Глава II

Для поездки полковник выделил мне служебную «Волгу» с прапорщиком-водителем и на прощанье силком заставил надеть под пальто титановый бронежилет четвертого уровня защиты^[4].

– Молод еще, со мной спорить! – когда я попробовал возражать, рявкнул он и ехидно передразнил: – «Не на боевую операцию отправляюсь, а побеседовать с полуживым человеком, лежащим в реанимации. Стрельба там не предвидится…» Ага! Ты у нас ясновидящий, что ли? Нет?! Тогда помалкивай в тряпочку. И не перечь старшему по званию!

Скрепя сердце я подчинился и всю дорогу мысленно негодовал на самодурство шефа. «Поиздеваться решил, зараза! Власть свою продемонстрировать, – сварливо думал я. – Специально упаковал меня в эту дрянь, дабы служба медом не казалась («броник» нещадно парил и сковывал движения). – Ну, ничего, Владимир Анатольевич. Ничего! Настанет время, и отольются кошке мышкины слезы! Вот отправит Вас куда-нибудь генерал Марков и тоже в припадке маразма заставит вырядиться «черепахой». Посмотрим, как Вы запоете!!!»…

Добираться пришлось долго, не менее полутора часов. Шестая городская больница находилась довольно далеко от Конторы. К тому же мы пару раз застревали в пробках. Наконец «Волга» заехала в раздвижные ворота больничного комплекса (водитель предварительно посигналил, а я показал через стекло «корочку») и припарковалась на импровизированной автостоянке, неподалеку от приемного покоя. Велев прапорщику оставаться в машине, я выбрался наружу, вытер рукавом мокрое от пота лицо (проклятый «броник»!) и осмотрелся по сторонам. Белые, недавно отремонтированные здания утопали в хвойной зелени. У брошенной кем-то горбушки хлеба с писком дрались воробьи. За ними без интереса наблюдал огромный жирный кот. (Надо думать, зажравшийся при кухне.) К многоэтажному главному корпусу (где располагалось реанимационное отделение) вела хорошо расчищенная асфальтовая дорожка. Зайдя в корпус со служебного входа, я поднялся на второй этаж и… обомлел! Двери в отделение были распахнуты. На пороге, в луже крови, скорчилось тело молодого милиционера и вяло подергивало ногами. Рядом валялся его автомат. Быстро наклонившись, я нащупал у парня сонную артерию. Пульс отсутствовал, однако агония еще не закончилась. Значит, преступники опередили меня совсем чуть-чуть, на минуту-другую. И, как пить дать, они до сих пор там! Вытащив пистолет и дослав патрон в патронник, я на цыпочках двинулся внутрь. В отделении было скверно. Свежий запах пороховой гари, на стенах выщербины от пуль. Повсюду кровь и тела в медицинских халатах: мужчины и женщины, молодые и в годах. Все с однотипными ранениями в области груди и живота. Очевидно, их расстреляли почти в упор, несколькими длинными очередями. И, конечно же, из бесшумного оружия. Иначе бы в больнице уже начался переполох. Я прислушался. Ни звука, ни шороха! Очень странно!!! Или убийцы успели выпрыгнуть в окна (высота-то небольшая), или… затаились. Ладно, скоро узнаем! В ближайшей от входа палате лежал под капельницей забинтованный и загипсованный голый человек. На линолеуме возле койки валялась сброшенная простыня. Правая нога у него отсутствовала, а из перерезанного горла, булькая, вытекала кровь.

«Гаврилов! – промелькнуло в голове. – Все-таки достали беднягу!» Я настороженно огляделся. Больше в палате никого не было, но я кожей ощущал чье-то постороннее враждебное присутствие. Ага, штора на окне шевельнулась. Получай, сволочь!!! Со слабым хлопком мой «ПСС» выплюнул пулю. Оборвав штору, в палату вывалился низкорослый тип в белом халате и со «стечкиным»^[5] в руке, засевший, видимо, на широком подоконнике. Попался, который кусался! Ар-кх-х-х… В мою грудь ударила многотонная невидимая кувалда, и я тяжело упал на спину. Но не умер и не потерял сознания. Титановая пластина сдержала смертоносный кусок свинца. «Ох, спасибо полковнику!!!» Из-за сложенной ширмы в углу (которой я поначалу не придал особого значения) поднялся второй убийца, тоже в белом халате, тоже со «стечкиным».

