Спектр (белый)

Вы замечали, что если ляпать все краски в одну кучу на белый лист, получается грязный черный цвет?

А если каждую краску оставить с ее девственным оттенком, а потом начать быстро вращать по кругу, то получается белый цвет счастья?

Когда у прежде много лет бездетной пары рождаются дети (тем более, сразу трое), это полная перемена режима, ритма, настроя. Но краски радуги остаются, меняется настрой:

красный – хотелось бы сказать алые губки малышей – тройняшек, но, к сожалению, скорее, диатез на пухлых щечках;

оранжевый – цвет волосиков на макушке единственной девочки в родившейся троице (оказывается, имелся у Кира в роду рыжий прапрадед);

желтый – мальчишки, в отличие от сестры получились природными блондинами;

зеленый – ветрянка, и еще кто бы мог подумать, что принесет ее папа, переносящий инфекцию хуже всех;

голубой – цвет самых дорогих глаз не свете;

синий – Тасина любимая кофточка, которую тройняшки обляпали непонятно почему жирными ладошками;

фиолетовый – цвет не проходящих синяков на детских коленках.

Все цвета сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, Тася едва успевала замечать перемены, а Кирилл – так тот вообще не замечал. Белый спектр заполнил всю жизнь…

Безымянное кино онлайн

То, что на новогодние праздники она осталась почти без денег, Рита поняла, только безуспешно барабаня в дверь Толстиковых в течение десяти минут. В ответ на вызванный Ритиным сапогом шум выглянула старушка-соседка, которая весьма осторожно поведала, что «Оне уехали! На праздники. Одтыхають. Патаму, как работали» – из чего явно следовало, что остальные этого отдыха не заслужили, потому что весь год дурака валяли.

Отъезд Толстиковых показался катастрофой. Разумеется, не в масштабах вселенной, страны или города, но вот в масштабах одной отдельно взятой жизни – очень даже: потому что Рита взяла, и лихо так рассчиталась со всеми кредитами перед праздниками, чтобы войти в новый год без старого груза долговых обязательств. В итоге, вся ее зарплата, натиканная на карточку с двух ставок плюс репетиторство, ужалась до одной жалкой тысячи рублей.

– Блин! – вырвалось жаргонное словечко, Ритка сама ругала за него своих учеников, а тут вдруг взяла и не сдержалась, но сообразив по виду старушки, что ее личные рейтинги весьма быстро падают к минусовой отметке, попыталась оправдаться хотя бы немного: – Они мне деньги должны, за занятия со Славиком. А телефон у них недоступен.

– Ничего не знаю, – соседка слишком быстро захлопнула дверь, дав недвусмысленно понять, что затея с оправданием провалилась и нищебродами в лице девушки она общаться не намерена ни в коем разе.

На душе стало муторно и противно. Хотелось еще подолбиться в чужую дверь, хотя бы для морального удовлетворения, но Рита испугалась, что старушка вызовет полицию, а встречать Новый год за оформлением протокола очень не хотелось. Поэтому девушка просто написала на дорогой обивке орифлэймовской красной помадой слово «Должники» и ушла.

Улица встретила Маргариту предновогодней беготней, падающим снегом и мерцающими гирляндами. Куда идти? В магазин? А что – купить мандарины и бутылку… нет, пожалуй, даже две, шампанского (денег точно хватит, сейчас везде скидки!), и… Поплакать что ли?

Такого одиночества Рита не чувствовала, наверное, никогда. Почему-то все ее двадцать девять лет навалились тяжким грузом, сверху прижало безмужнее положение, надавил мамин скоротечный роман, буквально пару недель назад оформленный в загсе. Девушка казалась себе распластанным по асфальту цыпленком табака. И на эту птичку падали невесомые, с нее же ощипанные, перья-снежинки.

– Девушка, вам помочь? – раздался над самым ухом молодой ломкий басок.

Рита обнаружила, что сидит прямо в сугробе на краю тротуара, разинув рот и бессмысленно тараща глаза в темнеющие небеса.

– Пошли, Сань, упилась она уже, – девчушка оказалась менее благодушна, чем ее кавалер.

– А вдруг плохо человеку? – но вопрос задавался уже риторически, не применимо ни к Маргарите, ни к кому-либо еще, потому что парочка уже ушла далеко вперед.

«Мне двадцать девять лет. Сижу здесь, как дура, в снегу, и даже пойти мне некуда!» – упивалась жалостливыми мыслями Рита. – «Нет, можно, конечно, похарчеваться и у мамы. Но там Пал Палыч… Как-то просто не хочется. Я и так в его глазах – какая-то недоделка, и выбросить жалко, и дорабатывать уже, сил нет!»

Она поднялась, отряхиваясь, и побрела по дороге.

В пустую квартиру возвращаться совершенно не хотелось. Раньше Риту хотя бы там ждал кот по кличке Кот, но летом его задрали бродячие псы, а новую животину девушка заводить не решилась: слишком болезненно это – провожать любимого питомца на радугу.

