Видимо благодаря своей ответственности, пунктуальности, обязательности и надежности, Елена Михайловна в своем проектном институте доросла до должности главного инженера проекта. Она умела организовать работу и обеспечить её чёткое выполнение в соответствие с графиком, или диаграммой Ганта, как сейчас принято это называть. На работе Елену Михайловну ценили, и соответственно, хорошо платили. Сотрудникам отделов нравилось работать над объектами Смирновой, а конкуренты периодически предпринимали попытки переманить её к себе. Обещали и зарплату повыше, и премии побольше, и медицинскую страховку получше, и, страшно сказать, отдельный кабинет со столом для переговоров. Смирнова на уговоры не поддавалась. Пока. Она не то чтобы шибко любила свои объекты и заводы, которые вела, просто сработалась уже. Знала людей, города, гостиницы, привыкла к перелетам. В другой компании пришлось бы выстраивать отношения заново. И с заказчиками, и с сотрудниками. Своих-то она знала, как тех самых облупленных. Ну, тех, про которых Андерсен ещё в сказке писал «позолота вся сотрется, свинья кожа остается». Знала, где у кого какая свинья кожа и в каком именно месте. Имела представление обо всех подводных камнях и течениях, кому какая работа по силам, а от кого можно ожидать подвоха.

Поначалу ведь было очень тяжело. Пока собственное начальство поняло, что она потянет, пока заказчики в неё поверили. Ведь не секрет, что женщинам доверие есть только при укладке асфальта или переносе шпал, в крайнем случае, в доставке кофе начальству. Раньше даже в этом самом практически женском институте все руководящие посты занимали мужчины. Должности начальника отдела или главного инженера проекта женщинам даже не снились. В лучшем случае главный специалист отдела или заместитель главного инженера проекта. Помогла Перестройка. Руководящие мужчины расползлись по совместным и частным предприятиям, а их место заняли женщины. И ничего, продолжилась работа, отрасль не замерла и не загнулась. Благо отрасль в стране ведущая, та самая, которая обеспечивает государству регулярные валютные поступления.

Тут надо, конечно, отдать должное прежнему директору института. Он не дал перестроечным ветрам развалить институт и сделать из его замечательного здания бизнес-центр. Что да, то да! Но, к сожалению, прежний директор слегка на руководстве притомился и несколько лет назад вышел на пенсию, а на его место назначили господина-товарища или товарища-господина по фамилии Березкин, бывшего комсомольского функционера, или, как раньше говорили, вожака. Ну, куда ж в руководстве института без вожака, да ещё с профильной кандидатской диссертацией? Уж как там писались диссертации в лихие девяностые всем известно, но это дело десятое. Даже то, что диссертация Березкина была посвящена не самим технологическим процессам отрасли, а их истории, никого не смущала. Пошипели, пошипели, что, мол, Березкин – кандидат исторических наук, да успокоились. Смущало другое. У господина-товарища Березкина имелся очень серьёзный недостаток. Слаб был директор на передок и, соответственно, охоч до прекрасного пола. Просто сам не свой. И уж в проектном-то институте, где основной костяк составляют женщины, Березкин расцвёл, что тот самый козел в огороде. А уже в силу этой его слабости поселились в институте три беды. Первая – это жена Березкина Людмила. Женщина отсутствующей внешности, зато запоминающаяся своим вредоносным характером. Внешность Людмилы запомнить было никак нельзя даже при всём желании, этакая моль бесцветная, а вот её зловредный характер у всех сидел в печенках. И всё бы ничего, если б Людмила стараниями Березкина не занимала в институте должность владычицы морской, то есть, главного технолога. Она бы и место директора заняла, только кто ж ей это позволит. Нет, Березкин бы конечно позволил, облажался бы в очередной раз с очередной дамочкой и тут же позволил. Однако на, Людмила, выкуси! Над Березкиным возвышался какой никакой Совет директоров. Институт-то не его лично собственный, а практически государственный.

