Натали Куттёр, открывшая дверь Виго Новаку, выглядела усталой. Широкие круги под глазами придавали ей сходство с Ги Бедо[7]. Хрупкая фигурка в вельветовых брюках и свитере только усиливала впечатление усталости и беспомощности. Виго часто спрашивал себя: как этот нежный цветок чувствует себя на супружеском ложе под стокилограммовой тушей Сильвена, у которого к тому же и мускулы как у молотобойца?
– Паршиво выглядишь, Натали.
– Да ты и сам не лучше… Ну и синячище у тебя!..
– А, это меня дверью шарахнуло. Приятного мало, чего уж там…
В углу гостиной стояла натуральная елка, не столь высокая, сколь широкая, которой было почти не видно за разноцветными электрическими лампочками. Ветки клонились под грузом пластиковых шаров и ангелочков, образуя десятки скорбных хлорофилловых гримас.
«Типично для тех, кто пытается скрыть свою нищету, – подумал Виго. – Чем меньше у людей денег, тем пышнее они украшают елку на Рождество…»
Он сел в старое кресло и указал на раскаленную угольную печку:
– А не опасно использовать такое старье? По-моему, она еще и неисправная. – Виго поднялся и осмотрел печку со всех сторон. – О, да тут еще и труба треснула! Я бы на твоем месте поостерегся. Знаешь, сколько людей погибает от отравления угарным газом в одном только нашем регионе?
– Моя мать мне это уже говорила, так что не сыпь мне соль на раны. Но паровой котел у нас сдох, а одними только обогревателями делу не поможешь. Печка – это временный вариант, благодаря ей мы хотя бы не окоченеем от холода на Рождество! Трубу мы пока замотали скотчем, и какое-то время она продержится.
– Кстати о скотче – ты не плеснешь мне немного? Я что-то никак не согреюсь…
Натали исполнила просьбу и протянула руки к мини-вулкану, пылающему в угольной печи.
– Я жалею, что Сильвен тебе рассказал о наших проблемах, – почти прошептала она.
– Ну я же ваш друг. Друзья нужны не затем, чтобы разделять с вами только веселье.
– В последнее время у нас с весельем негусто. До Рождества осталось меньше трех часов, а я еще не привела себя в божеский вид, чтобы мужу было приятно на меня смотреть. Из-за всего того, что на нас в последнее время свалилось, нынешнее Рождество явно не попадет в каталог наших лучших воспоминаний! Нас прямо-таки преследует невезение. Это какой-то злой рок!
Виго поудобнее устроился в потертом кожаном кресле и положил ногу на ногу.
– Невезение? Ты знаешь Жана-Франсуа Даро, велогонщика? За время своей спортивной карьеры он тридцать пять раз попадал в аварии, получил около сорока переломов и три раза был в коме. В общей сложности он провел в больницах две тысячи дней. И ни разу не случилось так, чтобы он получил травму по своей вине! Он всегда ездил по правилам, не превышал скорости, но вдруг кто-то, человек или животное, выбегал перед ним на дорогу, и избежать столкновения было почти невозможно. Судьба как будто нарочно притягивала к нему такие случаи. А вот другой пример – Рэй Салливан, знаменитый американский лесничий, в которого семь раз ударяла молния, и он остался в живых. К некоторым судьба притягивает счастье, к другим – несчастье. Вы с Сильвеном, по-моему, далеки от обеих крайностей. Так почему ты говоришь о «злом роке»?
Но, видя неподдельное отчаяние на лице молодой женщины, он слегка провел ладонью по ее волосам и спросил:
– Ремонтник уже смотрел ваш котел?
– Да… он составил смету работ…
– И через какое время он обещал заменить котел?
– Через три дня… – Виго заметил, что она нервно сглотнула.
– Во сколько это обойдется?
– Это дорого… слишком дорого.
В этот момент под аркой, символически отделявшей гостиную от холла, появилась массивная фигура Сильвена – небритого, не снявшего куртки. Однако на его лице сияла улыбка.
– Малышка уж заснула… Привет, Виго!
– Сильвен, тебе бы переодеться… еще час до закрытия банка.
– О чем он говорит? – удивленно спросила Натали, обернувшись к мужу.
Вместо ответа Сильвен лишь пожал плечами.
– У меня восемь тысяч евро на ПЖС[8], – объяснил Виго. – Назовите сумму, которая вам нужна, и я улажу это дело.
Прежде чем Натали успела возразить, он вскочил с кресла и прижал палец к ее губам.
– Тсс! Все равно эти деньги просто лежат на счете, и польза от них только банкирам, которые втихую проворачивают свои махинации! Я и без того уже достаточно покормил этих свиней! Нас заставляют делать сберегательные вклады, чтобы поддерживать их бесполезные программы! А если я завтра помру, какая мне польза от этих денег? Carpe diem[9], как сказал кто-то из великих. Вы должны принять от меня эту сумму!
Натали отступила и, резко повернувшись к мужу, посмотрела на него недобрым взглядом:
– Сказал бы что-нибудь, недотепа, чем слушать! Мы не можем взять эти деньги!