Перспектива провести новогоднюю ночь родственницей-нахлебницей или безмужней подружкой – тоже не радовала. Тем более, ведь нужны будут подарки. А на них у Риты – денег нет. Она порылась замерзшими пальцами в сумочке и выудила в кармашке пару сотен – не густо, даже с учетом остатка на карте. Поздравит всех по телефону. И разумеется, сообщит, что тоже празднует весело и беззаботно, в компании… В компании кого-нибудь. Пока не придумала. Вон, народу сколько – выбирай, не хочу. И с этими – не хочет. И с теми – тоже не хочет. Да, и сами они…

Мимо промчалась стайка гогочущих подростков. Один, в красном Санта-Клаусовском колпаке показался знакомым. Рита пригляделась. Он тоже. На миг остановившись, вытянулся во фрунт:

– Здрасьте, Маргарита Сергеевна! С наступающим!

– И тебя, – она улыбнулась, узнав Мишу Семилетова, одного из своих учеников.

Внезапно Маргарита вспомнила о еще одном своем давнем должнике: Мишке Шварце.

Знакомство с Михаилом началось еще в период Ритиного студенчества. Он был парнем ее троюродной сестры Нины, которая одно время жила у них дома. Поэтому Миша был очень даже вхож в семью, пока Нинуля неожиданно не вышла замуж за более перспективного молодого человека. Теперь же знакомство со Шварцем свелось к периодическим его визитам к Маргарите с виноватым видом и просьбам одолжить сотню-другую до получки. Парень занимал стабильно. Каждый раз обещал отдать, записывал новый долг в потрепанный блокнотик. Столбиком. Добавляя к старому. Рита жалела этого увальня и занимала ему, будто чувствуя какую-то вину, что не заметила меркантильности сестрицы. Казалось, что с нее этих денег не убудет, а человеку может на пользу пойдут, пьяным ведь она его никогда не видела. Такими мелкими займами набежала уже хорошая сумма. В нынешнем безденежном положении сейчас она казалась вообще приваловскими миллионами.

Одна проблема: у Риты не было номера Шварца. Как-то получилось, что они никогда не перезванивались. Он или приходил сам, или встречались случайно.

Незадача. Можно, наверное, как-нибудь поискать в интернете. Но забив в поисковике имя-фамилию знакомого и город проживания, Рита обнаружила не меньше полсотни совпадений, у половины оказались левые аватарки (надо запретить ставить вместо фото черт знает что!), а другие были просто незнакомы.

Девушка вздохнула. Не судьба встретить ей Новый год богатой. Но наткнувшись взглядом на старый кинотеатр «Оникс» буквально воспрянула духом – Шварц же работал там, то ли администратором, то ли сторожем, то ли еще кем-то, то ли всеми сразу. Он еще хвалился этим перед Ритой в прошлый свой визит, мол, пусть приходит, он организует бесплатный сеанс.

Рита бросилась вперед, вслед забрезжившей надежде. «Оникс» сверкал гирляндами вокруг и афишами.

Впрочем, перед его центральными дверями было пусто, внутри свет не горел, а афиши оказались еще летними. Хотя, конечно, кому придет в голову встречать Новый год в кинотеатре, кроме дежурного сторожа? Девушка улыбнулась своей шутке. Поправив съехавшую на бок шапку (если б так легко можно было поправить съехавшую на бок жизнь!), Рита принялась обходить здание, в поисках какого-нибудь запасного служебного входа. Туда, где все обросло сугробами, она расценила – ходить смысла нет, и направилась по расчищенной тропинке, которая и привела ее к железной двери. Оглядевшись, девушка заметила звонок. Нажала и прислушалась. Звонкая трель разнеслась по пустынным коридорам и размножилась эхом. Даже если сторож спал, но должен был проснуться.

Однако к двери не подходили долго. У Риты даже ноги начали подмерзать. Подумалось было, что Мишка не хочет отдавать должок… Но ведь он и не знал, что сей скорбный час пробил. Поэтому девушка набралась терпения. Нажала на звонок еще раз, и долго, минуты две, не отнимала палец от звонка.

Морозец крепчал. Вместо пушистых хлопьев с неба повалило мелкое колкое крошево. Теперь мерзли не только ноги, но и нос. Еще немного, и он превратиться в сосульку. Мысль провести Новый год даже просто за горячим чаем с подсохшими пряниками – уже не казалась такой несимпатичной. А поход к маме с Пал Палычем, которые, конечно, накрыли стол, и примут дорогую доченьку и падчерицу с распростертыми объятиями и недешевыми подарками – вообще показался сказкой с обязательным счастливым концом.

Девушка уже хотела плюнуть на дневные принципы, развернуться, поймать такси и ехать, денег как раз хватит… Но тут заветная железная дверь «Оникса» распахнулась. Ритку обдало теплом и густым запахом перегара.

– Ну, Шварц, ты даешь! – не глядя на того, кто ей открыл, проговорила она и шагнула внутрь старого кинотеатра. – Я звоню-звоню! Замерзла уже, – возмущалась по инерции девушка. – А ты – пьянствуешь!