Второй бедой института являлась главная любовница Березкина Ираида. Она занимала должность начальника отдела информационных технологий. Уж отдел-то отдел – смех один. Ираида и два программиста. Однако качество работы этого отдела каждый сотрудник института постоянно ощущал на собственной шкуре. Дорогое и сложное программное обеспечение периодически висло и отказывалось работать, внутренняя сеть постоянно сбоила. Проще было флэшку с этажа на этаж отнести, чем отправить материалы по внутренней сети. Ираида внешность имела схожую с Людмилой, то есть, никакую, и обладала таким же, как и у Людмилы злокозненным характером.

На этом тяга Березкина к никакущим вредным бабам, видимо, исчерпывалась, и далее он окружал своим вниманием уже женщин ярких и притягательных. Отсюда произрастала и третья беда института. Никогда было неизвестно, кто сегодня любимая жена, а кто отставленная. То есть, всегда можно было нарваться на странное высокомерие или злобное хамство. Коллектив бурлил сплетнями, что на взгляд Елены Михайловны, совершенно не способствовало дружной и слаженной работе. Увлечения Березкина длились иногда месяцами, а иногда ограничивались неделькой-другой.

Естественно своим вниманием он не обошёл и Елену Михайловну, однако обломался, так как сразу был решительно и бесповоротно отвергнут. Более того Елена Михайловна чётко дала понять несостоявшемуся ухажёру, что сразу подаст заявление на увольнение и уйдет к конкурентам. Ещё и кое-кого из мелких заказчиков с собой прихватит. С тех пор Березкин свои поползновения оставил, но обиду затаил. Поэтому, хоть Елена Михайловна в соответствии со штатным расписанием и зарабатывала очень прилично, просто дай Бог каждому, как зарабатывала, но интересные зарубежные командировки видела, как свои уши. В эти командировки вместо Елены Михайловны ездила обычно мадам Березкина или кто-нибудь из начальников профильных отделов, а то и вовсе даже Ираида, что невероятно затрудняло работу Елены Михайловны. Ведь человека необходимо было сначала к этой командировке подготовить, а потом ещё вытрясти из него сведения, полученные в той самой интересной командировке. Зато все командировки совершенно не интересные, в Западную Сибирь, в холод, в мороз и непогоду числились за Смирновой. Это она с бригадой таких же невыездных дам-проектировщиц прыгала с вертолета в снег и метель. Она сидела в аэропортах, пережидая нелетную погоду, она в изнуряющую жару жила в гостиницах без кондиционеров. Она по пояс в снегу или грязи лазила вместе с заказчиками по стройплощадкам. Однако на пуски построенных ею установок и заводов, перерезать красную ленточку ездил исключительно сам Березкин. Конечно, ленточку перерезал не он, а какой-нибудь очень большой босс, но это перерезание обязательно сопровождалось банкетом и здравницами в честь строителей и проектировщиков. Так что в результате всего этого логично предположить, что Елена Михайловна всё-таки косила одним глазом в сторону работы у конкурентов.

Только один раз Елене Михайловне удалось попасть на торжественное мероприятие с банкетом и здравницами. Березкин не смог разорваться между пуском новой установки и командировкой в Лондон. Он выбрал Лондон, а Смирновой выпало таки лететь на пуск. Отправить туда Людмилу не представлялось возможным, так как там её никто знать не знал, и ведать не ведал. Да и Людмила сама бы ни за что не поехала, то ж Сибирь, а не заграница! На пуске Елене Михайловне понравилось, а особенно ей понравился тот самый-самый важный босс, который перерезал ленточку. Очень симпатичный такой олигарх с умными глазами. Этими самыми глазами он поглядывал на Елену Михайловну. Можно прямо сказать, заглядывался. И Елена Михайловна уже предвкушала, как она на банкете познакомится с олигархом, а потом всем об этом расскажет, однако выяснилось, что олигарх с руководством завода и города отправится на один банкет, а Елена Михайловна со строителями и руководством помельче на другой. Олигарх проводил Елену Михайловну тоскливым взглядом, и Елена Михайловна ответила ему тем же. Правда, потом главный инженер завода всё же утёк с банкета для большого начальства на банкет для простого люда, но Олигарху, видимо, это не удалось. Ну, как бы он незаметно оттуда свалил вместе с толпой охраны, если он там главная персона и все вокруг него вьются и лебезят? Эх, у олигархов свои проблемы.