И вразвалочку двинулся ко мне, намереваясь произвести контрольный выстрел в голову. Его рожа показалась мне знакомой. Я поднапряг память. Косой шрам на щеке, низкий лоб, тонкие губы, острые скулы, вздернутый нос, волосатая родинка на подбородке… Ага! Бабенко Виталий Николаевич! Бывший омоновец, «погибший» год назад в автокатастрофе, «похороненный» на В…м кладбище и вчера днем брызнувший в лицо Гаврилову ядовитым газом. «Ну, здравствуй, зомби наш ненаглядный. Ты-то мне и нужен. Желательно живьем!» Когда Бабенко приблизился на достаточное расстояние, я круговым ударом ноги выбил у него пистолет, ножницами подсечкой повалил на пол и, задыхаясь от боли в груди, попытался оседлать и слегка придушить. Но не тут-то было! Вывернувшись со змеиной ловкостью, он двинул мне кулаком в челюсть, вскочил на ноги и стремглав бросился к ближайшему окну. Еще секунда и… «П-ф-ф!» – сработал «ПСС». Бабенко дернулся, споткнулся и рухнул как подкошенный. На спине, под левой лопаткой, начало набухать кровавое пятно.

– «Елки-моталки!» – досадливо ругнулся я, с кряхтением поднялся, подошел к «низкорослому» (подававшему слабые признаки жизни), отпихнул подальше «стечкин» и осторожно перевернул убийцу на спину. Е-мое!!! Опять «знакомый»!!! Толстощекий, с лохматыми бровями, поросячьими глазками, носом-пятачком, косо «срезанным» подбородком и… платиновым браслетом на правой руке! Порожняк Владимир Васильевич, 1966 года рождения, в декабре 2003-го «провалившийся под лед» на Лобачевском водохранилище, а вчера чудесным образом «воскресший» в качестве водителя фальшивой «Скорой». Впрочем, «воскрес» он ненадолго. Пуля из моего «ПСС» разворотила ему брюшную полость, буквально вывернув наружу потроха. Лицо Порожняка покрыла восковая бледность, на губах скопилась кровавая пена, зрачки глаз были сильно расширены. Верный признак надвигающейся смерти! «Тебя, Корсаков, безнадежно испортили смежники! – прогремел в мозгу гневный голос Рябова. – Сперва замочишь, а потом смотришь, кто там, собственно, подвернулся?! Переучивали тебя, переучивали, да без толку. Горбатого могила исправит!» Виртуальный полковник был прав. Дело в том, что срочную воинскую службу я проходил в подразделении спецназа ГРУ, в период первой чеченской кампании. На войну попал прямо из учебки (в аккурат к началу штурма Грозного), а дембельнулся уже после злополучного Хасавюрта, несколько позже положенного срока. Готовили нас прекрасно, спора нет. Кроме того, я приобрел солидный боевой опыт, но… вместе с ним и ту самую привычку, о которой напомнил шеф. Спецназ ГРУ – это прежде всего диверсанты, нацеленные на быстрое и эффективное уничтожение противника. Да, они умеют неслышно подкрасться и взять «языка», но при скоротечном огневом контакте (или в иной экстремальной ситуации) «работают» только на поражение, руководствуясь принципом «хороший враг – мертвый враг». Потом, на офицерских курсах ФСБ, инструкторы упорно внушали другой постулат: «Стреляй исключительно по конечностям! Врага нужно захватить живым и вдумчиво допросить, а уж опосля…» Нельзя сказать, что их усилия пропали даром. С тех пор я прилежно стараюсь «брать живьем», однако не всегда получается. В обстановке жесткого стресса (который я испытал, зайдя в заваленную трупами реанимацию) во мне просыпаются старые инстинкты диверсанта и, чтобы попасть в плен, враг должен как минимум встать на колени, задрав руки до потолка! А не бить меня по челюсти и не пытаться сигануть в окно, как покойный Бабенко…

Итак, Порожняк умирал, дергаясь в конвульсиях. Но, как ни странно, он сохранял сознание и по моим прикидкам мог бы прожить еще минут десять. (Если вкатить ему обезболивающее.) По счастью, в кармане моего пальто случайно завалялся шприц-тюбик с промедолом. (На поиски чего-нибудь похожего в обезлюдевшей реанимации просто не оставалось времени.) Недолго думая, я включил диктофон, сделал укол в плечо «водителя» и, глядя ему в глаза, уверенно произнес:

– Ты будешь жить, Володя! Ты не умрешь. Я вызвал врача, взамен тех, которых вы убили, и он тебя обязательно вылечит! Но ты за это должен оказать нам одну услугу.

