Я нашла, что хотела.

Тут дверь над лестницей захлопнулась. Наступила полная темнота, только квадрат окна бледно светится. Я двинулась на ощупь обратно, но врезалась в стол. Тогда Стивен довел меня до ступеней за руку.

– Спасибо, теперь я сама справлюсь, – сказала я.

Окно было рядом; мертвенный лунный свет окутывал все вокруг, точно саван.

Стивен так и не выпустил мою руку.

– Мисс Кассандра, у меня к вам просьба, – начал он. – Если вам будет голодно, скажите мне… Я имею в виду, если нечего будет есть.

Что на это ответить? «Хорошо, обязательно». Но меня насторожил его напряженный, обеспокоенный голос.

– Э-э… у нас вроде всегда находится, чем перекусить, – весело отозвалась я. – То одно, то другое, верно? Куча вкусностей – это, конечно, здорово, но мне пока хватает. А почему ты завел такой разговор?

Он признался, что сейчас размышлял об этом в кровати. Ему невыносима мысль о моих страданиях.

– Если вам голодно, непременно скажите мне! Что-нибудь сообразим.

Я горячо поблагодарила Стивена и напомнила о его планах помогать нам деньгами.

– Да, хоть чем-то, – вздохнул он. – Но если вы недоедаете, только дайте знать! Спокойной ночи, мисс Кассандра.

Я побежала вверх по лестнице. Откровенно говоря, желудок от голода сводит у меня постоянно. Слава богу, что Стивену не призналась! Раз он крадет ради меня стихи Херрика, с него станется воровать для меня сосиски. Нехорошо так думать, но все-таки… приятно.

Из караульни пришел отец. На его лице не было ни тени обиды, ни намека на оскорбленное достоинство. Отец просто сказал, что приберег четыре главы для чтения в кровати.

– И это потребовало немалой силы духа! – добавил он с улыбкой.

Топаз же выглядела расстроенной.

В нашей спальне царила темнота: Томас позаимствовал у Роуз свечу, чтобы дописать домашнее задание. Сестра не возражала – роман оказался «миленьким» до приторности.

Я зажгла огарок и вставила его в оплывший в подсвечнике воск. Пришлось сильно наклониться, чтобы свет попадал на тетрадь. Не успела вывести и буквы, как подскочила Роуз: проверила, затворена ли дверь в студию.

– Тебе ничего не пришло на ум, когда мисс Марси рассказала об открытии Скоутни-Холла? – многозначительно спросила она. – А я сразу вспомнила «Гордость и предубеждение»! Помнишь, миссис Беннет говорит: «Незерфилд-парк наконец больше не будет пустовать»?^[2] И мистер Беннет наносит визит новому хозяину-богачу.

– Мистер Беннет не задолжал ему арендную плату, – усмехнулась я.

– Отец все равно не пошел бы. Вот бы очутиться в романе Джейн Остен!

– А я бы предпочла Шарлотту Бронте.

– Что, по-твоему, лучше: роман Джейн с примесью стиля Шарлотты или роман Шарлотты с примесью стиля Джейн?

Обожаю такие разговоры!

Но мне не терпелось заняться дневником, поэтому я коротко сказала:

– Лучше обеих поровну. – И уткнулась в тетрадь.

Сейчас около полуночи. Пишу эти строки при свете угасающей свечи и сама чувствую себя Шарлоттой Бронте. Карандаш норовит выскользнуть из немеющих от холода пальцев. Зачем только Стивен напомнил о еде? Теперь у меня крутит желудок. Странно, я ведь меньше шести часов назад съела яйцо и выпила чай… О боже! Наверное, Стивен так тревожился из-за меня, оттого что сам голоден. Мы ведь семья!

Интересно, не удастся ли урвать еще несколько минут для письма, если воткнуть в подтаявший воск вместо фитилька спички? Иногда помогает.

Бесполезно… Все равно что огонек светлячка. Зато луна пробилась сквозь облака, стало чуть лучше видно. До чего увлекательно писать при лунном свете!

Роуз спит. Лежит на спине, широко открыв рот. Даже в таком виде она прелестна. Надеюсь, ей снится чудесный сон: богатый молодой холостяк предлагает ей руку и сердце. У меня сна ни в одном глазу. Поболтаю немножко с мисс Блоссом. Мысленно, разумеется. На серебристом фоне окна благородный корпус манекена выглядит почему-то внушительнее, чем обычно. Только что спросила ее о нашем с Роуз будущем: случится ли с нами что-нибудь захватывающее? И отчетливо услышала ответ:

– Не знаю, золотко. Но уверена, твоя сестра стала бы настоящей куколкой, подвернись ей случай.

Мне-то стать «куколкой» точно не грозит.

С удовольствием писала бы ночь напролет, однако уже почти ничего не видно – зря бумагу порчу. Лучше просто думать. Размышления, похоже, единственная роскошь, которую можно себе позволить бесплатно.