Соответственно и у Елены Михайловны кроме проблем с карьерой из-за поползновений Березкина, существовала еще и проблема личной жизни. С олигархом ей познакомиться не удалось, а больше как-то знакомиться было не с кем, да и не особо хотелось. На заводах, конечно, к ней проявляли интерес и местные фраеры, и заезжие иностранные командировочные, но весь этот флирт был откровенно несерьёзным. Тратить себя на такие вот мимолетные связи означало испортить себе репутацию, а своей репутацией Елена Михайловна очень дорожила. Так что со временем в профессиональной среде распространилась информация, что Смирнова женщина серьёзная и придерживается строгих правил. Так и сидела она одна-одинешенька со своими строгими правилами.

В этом году тридцать первое декабря выпадало на воскресенье, что не давало возможности Березкину устроить аврал и заставить всех работать часов до восьми вечера, как он любил это учудить в прошлые годы. Более того, уже тридцатого декабря в субботу можно было спокойно подготовиться к празднику. А то вечно бежишь с работы, как чумная, убираешься в доме, потом начинаешь резать сваренные накануне с вечера овощи, и к началу мероприятия у тебя уже болит и отваливается абсолютно всё, и Новый год тебе уже не нужен, а хочется завалиться спать и спать часов этак двенадцать, никак не меньше. Так что в эту пятницу Березкин мог изгаляться на всю катушку. Что он и сделал, несмотря на официально провозглашенный предпраздничный короткий день.

Елена Михайловна сидела в комнате главных инженеров, ожидая совещания, назначенного Березкиным на полпятого, вместе со Львом Ароновичем Штейманом, старейшим главным инженером проекта в институте. Остальные главные инженеры в количестве двух штук, кто как, ухитрились отвертеться от последнего в году рабочего дня и непременного ежегодного выступления Березкина перед руководством института про достижения коллектива в прошедшем году. Обычно при таких выступлениях Березкин брал пример с главного руководителя страны. Говорил значительно, с нажимом и пытался выглядеть всезнающим чекистом.

– Еленочка Михайловна! – в комнату главных инженеров ввалился Славик заместитель Смирновой. – А можно я уже потихонечку того-этого? Меня ж на совещание не приглашали.

Славик смотрел жалостно.

– А вдруг Елене Михайловне зададут вопрос, на который она не сможет ответить, не позвонив своему заместителю? – спросил Лев Аронович. – И не просто позвонив ему куда-нибудь на Марс, а чтоб заместитель этот в документах порылся, справочку посмотрел?

– Наша Елена Михайловна знает ответы на все вопросы. – Лицо Славика удивительным образом трансформировалось в лисью мордочку. – В крайнем случае наврет чего-нибудь. Кто ж её проверит?

– Иди, хитрая морда! – разрешила Елена Михайловна.

Славик радостно подпрыгнул на месте, послал начальнице пачку воздушных поцелуев, подхватил портфель, провозгласил:

– С Новым годом! С новым счастьем! – И исчез за дверью.

– Ох уж эта молодежь! – Лев Аронович тяжело вздохнул. – Ему б в театре работать да в кино сниматься. Смотри, Лен, не ровен час подсидит тебя этот артист.

– Не подсидит, он хороший мальчик.

Мальчику было тридцать лет, он нравился Елене Михайловне пунктуальностью и смышленостью. Конечно, он мог её подсидеть, но не сейчас, а лет этак через пять. Для того, чтобы подсидеть, надо заслужить доверие сотрудников и заказчиков. Да и Березкин, несмотря на свои обиды на Смирнову, никогда такого не позволит. Она ж ему всё равно нравится. Ему интересней перед ней на оперативках выпендриваться, чем перед каким-то там Славиком.