– Какую? – прошептал умирающий.

– Правдиво ответь на несколько вопросов! Первое, зачем вы пытались похитить Гаврилова?

– Куратор приказал Андрюхе… старшему группы (это он про «простуженного»).

– Как зовут Куратора?

– Эд-дуард С-семенович.

– Фамилия?!

– Не знаю.

– Ты его видел когда-нибудь?!

– Нет-т.

– На кого работает Эдуард Семенович?!

– На С-синдикат.

– Чем конкретно занимается Синдикат?!

– Н-не знаю. Мы п-просто охотники. Л-ловим нужных людей… получаем д-деньги…

– Куда отвозите пойманных?!

– П-продсклад на улице Алябьева… – Голос Порожняка становился все тише и тише. Конвульсии заметно усилились. Похоже, «Костлявая» приблизилась совсем вплотную.

– По какому принципу ловят людей?! – я с трудом подавил отчаянную интонацию. – Берете первых попавшихся или знаете, кого хватать?!

– Нет, не первых… заранее знаем… У них у всех карта смерти…

– Что-о? – опешил я. – Какая еще карта?! Поясни!!!

Однако Порожняк ничего пояснять не стал. В глазах у него отразился животный ужас, и он дико уставился в пустой угол комнаты.

– Ты… обманул меня… Обманул! – заскулил убийца. – Это… не врач! Черный, с рогами, из стены вылез!.. Помогите! Ай, не на… – тут голос Порожняка прервался, тело мощно содрогнулось и обмякло. Я механически проверил пульс. Охотник за людьми был мертв. Потухшие глаза выпучились в направлении того самого угла, а поросячья физиономия застыла в гримасе запредельного страха.

«Не иначе бесы за душой явились!» – глядя на мертвеца, зябко поежился я и торопливо перекрестился. Под окном на улице вдруг протяжно и тоскливо завыла какая-то собака. Усилием воли уняв неожиданно возникшую дрожь в пальцах, я достал мобильный телефон и позвонил в Контору…

* * *

Оперативно-следственная группа под руководством Николая Бугаева примчалась как по воздуху. Двадцати минут не прошло! (Вероятно, они разогнали сиренами весь транспорт на улицах.) Прибывший вместе с группой судмедэксперт Ильин без лишних слов проверил мою грудь, констатировал обычный, хотя и сильный ушиб и деловито занялся осмотром трупов. Поручив трем оперативникам исследовать место происшествия, Бугаев отправил остальных на проходную, в приемный покой и во двор, а сам затащил меня в чей-то пустующий кабинет на третьем этаже и потребовал объяснений. К моему великому удивлению, заместитель шефа не стал брюзжать по поводу гибели обоих преступников (лишь укоризненно покачал головой). Три раза подряд прослушал запись предсмертных откровений Порожняка и надолго задумался, а я устало опустился в старенькое кресло у окна и, стараясь не делать глубоких затяжек, закурил сигарету. Медленно тянулись минуты. Из-за тонкой фанерной двери не доносилось ни звука. (В больнице уже знали о произошедшем, и во всех корпусах, особенно в главном, воцарилась испуганная тишина.) На высоком лбу Николая собралась густая сеть морщин. Крепкие пальцы нервно теребили отворот пиджака.

– Занятная картина получается, – спустя долгий промежуток времени, сказал он. – Некий Синдикат похищает людей, для неизвестных целей и в огромных количествах. Организация глубоко законспирирована. Рядовым исполнителям неизвестна дальнейшая участь тех, кого они схватили. Просто отвозят людей в обусловленное место, да получают деньги. Кстати, нужно срочно послать ребят на указанный Порожняком продсклад! – майор позвонил в Контору, переговорил с Рябовым, положил мобильник обратно в карман и продолжил невеселым тоном: – Судя по всему, у Синдиката сложная, хорошо отлаженная иерархия. Каждая группа «охотников» связана только со своим куратором, с которым непосредственно общается старший группы. (В нашем случае – бывший мент Шутов.) Изловить Шутова непросто! Ведь он официально числится мертвым и живет по новым документам. Как пить дать, превосходного качества! Объявить в розыск?! Развесить повсюду фотографии?! Но тогда его мгновенно ликвидируют! Ну ладно, допустим вычислили, взяли живым, раскололи, вышли на куратора. Но он отнюдь не главный босс, а обычное звено в длинной цепи и, боюсь, к нашему приезду будет хладным трупом. Как мы убедились, Синдикат весьма оперативно избавляется от свидетелей и имеет отлично организованную разведслужбу. Суди сам, о местонахождении Гаврилова они узнали с поразительной быстротой…

– А также о том, что бедняга сумел выжить вопреки всему, – вставил я, вспомнив последнюю фразу «простуженного» на мосту: «Клиент сдох. Сматываемся!»

