Их сразу отделили от остальных военнопленных и повели в другую часть лагеря. Здесь все было гораздо страшнее. Сразу, как только привели, пленных начали бить. Избивал их здоровенный полицай. Он погнал вновь прибывших к глубокому подвалу и велел спускаться. Спускаясь, Александр насчитал 24 ступеньки лестницы. Очень глубоко! А сверху, в качестве напутствия, доносились слова полицая:

– Отсюда лишь одна дорога – на тот свет! Это прихожая преисподней. В настоящий ад вы попадете попозже. Другого пути из этого погреба нет!

После чего захлопнул крышку и запер ее.

В подвале царила кромешная тьма. Спустившись вниз, Александр нащупал головы, плечи, спины сидящих и лежащих там людей. Что это за люди, сколько их – понять было невозможно. Но было ясно, что людей много, подвал был забит до отказа. Кто-то из узников нашел доски и подстелил их под себя, остальные сидели и лежали на сырой земле. Слышалось тяжелое дыхание, кашель, стоны…

Печерский на ощупь пробрался к стене, отыскал пятачок и присел. И потекли часы, похожие один на другой; часы, которые было невозможно сосчитать. Тут быстро утрачивался счет дням.

Но вот сосед справа от Александра пошевелился и произнес:

– Что же дальше с нами будет?

– Ты разве не слышал, что сказал полицай? – отозвался Печерский. – Это дорога в ад…

– Как тебя звать? – поинтересовался сосед.

Этот был хороший признак, этот его вопрос. Признак того, что человек не впал в окончательное оцепенение, что сохраняет интерес к окружающему.

– Саша, – ответил Печерский.

– Откуда ты?

– Из Ростова.

– А я из Донбасса, – сообщил сосед. – Зовут меня Борис Цыбульский.

– Ну, вот мы и познакомились, – заключил Печерский. – Где там твоя рука? Давай сюда.

Их руки встретились в рукопожатии. Рука у Бориса оказалась здоровенная и очень крепкая. Такими руками можно замки ломать!

Спустя некоторое время Борис сказал:

– Давай, Саша, спать, что ли. Разве от мыслей польза будет?

– Я уже пытался уснуть – не получается, – пожаловался Печерский.

– А ты представь, что летишь между облаками, – посоветовал Борис.

Печерский услышал, как новый знакомый перевернулся на другой бок и через минуту засопел во сне. «Крепкие у него нервы, однако!» – с уважением подумал Александр о своем соседе. Самому ему не спалось…

Раз в день открывалась крышка подвала. Полицаи спускали вниз котел с баландой и пайку хлеба – сто граммов на каждого. А наверх подавали отхожее ведро и еще… трупы. Каждый день умирали несколько человек. А полицаи сверху кричали:

– Долго еще ждать, пока вы все сдохнете? Вы нам уже надоели! Жаль, не дают приказа вас расстрелять. Может, хватит вам мучиться? Давайте, давите друг друга!

Александр услышал, как его сосед пробурчал:

– Этого вы не дождетесь, гады!

По этим диалогам с охранниками заключенные вели счет времени. Люк открыли – значит, еще один день прошел…

На второй день Печерский спросил соседа:

– Борис, ты как, спишь?

– Нет.

– Давай разговаривать. И вы, товарищи, присоединяйтесь, – обратился Александр к другим людям, невидимым в темноте. – Пусть каждый расскажет что-нибудь о себе. Историю какую-нибудь, байку. Можно и анекдоты травить.

Борис поддержал его:

– Ребята, вы чего носы повесили? Еще не вечер! А чем журиться, лучше языки почесать. А если кто завираться начнет, тоже не страшно – в темноте не видать…

– Вот, тоже придумал! – ворчливо отозвался кто-то. – На душе и так тошно, а тут еще и ты со своими разговорами. Вот сейчас откроется дверь – и всех нас к стенке…

– А ты, братишка, не думай об этом, – сказал Александр. – Возьми хоть меня, к примеру…

И он, не дожидаясь приглашения, начал рассказывать историю о том, как однажды чуть не утонул. И тут же еще два случая – как однажды чуть не сгорел во время пожара, а в другой раз выпал из окна третьего этажа.

– И, как видите, остался жив, – закончил Печерский свой рассказ.

Люди вокруг оживились. Последовали рассказы обо всяких необычайных случаях, затем последовали анекдоты.

Так прошло десять дней. На десятый день крышка подвала открылась в неурочное время.

– Чего развалились? – послышался голос полицая. – А ну, выходи! Быстрее, быстрее!

Тут же неподалеку стояли и немцы, заключенные слышали их понукания:

– Schnell, schnell!