– Лев Аронович, не знаете, чего это наш начальник всего лишь на полпятого совещание назначил? Мог бы ведь и попозже нам про успехи доложить, часиков этак в шесть-семь. В своем стиле.

Елена Михайловна странным образом всегда оказывалась в стороне от институтских сплетен и слухов, зато Лев Аронович постоянно был в курсе.

– А он с мадам Березкиной в Мексику наладился на новогодние праздники. Вскорости прямо с работы в аэропорт проследуют. Более того, мы с вами сможем лицезреть нашего солнцеликого только пятнадцатого числа!

– Господи! Какое счастье. Однако пятнадцатого нам с вами мало не покажется. Мадам Березкина за эти дни выклюет ему всю печень. Он приедет и сразу за нас примется. Граф Дракула.

– А мы ему на это специальный кукиш покажем. Первое средство от вампиров.

– Что за кукиш? Почему не знаю?

– Леночка! Это же самые азы нашей профессии. Приходите на совещание, складываете пальцы таким вот образом… – Лев Аронович продемонстрировал Смирновой фигуру из пяти пальцев, – и вам никакой вампир не страшен. Тем более вы женщина, вам сиё нужно исполнять на левой руке. Мужчинам сложнее, у них задействована правая. Правой рукой сложно одновременно и ручку держать, чтоб умные мысли начальства записывать, и кукиш вертеть.

Раздался звонок внутреннего телефона, секретарша Березкина пригласила всех пройти в начальственный кабинет.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – справедливо заметил Лев Аронович.

Ничего неожиданного в кабинете директора не произошло. Березкин, как обычно пространно вещал про успехи, собравшиеся, кто как, старались не заснуть. Елена Михайловна старательно сложила кукиш, которому её научил Штейман, и странным образом засыпать перестала. Она представила, как завтра вместе с мамой и дочкой они спокойно, еще засветло, поедут на дачу, натопят дом, нарядят ёлку, перекусят, завалятся спать и проспят безо всякого будильника хоть до самого обеда.

– А вот замещать Людмилу Алексеевну Березкину на время её отсутствия будет Смирнова.

Услышав свою фамилию, Елена Михайловна вздрогнула и даже слегка подпрыгнула на стуле.

– Как Смирнова?! Я ж не технолог, – сообщила она жалостным голосом то, что все присутствующие и так прекрасно знали.

– Разберешься, – твердо заявил Березкин, как отрезал, и посмотрел на Елену Михайловну значительным чекистским взглядом. – Уж если Людка справляется, то ты тем более.

Елене Михайловне захотелось проснуться от звона будильника у себя дома в кроватке, она испуганно посмотрела по сторонам, мадам Березкина на совещании отсутствовала. Елена Михайловна облегченно выдохнула. За «Людку» всем присутствующим, включая самого Березкина, мало бы не показалось. Она озадачено глянула на Штеймана, тот моргнул. Это могло означать только одно: власть в институте очередной раз переменилась. Видимо, только что вернувшийся из командировки в Москву Березкин, был не совсем в Москве, а ночевал у Ираиды, а то и вовсе у какой-то новой пассии. Елена Михайловна подумала, что Березкин со своими бабами уже надоел ей до чёртиков, и после Нового года, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы перейти в компанию главных конкурентов, которую в перестроечные времена организовал бывший настоящий главный технолог их института Маркин. Она с трудом досидела до конца совещания, потом, матерясь, отстояла два часа в предновогодней пробке, потом уже материлась в придворном магазине, где пресловутая предновогодняя «корова» слизала языком все необходимые продукты даже по бешеным ценам, так называемой, шаговой доступности. Домой она добралась сущей мегерой.