– Так я как бы и не ждал никого, – повиноватился глухим голосом провожатый.

Интонации и тембр оказались абсолютно незнакомы девушке. Она почувствовала, как у нее начинает мелко дрожать подбородок и ныть где-то в области живота или сердца, или вообще везде. Вдруг явственно представилось собственное расчлененное тело, найденное где-нибудь в овраге, потому что рука с длинными пальцами – надо сказать, достаточно сильная и ухоженная на вид, – несколько мгновений назад повернула ключ в замке двери кинотеатра.

Маргарита со всей дури ломанулась в обратную сторону, но поскольку коридор был довольно узким, естественно тут же уткнулась в незнакомца, громко пискнув:

– Ой! Пустите сейчас же!

– Вы же замерзли, – он не проявлял ни агрессии, ни особой настойчивости, просто стоял на одном месте и слегка покачивался. – Новый год… Давайте, – громко икнул, – чаю что ли выпьем?

– Ага! И чаю, и водки, и потанцуем потом обязательно…, – девушка лихорадочно нашарила в сумочке дезодорант, удивительно похожий дизайном (да и запахом, что особо кокетничать!) на газовый баллончик и направила его на радушного хозяина. – Где Миша? Шварц? Где? – постаралась спросить как можно более твердо и членораздельнее, хотя зубы уже вовсю отбивали чечетку.

– Не-е, я не Миша, – мотнул головой неизвестный, от этого движения его весьма неустойчивое телоположение совсем потеряло баланс, и он съехал по стеночке на пол. – Я – Митя… Простите, пожалуйста…

– Ну, едрена кошка! – опять сказался отрицательный опыт работы с учениками. – Это я уже поняла, что вы не Шварц. Давайте, вставайте, Митя. Шевелите ножками. Навязался же! – Рита подхватила его – а он был шире, хорошо, если раза в два (так показалось) – и повела туда, где горел свет.

Там обнаруживалась каморка, где стояли диванчик-тахта, столик с грязной посудой. Стены здесь были обклеены старыми киноафишами, на полу валялся протертый древний половичок, а в углу пылился шварцевский ноутбук – что уже несколько обнадеживало само по себе, ибо бывший Ниночкин жених без своего железного друга плохо представлялся, он даже деньги занимать с ним в обнимку приходил.

Маргарита кое-как примостила на диванчике нового знакомого и принялась шарить по карманам его куртки, в поисках ключа. Митя (почему у здорового мужика такая детская манера себя называть?) не сопротивлялся, только громко икал.

– Где ключ? – девушка оставила безуспешные попытки справиться с задачей самостоятельно.

Он попытался непослушными пальцами порыться в одежде, но потом только неопределенно махнул руками.

– Там где-то… Выпал…

Выпал? Там? Девушка вперила грозный взгляд в «Митю», но он не реагировал. Смотрел невинно-невинно, пока вдруг не наклонился вперед и не извергнул из себя отвратительный фонтан. Затем еще раз.

В этот момент у Риты громко запел сотовый. Звонила Регина – заклятая подружка. Уж ее-то только и не хватало сейчас для полной кондиции. Девушка нажала на отбой. Однако Регина оказалась настойчива. Телефон заливался голосом Дассена минут десять без перерыва.

– Вам звонят, – подсказал нечаянный знакомец, снимая с себя и куртку, и свитер, и последним пытаясь вытереть сначала с себя, а потом с пола последствия своего неуемного кутежа. – Я не буду мешать, – он попытался подняться с тахты, но вертикального положения не осилил.

Рита покачала головой и решила все-таки ответить подружке. Та начала с громких поздравлений, плавно перешла на то, что находится сейчас в компании бывшего Ритиного парня, в тысячный раз извинилась за то, что отбила его, потом с завидной настойчивостью стала звать в гости.

– Регина! Я тоже поздравляю тебя, дорогая! Желаю вам с Валиком упиться… Любовью, конечно! – громко и с вызовом принялась отвечать девушка. – К вам? Нет… Не одна. Как зовут? – Маргарита одним глазом покосилась на замершего Митю, – Дмитрий зовут. Да, он тоже шлет тебе поздравления! – она перешагнула через свитер и поднесла трубку к губам нового знакомого, и тот даже умудрился довольно внятно произнести: «С новым годом!». – Сама понимаешь, у вас своя свадьба, у нас – своя. Давай, пока! Поцелуй Валентина.

Нажимая на отбой, Рита обратила внимание, что до времени «зеро» остался лишь час. Похоже, ей действительно придется встречать праздник в ЭТОЙ компании. Дернула же нелегкая в «Оникс». Какой бес внушил мысль, что у Шварца могут оказаться лишние деньги перед новым годом.

Пока девушка ругала себя, парню удалось подняться, подхватить свои испорченные вещи и выйти из комнаты. Маргарита слышала, как где-то недалеко заплескалась вода, раздались чертыхания. Похоже, новый знакомый пытался хоть как-то привести себя в порядок.