В тюрьме я помудрел. Потолкался среди русского народа, пожил, пострадал рядом с ним, видел с ним зачастую одни сны, опростился, одним словом. Слез с пьедестала своего знания и интеллекта. Стал, как Коляны, Cережки и Сашки. На уровне страдающего тела, – я как они, то неуместно строгий, то неуместно легкомысленный Russian man.