Но Сильвен продолжал молча обдумывать ситуацию. В конце концов, план у Виго хитроумный и наверняка поможет им избежать подозрений. «Глупо скрести по сусекам, когда у тебя есть два миллиона евро» – такая мысль должна прийти в голову полицейским, если вдруг они каким-то чудом выйдут на след похищенных денег.
– Вы оба от меня что-то скрываете! – все больше начиная нервничать, воскликнула Натали. – Я же знаю своего мужа! Когда у него появляется такой блеск в глазах, это значит, что он собирается мне объявить какую-то новость! Ну, в чем там дело, Сильвен, признавайся!
– Понятия не имею, дорогая! Клянусь!
В подтверждение этих слов он поцеловал жену в губы и добавил, уже направляясь в ванную:
– В нашем нынешнем положении нам ничего не остается, как согласиться. Даже самые опытные моряки посылают сигнал SOS, когда попадают в бурю!
– Это ты сам придумал?
Пока Сильвен переодевался, Виго, используя все свое умение убеждать, все же уговорил Натали принять его помощь.
Когда мужчины вышли, каждый с какими-то своими тайными мыслями, Натали уже собиралась запереть за ними дверь, чтобы наконец-то привести себя в порядок к Рождеству, но тут заметила, что ключ исчез. Она была уверена, что видела его на всегдашнем месте еще совсем недавно…
Однако Натали настолько устала от всех этих загадок и так хотела забыть обо всех проблемах хотя бы на один вечер, что решила выбросить это из головы и направилась в ванную.
Сегодня ей хотелось повернуть время вспять и воссоздать атмосферу первой встречи.
Пусть даже это будет последний танец… Самый последний ее танец.
Целый букет похвал от капитана Равье! Люси, «простой полицейский Пино»[10], никак не могла прийти в себя. Результаты вскрытия подтвердили ее первоначальную гипотезу. Синюшные пятна, появляющиеся на трупе в местах внешнего воздействия, в данном случае доказывали, что труп был перемещен как минимум спустя три четверти часа после смерти. Это говорило о том, что убийца оставался на месте преступления еще долго, очень долго, чтобы сохранить ужасную застывшую улыбку на губах мертвой девочки.
Итак, Равье, по обоюдному согласию с комиссаром, официально включил Люси в следственную группу, где она должна была напрямую подчиняться лейтенанту Норману. Конкретных задач перед ней не поставили – ей предстояло стать чем-то вроде свободного электрона: одновременно координатором, протоколистом и секретарем на телефоне. Словом, лишней парой рук, которая всегда может пригодиться при нехватке результативности.
Эта свобода действий дала ей право, совершенно неожиданно для нее самой, присутствовать на собрании, посвященном первому «разбору полетов» по данному делу. Неужели это магия Рождества позволила ей проникнуть в святая святых?
Нервное возбуждение мобилизовало ее сильнее всяких звонков будильника. Перспектива посвящения во все тонкости настоящего полицейского расследования была чем-то принципиально новым и захватывающим – после всех этих лет бумажной работы и ежедневных, повторяющихся изо дня в день операций, в которых не было ничего увлекательного. Но теперь она наконец-то могла полностью реализовать свою страсть к расследованиям – то есть в каком-то смысле воплотить в жизнь свои любимые книжки, свои тайные мечты, – и ее это несказанно радовало.
Это не игра, Люси, и не поиски сокровищ. В конце пути не будет ничего, кроме смерти и отчаяния. Хоть это ты понимаешь, по крайней мере?
Она может считать это игрой, если захочет. Игрой по правилам или без. Если для нее это единственный способ найти преступника по оставленному им кровавому следу – что ж, пусть будет так!
Когда Люси подошла к кабинету для совещаний, недавний навязчивый призрак ночного дежурства уже не мог вызвать у нее ничего, кроме улыбки. По идее уже сейчас ей пришлось бы выслушивать потоки жалоб – на горланящих соседей, на пьяные драки… То есть, в сущности, исполнять свои прямые обязанности. И одновременно с этим мечтать о мягкой постели, которая ждала ее на рассвете. Как она выдержала бы целую ночь без сна?..
– На старт! – объявил комиссар Вале, словно речь шла о начале забега.
Вале. Лицо – ледяная маска, но тело – живой сгусток энергии. Голос как наждак. Руководитель людей и генератор идей.
Кроме него здесь присутствовали лейтенанты Колен и Норман, Равье, Энебель, какой-то подполковник жандармерии и Клеман Марсо, глава отдела дактилоскопии. Стол был завален отчетами и картами региона: Фландрия, Одомаруа, Булонне, Калези… На лицах собравшихся отчетливо проступала усталость, многие то и дело зевали украдкой.
– Подполковник жандармерии Мишьель, присутствующий здесь, – руководитель операции по поиску тела Бертрана Кюнара, – с места в карьер начал комиссар. – Наше тесное сотрудничество позволит координировать различные направления расследования и восполнит нехватку людских ресурсов. Клемана Марсо, нашего аса-дактилоскописта, я полагаю, вам представлять не надо. Я настоял на том, чтобы он присутствовал на совещании, и вы скоро поймете почему. Итак, начнем. Равье, обрисуй ситуацию. Только покороче.
