Цитаты из книги «Ричард Длинные Руки – виконт»

В одном месте спрыгнул и оказался в уютной анфиладе… и едва не сбил с ног спешащую по коридору женщину. Она ахнула, я торопливо обхватил ее и, зажав рот, прошептал на ухо: – Умоляю, не кричите!.. Вы же знаете, как дико сэр Кардини ревнив!.. Не за себя беспокоюсь, за леди, моя душа полна страхом и даже трепетанием… Она кивками дала понять, что не закричит, а когда я осторожно отнял ладонь от ее прелестного ротика, спросила шепотом: – Так вы… от леди Сабрины? Я сделал вид, что страшно смутился. – Как? Вы не догадывались?.. О, горе, я сам, оказывается, выдал нашу тщательно охраняемую тайну!.. Ее глазенки заблестели, как звезды. Снова закивала и движениями плечиков дала понять, что ни в жисть не выдаст жену хозяина. Край платья сполз с плеча. Я наконец сообразил, что это не платье, а ночнушка. Милашка тоже спешит к кому-то тайком, альковным затеям нет дела до государственных переворотов. Такую убеждать не надо, что все только и делают, что щупают друг друга и сползаются совместно потеть в укромные уголки. – Я вас не видела, – сообщила она. – Вы приходите только по ночам? – Увы, – вздохнул я, – моя судьба и днем быть рядом. Но я днем в другой личине. Теперь вы, правда, присмотревшись, можете узнать меня… но, умоляю, не выдавайте! Не за себя… – …а за леди Сабрину, – прошептала она. – Вы намереваетесь пройти по той лестнице? Там стража, вас остановят. Идите сюда, я вас пропущу через свои покои. Влюбленным надо помогать, такой закон галантного лямурства. Она в самом деле провела меня через две уютные комнаты, где я едва не задохнулся в облаке приторно-сладких духов, открыла дверь на черную лестницу, откуда приходят слуги. – Здесь вас никто не увидит. – Спасибо, – сказал я с неподдельной благодарностью. Схватил ее в объятия и поцеловал по-братски, но она пискнула блаженно и послушно обмякла в моих руках. – Ох, вы весь… как из железа!.. Завидую леди Сабрине. – Спасибо, – повторил я и ступил через порог в полутьму.

Барбаросса после паузы начал громко рассказывать, как однажды в лесу отлучился по малой нужде и наткнулся на медведицу. Он сделал драматическую паузу, а я некстати заметил Даниэлю: – Пошел пописать, заодно и покакал. Даниэль не выдержал, заржал и даже затопал ногами. Барбаросса метнул на меня огненный взор, сказал с угрозой в голосе: – Я был без оружия, без доспехов. Но я завалил ее голыми руками! – Совершенно правильно, – заметил я елейным голосом. – А как же иначе? Он продолжал буравить меня злым взглядом. – Вы хотите сказать, что это легко? И что вам самому приходилось заваливать медведиц голыми руками? – Конечно, – буркнул я. – И не одну. Ближайшие услышали, умолкли и повернули головы в нашу сторону. – Как же? – поинтересовался Барбаросса грозно. – Как обычно, – ответил я мирно, – пара комплиментов, сладкое вино, немного музыки… Все смотрели непонимающе так долго, что я решил было, что не дошло, наконец один рыцарь метнул взгляд на могучую Алевтину, его лицо начало расплываться, у второго полезли на лоб брови, третий с такой мощью фыркнул в кубок, что красная волна накрыла половину стола, и наконец громовой хохот сотряс нашу часть стола.