– Критерии выбора жертв совершенно непонятны, – с тяжелым вздохом продолжал Бугаев. – Не знаем даже, откуда зацепиться! Какого рода преступников мы ищем!!!

– Ошибаешься, Николай, – живо возразил я. (С тридцатипятилетним замом шефа, так же как с его предшественником Жуковым, мы были на «ты».).

– Маленькая зацепочка у нас все-таки есть! Порожняк перед смертью упомянул о каких-то «картах смерти». Они, полагаю, и являются ключом к разгадке!

– Ага, пиковые тузы из «Клуба самоубийц», как в фильме о принце Флоризеле! – саркастически усмехнулся Бугаев. – Неужто ты всерьез воспринял бред умирающего?! Не стыдно, Дима?! Ты же грамотный оперативник!

– Тогда считай бредом и его слова о Синдикате! – огрызнулся я. – Им ты почему-то поверил безоговорочно. Не стыдно, Коля?! Ты же заместитель шефа!

Заместитель обиженно насупился, но ответить должным образом не успел. В дверь деликатно постучали.

– Войдите! – разрешил Бугаев. На пороге появился старший лейтенант Максим Казанцев, а с ним девчонка лет восемнадцати: с зелеными глазами, с покрашенными в немыслимый цвет волосами и с прической «я у мамы вместо швабры». «Совсем сдурела городская молодежь, – вспомнив деревенскую красавицу Олю (См. «Тихая гавань».), с неудовольствием подумал я. – Уродуют себя – не приведи Господи! Впрочем, дуракам закон не писан. Хочешь ходить чучелом – ходи!»

– Лена Скворцова, из приемного покоя, – представил «чучело» Казанцев. – У нее есть некоторая информация, касающаяся Гаврилова.

– Присаживайтесь, девушка! Не волнуйтесь! – щелкнув кнопкой диктофона, джентльменски засуетился Николай. – Я вас прекрасно понимаю и искренне сочувствую. Такое юное невинное создание, и вдруг столкнуться со столь чудовищной трагедией! Кошмар, просто кошмар! Я бы с удовольствием угостил вас холодным лимонадом, но, к сожалению…

– К черту лимонад! – сипловато перебило «юное создание». – Мне бы водочки, нервы поправить, или пива, на худой конец! Ю андестенд ми?

– А-ап! – подавился воздухом майор, потрясенно глядя на девушку. – В-водочки?! Мы… э-э-э…

«Хреновый ты психолог, Коля! – мысленно усмехнулся я. – Перед тобой «круто продвинутая герла», а ты ей лимонад предложил. Можно сказать – в душу плюнул! И теперь она над тобой откровенно издевается».

– Максим, сгоняй на второй этаж, – вслух обратился я к старлею. – Попроси у нашего судмедэксперта отлить стакан спирта из той бадьи, куда он складывает внутренности мертвецов для дальнейшего изучения. А что касается закуски – я видел в руке одного жмурика недоеденный «сникерс». Он, правда, кровью забрызган, но на безрыбье…

– Ве-э-э-э!!! – страшно побледневшая «герла» бросилась к стоящей в углу урне. – Вр-э-х-эхр-р-р-р!!! Во-у-у-у!!!

– Лихо ты ее обломал! – шепнул мне на ухо опомнившийся Бугаев. – Жуткую «бадью» сходу придумал. Молодец! Но… с другой стороны… нам позарез нужны подробные показания девчонки. Как бы не обиделась, не замкнулась!

– Ни фига с ней не сделается, – также шепотом ответил я. – Сейчас выблюет всю дурь и начнет давать показания. Только по-нормальному, без понтов! Спорим на сто баксов?

– Ну тебя в баню, – отстранился Николай. – Без штанов оставишь!..

По прошествии пяти минут Скворцова успокоилась, вытерла лицо подолом халата, попила воды из любезно протянутого Казанцевым графина, присела на стол, глубоко вздохнула, извинилась нежным голоском пай-девочки и начала активно «колоться». Без всякого на то принуждения…