* * *

Валентина Григорьевна Смирнова, пенсионерка шестидесяти двух лет отроду, с некоторых пор не то чтобы ненавидела, но откровенно побаивалась и недолюбливала мужчин. И совсем даже не от того, что её можно было бы заподозрить в оголтелом феминизме или какой-нибудь не той ориентации. Ориентация у Валентины Григорьевны была самая, что ни на есть та, какая и положена, то есть, традиционная такая вполне себе симпатичная ориентация. А вот нелюбовь к противоположному полу возникла в ней из-за того, что все мужчины, существовавшие в её жизни, так или иначе из этой жизни утекали, или, как выражалась Валентина Григорьевна, сдристывали. Причём не просто утекали, а делали это обязательно каким-то обидным способом. Особенно Валентину Григорьевну подкосило, когда её драгоценный супруг после тридцати пяти лет совместной жизни собрал вещички и ушел от неё к девице, годящейся ему в дочери. Валентине Григорьевне на тот момент исполнилось всего пятьдесят пять, и сама она была ещё ого-го, даже ого-го-го-го-го-го, чего не скажешь о её супруге. Это, каким же болваном надо быть, чтобы при наличии обширного пуза, отдышки, жопкиных ушей, тройного подбородка и трех волос на голове думать, что все девки вокруг просто млеют от него, а не от его кошелька? Надо сказать, что Валентина Григорьевна и себе в этой ситуации удивлялась ничуть не меньше. Это ж какой дурой надо быть, чтобы прыгать тридцать пять лет вокруг этого болвана? Честно так прыгать, как положено у приличных людей, и в горе, и в радости, и в бедности, и в богатстве, и в здравии, и в болезни. Ага! Только в богатстве прыгать вокруг этого проходимца ей пришлось не очень долго. Так что в богатстве и старости он будет со своей чёртовой куклой. Правда, следует отметить, что Валентина Григорьевна постаралась откусить от совместно нажитого так, чтобы коварной разлучнице и её прекрасному герою-любовнику досталась одна ботва. В смысле долги, ну и чутка недвижимости. Однако герой-любовник выкрутился, долги погасил и до сих пор со своей профурсеткой наслаждается. Ребеночка даже завели. Ребеночек получился не совсем удачный, так что Валентина Григорьевна даже не засомневалась, что сей ребеночек этому проходимцу родной. Ведь такому старому пню уже с правнуками нянчиться самое время, а не деток строгать. Ясное дело, что после ухода из семьи бывший примерный отец и дедушка про дочку и внучку вспоминает теперь редко, только по праздникам, и то не всегда.

Вот потому Валентина Григорьевна и невзлюбила мужчин, считая их всех поголовно изменщиками и предателями, а то и вовсе дураками. Как, например, бывший зять. Правильно говорят в народе «зять – ни дать, ни взять». Бестолочь несусветная. Как это Ленка умница и красавица в такого раздолбая и прожектера вляпалась? Нет, вещает-то он обычно правильные вещи, любо-дорого послушать, прям, как президент наш. Только вот не делает ни хрена. Тоже, как и тот. Сидит и ждет, что всё само образуется. А само почему-то никак не образовывается. Хоть каждый день в дзен ходи, медитируй и заклинай там высшие силы. Высшие силы смотрят сверху, ухмыляются и намекают на лопату. Удачу тебе прислали, так иди, копай и окучивай, не то просрёшь всё, что сверху дадено.

Или вот старого приятеля Валентины Григорьевны её одноклассника Трофимова взять. Ах, какой у них тогда был роман! Настоящий пожар. Трофимов тоже утёк от неё сразу после школы, переехал с родителями в Москву, там и поступил в институт, а потом вдруг взял и женился. Гад! Нет, конечно, если честно, то сначала Валентина Григорьевна замуж выскочила за своего Смирнова. Первая. А чего, сидеть и ждать, когда этот гад сподобится? Так всю жизнь прождать можно! А тут Смирнов, откуда ни возьмись, с серьёзными намерениями. Тоже ничего весь из себя такой был, высокий и обаятельный. Кто ж знал, что болван, подлец, проходимец и бабник?!