– Ваше Величество, простолюдины тоже умеют защищать свою землю. По крайней мере, свою деревню. Он сказал насмешливо: – Ну хоть один случай! Я вспомнил случай из средневековой хроники о том, как самураи собирались стереть с лица земли восставшую деревню. В деревне предложили решить судьбу в поединке и выставить ниндзя против самурая. Самураи согласились в полной уверенности, что в открытом поединке самурай легко победит ниндзя. Договорились, что, если ниндзя сумеет убить самурая, вся деревня будет свободной. Состоялся бой, но был он очень короткий: самурай легко и быстро зарубил ниндзя-простолюдина. Он наклонился за выпавшим из руки ниндзя мечом: там в рукояти блистал крупный рубин. Поднял, но его ужалила в ладонь выскочившая игла с ядом. Самурай умер, но перед смертью велел не трогать деревню, где ее житель пошел на верную смерть ради спасения односельчан. Я рассказал, заменив самурая на рыцаря, в чем вообще-то не покривил душой: самураи и есть рыцари, а ниндзя – простолюдины, научившиеся партизанской тактике поневоле, так как простолюдинам запрещено было носить даже ножи, из-за чего и появились все эти джиу-джитсу, карате и дзюдо, а также бои на палках. Все слушали в гробовом молчании, я даже встревожился: поняли ли хоть половину, однако когда закончил, половина рыцарей утирала слезы, а король с грохотом опустил кулак на стол. – Простолюдин поступил благородно!.. И рыцарь поступил достойно, слово надо держать даже перед собакой! Менестрель воскликнул: – Сэр… как вас… сэр Ричард? С вашего позволения я напишу балладу. О, какая это будет баллада! – Дарю авторские права, – сказал я. – Сам украл, не жалко. Благородство нужно воспевать, как изволил сказать Его Величество.

Мы встретились взглядами, он прорычал: – Берегитесь, сэр! Впереди mкle€e. – Спасибо, – ответил я любезно. – В свою очередь советую запастись хорошим копьем. Он сказал угрожающе: – Там потеря копья ничего не значит. А так ли вы хороши в схватке на мечах? Топорах? Я сказал уже бодрее, воевать языком – не мечом, здесь я всегда круче: – Перед mкle€e загляните к священнику, пусть отпустит вам грехи. И советую хорошо позавтракать. Он озадаченно нахмурился. – А завтрак при чем? – В аду не кормят, – объяснил я.

Он покачал головой, глаза полные укоризны. – За одну минуту лечения я должен следить за каждым словом целую неделю? – Можно лечить целую неделю, – ответил я хладнокровно. – Это квалификация, сэр Смит! Лечение у профессора стоит дороже, чем у его уборщицы. Он содрогнулся. – Нет уж, нет уж, только не неделю!

Отец Давид сказал почтительно: – Рыцари часто дают весьма странные обеты… Сэр Ричард воспользовался правом путешествовать инкогнито. Сейчас времена в самом деле чересчур неспокойные. Смиренный служитель Господа по имени Адам заметил кротко: – Возможно, в положении сэра Ричарда ничего лучше и не остается. Я насторожился, не люблю тайн, и так их слишком много, спросил с подозрением: – Что это значит? – Если судить по вашим скулам и форме бровей, вы принадлежите к роду Первого Короля, благородный незнакомец, скрывшийся за именем Ричарда Длинные Руки. – Плюс характерные надбровные дуги, – добавил отец Давид. – Да, – согласился брат Адам, – плюс надбровные дуги… Вы не замечали, что у всех встречаемых вами они несколько… иные? Дело в том, что все эти многочисленные народы ведут корни от единственной семьи Ману, так его звали, он первым после последней войны магов сумел пересечь океан и поселиться в опустошенных землях. С ним прибыли только его семеро сыновей с женами да три его жены. От них и пошли все нынешние народы, племена, возникли села, города, а затем и королевства… Я спросил с жадным любопытством: – Значит, такие, как я, остались за океаном? Оба помолчали, брат Адам покачал головой. – Сомневаюсь. У вас иной формы губы, подбородок, а таких высоких скул вообще не встречается в описаниях! Вы как будто вернувшийся из ада… или из рая, здесь мнения богословов расходятся, Первый Король или его прямой и достаточно близкий потомок.

– Брат паладин, – воскликнул он, запыхавшись, – брат паладин… Вы хорошо провели ночь? Как чувствует себя ваша милая собачка? Оба монаха смотрели на Пса с ужасом и непрерывно творили крестные знамения. Пес встал на задние лапы и, упершись передними в тощую грудь Кадфаэля, лизнул его в нос. – Оба себя чувствуем, – заверил я. – А ты? – И я себя… чувствую, брат паладин. И даже ощущаю временами. Я, как и говорил, встретил братьев из монастыря Святого Бенедикта, с ними и провел ночь… – Бесстыжий, – сказал я с удовольствием. Кадфаэль даже не понял намека, чистая душа

– У нас говорят: если хочешь вести людей на смерть, скажи, что ведешь к славе.