Клик мышью. На экране появилась фотография мертвой девочки, сделанная на месте преступления. По кабинету пронесся негромкий гул, лица присутствующих вытянулись. Люси судорожно вдохнула. Только Равье с невозмутимым видом приступил к изложению фактов.
Он рассказал о том, что было обнаружено на заброшенном складе, подтвердил, что кровь на асфальте действительно принадлежала Кюнару и что собаки проследили след хирурга до того места, где остались отпечатки шин, – это означало, что тело увезли в машине.
– Очень хорошо, – сказал комиссар. – Какие подробности на данный момент? Лейтенант Колен, что выяснилось из допроса матери?
Колен. Сорок два года, на вид еще старше. Горит на работе, всегда хочет быть лучшим. Распят на кресте служебного долга.
– От нее трудно было чего-то добиться, у нее слишком сильный психологический шок… Сейчас она в больнице Эрбо. Девочка была похищена в ночь на девятнадцатое декабря. Ее отец в это время оперировал в Лондоне, мать спала у себя в спальне. Туке в это время года – настоящий город-призрак: магазины закрыты, пляжи пусты, местных жителей мало, их почти не видно… В большинстве пустующих особняков установлена сигнализация, но Кюнар включал ее только тогда, когда вся семья отсутствовала. Похититель проник в дом через сад. Разбил стекло, предварительно залепив его клейкой пленкой, чтобы избежать шума. Помимо жертвы он забрал с собой груду ее одежды и обуви. Утром, когда мать зашла в комнату девочки, она нашла на пустой кровати письмо. Там называлась сумма выкупа – два миллиона евро – и говорилось о том, чтобы родители не смели звонить в полицию ни до передачи выкупа, ни после, под угрозой страшных последствий. Кюнар спешно вернулся из Лондона. В последующие три дня они получили еще несколько писем, отправленных по очереди из Дюнкерка, Птит-Синт и других окрестных городишек, где поэтапно был описан маршрут, по которому следовал Кюнар, чтобы забрать Мелоди. Он должен был снять деньги со счета в Бельгии и передать выкуп непомеченными купюрами по сто евро. Остальное вы знаете.
– Семья Кюнар живет в Туке круглый год? – спросил Равье.
– Ну, для них это скорее «порт приписки». Муж и жена очень часто отсутствуют. Кюнар появляется дома лишь на выходные. Дочь они доверили попечению Мартины Кликнуа – та была одновременно медсестрой, горничной и вообще второй матерью для Мелоди. Она опекала девочку постоянно. Но на момент похищения у нее был небольшой отпуск, она каталась на лыжах в Альпах. Еще у Кюнаров была собачка Трещотка, йоркширский терьер…
– Она убита?
– Она исчезла.
Колен отпил немного кофе из стоявшей перед ним чашки, затем продолжал:
– На месте найдены сотни отпечатков пальцев, но именно потому, что их слишком много, большинство из них невозможно изучить. Вот у меня список ста десяти сотрудников, уволенных мадам Кюнар в две тысячи третьем году, и копии писем с оскорблениями, которые получали она и ее муж. Некоторые написаны от руки, некоторые представляют собой склейки отдельных слов, вырезанных из газет. В первую очередь мы займемся проверкой уволенных служащих. Эксперты уже изучают письма в лабораториях. У всех служащих будут взяты образцы ДНК и отпечатки пальцев, их сличат с теми, что будут обнаружены на письмах и конвертах. Если убийство – дело рук кого-то из них, мы быстро это выясним. Убийца…
Но тут его перебил Равье, в руках у которого также был целый веер служебных бумаг:
– Думаю, об этом придется забыть. Полчаса назад я получил первые результаты из лаборатории…
Люси непроизвольно поднесла руку к лицу, словно пытаясь остудить вспыхнувшие предательским румянцем щеки. То, о чем говорил капитан, в основном было ей уже известно, – она практически украла эту конфиденциальную служебную информацию. Лейтенант Норман заметил ее жест прежде, чем она успела отвернуться.
Равье продолжал:
– Марки на конвертах, в которые запечатывал письма похититель, были наклеены самым обычным клеем, из тех, что продаются в любом супермаркете. ЭСАД[11] не показал ничего необычного. Так что, боюсь, с этими письмами мы далеко не уйдем. Больше шансов у нас появится, если мы выясним, кто из уволенных служащих мог иметь контакт с волком…
– Что?.. – удивленно переспросил Вале.
– Комиссар, вы ведь присутствовали на вскрытии и знаете, что патологоанатом нашел волчью шерстинку в глубине гортани девочки. Эту шерстинку немедленно отправили в лабораторию. Я получил результаты…
– Ну-ну, не тяните!
– Они абсолютно точны: это шерстинка волка. Живого или умершего в течение последних двух месяцев.
О проекте
О подписке
Другие проекты