Он скользнул по мне безразличным взглядом. – Кого представляете? – Себя, – ответил я. – Простите, у меня нет оруженосца. Нет и слуг. Оба по бокам этого главы приемной комиссии дружно поморщились при виде такой бедности, только сэр Уильям оставался спокойным, как слон под дождем. – Безземельный? – Не совсем, – ответил я. – У меня замки Амальфи, Амило и Верден со всеми принадлежащими им землями. Есть и свои вассалы. Но я изволю путешествовать налегке. Вот просто изволю! Он внимательно посмотрел на меня, на моего коня. Мне показалось, что его взгляд чуть дольше задержался на белой отметине посреди лба. Хорошо, гемма растворилась бесследно, чего не скажешь о моем ноющем локте. – Понимаю, – проронил он. – И быстро, верно?.. У вас… хороший конь. Ваше имя, благородный рыцарь? – Ричард Длинные Руки. – Титул? Я развел руками. – Пока без титула. Ричард де ля Амальфи, по имени первого замка, который я приобрел. За столом наконец и другие обратили на меня внимание, а сэр Уильям поинтересовался с затаенной усмешкой: – Прежний хозяин уступил задешево? – Всего за пару ударов меча, – ответил я любезно и холодно посмотрел на хихикающих присяжных. – Самая надежная плата. Хихиканье смолкло, сэр Уильям усмехнулся, кивнул. – Вы допущены до участия в турнире, сэр Ричард де ля Амальфи. Я спросил, все еще не веря, что все так просто: – А как же насчет двадцати справок о десяти поколениях предков, группе крови, квитанции об уплате за воду… Твердые, как камень, губы турнирного бойца чуть раздвинулись в сдержанной усмешке. – Сэр Ричард, это я решаю, кого допускать, а кого нет. Ваше благородное происхождение написано у вас на лице. Думаю, что и титул у вас есть, но если вы по каким-то причинам хотите его скрыть – ваше дело. С кем желаете сразиться? Я развел руками. – Никого не знаю, я вообще-то впервые на турнире, потому любезно оставляю выбор другим участникам. Повешу-ка я свой щит здесь вместе со всеми. Кто восхочет переломить со мной копье, вам скажет. Его улыбка стала шире. – Впервые на турнире? Ну-ну, так и запишем. Я тоже люблю неожиданности.

– Доставайте меч, сэр!.. Или я вас разрублю, как гнилую дыню! Я помедлил, никакие слова не идут на язык, наконец сказал первое же пришедшее в голову: – Знаете, благородный сэр, я покорный слуга церкви, вынужден подчиняться ее уставу, а еще больше – Уставу братства. Нам запрещено обнажать оружие или каким-то иным образом сражаться с христианскими рыцарями без особой необходимости… Рыцарь опешил, рука на кончике уса застыла, а другая как начала вытаскивать меч из ножен, так и остановилась на полдороге. Толпа тоже замерла, смотрят, как на оживший скелет: с моим ростом и сложением чем еще заниматься, как не драться. Даже всадники придержали коней. Архиепископ остановился, грузно развернулся в нашу сторону. Церковные чины тоже застыли, архиепископ воскликнул: – Господи, благодарю тебя за первый хороший знак за сегодняшнее утро! Он довольно проворно подошел к нам, усач поспешно поклонился, архиепископ обнял меня, расцеловал в обе щеки. – Видите?.. – провозгласил он громогласно, повернувшись к всадникам. – Доблестный рыцарь подает вам пример истинно христианского смирения!.. На фоне его кротости и целомудрия этот сэр, да простят мне присутствующие, выглядит как задиристый петух! Даже не петух, а молодой петушок, петушишка. Послышались смешки, усач в самом деле походит на задиристого петуха, правда, сильного и воинственного петуха. И хотя только что все были на его стороне, понимая и оправдывая, после слов архиепископа ощутили некое мальчишество в речах и поведении вроде бы взрослого мужчины. Архиепископ повернулся ко мне. – Сын мой, ты отвечаешь со смирением, обуздывая свою гордыню. Это говорит о твоей мудрости и благородстве… Он умолк на миг, я поклонился и вставил: – Не о моей мудрости, а о моих наставниках. – Прекрасно сказано! – воскликнул он. – Кто они, эти святые отцы? – Если говорить о замке, – ответил я, – где впервые получил наставления о мудрости, это крепость Зорр, там со мной вели беседы отец Совнарол, Великий Инквизитор отец Дитрих, а вот в паладины меня посвятили в крепости Кернель…