Заключенные стали подниматься с пола. Многие были испуганы, другие, в том числе и Печерский, были рады этой перемене. Так надоело сидеть в земляной яме!

Некоторые заключенные так ослабели, что не могли подняться по крутой лестнице. Печерский помогал таким подниматься. То же самое делал и его сосед, Борис Цыбульский. Только теперь Александр смог его разглядеть. Борис был рослый, широкоплечий, с грубоватыми чертами лица. Из его рассказов Александр уже знал, что его новый товарищ работал возчиком, мясником, шахтером. Впрочем, его грубоватость была напускной, за ней скрывалась душевная теплота. Когда Александр лучше узнал Бориса, он понял, что он всегда готов прийти на помощь другим.

И вот они вышли из подвала! Свет дня ослепил их, грудь с наслаждением вдохнула свежий воздух. Неподалеку заключенные увидели грузовик, стоящих рядом двух немецких офицеров и десяток охранников.

– Значит, нас пока не расстреляют, – тихо сказал Печерский на ухо Борису. – Слышал, что полицаи говорили? Они отвезут нас в трудовой лагерь. Может, в пути удастся напасть на охрану и бежать?

– Нет, Саша, бежать нам пока нельзя, – здоровяк покачал головой. – Мы ослабели в этом подвале и далеко не убежим.

Да, он был прав. И Александр решил немного потерпеть.

Заключенные влезли в кузов и сели вдоль бортов. Вслед за ними влезли охранники. Поехали через центр Минска. По дороге Александр смог разглядеть, что стало с городом. Минск был разрушен. По развалинам бродили сгорбленные люди, что-то искали среди обломков.

Заключенных привезли в лагерь на улице Широкой. По дороге эсэсовцы расстреляли пять человек, которые стали отставать. В лагере первым делом вновь прибывшие должны были пройти регистрацию в канцелярии. Регистрацию вела молодая красивая женщина. Впереди Печерского стоял парень, который говорил с кавказским акцентом. Когда подошла его очередь, и надо было назвать имя, парень сказал:

– Александр Шубаев, из Дагестана.

– Кто вы по профессии? – спросила регистраторша.

– Я транспортный инженер, – отвечал парень.

Тогда женщина понизила голос, чтобы их не слышали немцы, и почти шепотом сказала:

– Лучше запишитесь разнорабочим.

Инженер молча кивнул. Печерский понял смысл этого диалога. Очевидно, немцам не нужны были инженеры и вообще специалисты, им нужна была простая рабочая сила. Людям с профессиями инженера, врача, учителя, а тем более дирижера или режиссера грозило быстрое уничтожение. И регистраторша, дав парню совет записаться разнорабочим, тем самым спасла ему жизнь.

Поэтому, когда подошла его очередь, Александр записался столяром – хотя до этого никогда в жизни не держал в руках рубанка…

…Печерский собирался рассказать еще многое, но тут один из евреев – друзей Лео – перебил его. И стал что-то говорить ему, сердито и зло. Александр не мог его понять – тот говорил на незнакомом ему языке. В разговор вступили и остальные двое – и их тоже он не понимал. При этом эти трое все сильней возбуждались; они уже чуть ли не с кулаками лезли на Печерского. Но тут Лео поднял руку, и все трое сразу замолчали.

– Похоже, ты не знаешь идиш? – спросил Лео по-русски.

– Похоже, ты тут главный, вот что я знаю, – парировал Печерский.

– Зачем ты нам все это рассказываешь?

– Чтобы ты мог на меня рассчитывать, – объяснил Александр. – Да, я говорю вам вещи, которые никому не рассказывал. Но если мы с вами задумаем важное дело, мы должны друг другу доверять.

И тут один из друзей Лео, которого звали Шмуэль, обнаружил знание русского.

– Мы мирные люди, мастеровые, – заявил он. – Мы живы потому, что соблюдаем все правила лагеря. А ты – провокатор!

– А если мы на тебя донесем? – спросил еще один из троих, Янек.

Однако Печерский покачал головой:

– Не донесете. Я вам нужен.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Лео задержал его:

– Почему тебя не расстреляли в Минске? Братья думают, что ты не еврей…

Александр не знал, что ответить на первый вопрос. Почему не расстреляли? Ведь он пытался совершить побег – об этом он как раз собирался рассказать Лео и его друзьям. Решения нацистов подчас было трудно объяснить. Возможно, в тот момент, летом 1943-го, было решено, что нужно сохранять пленных как рабочую силу. Может, сработало какое-то другое соображение. Он не собирался оправдываться; он и так сказал им слишком много! Разве должен был он рассказывать этим незнакомым людям все, что он пережил с октября 1941 года, с того дня, когда попал в плен? Вряд ли этот рассказ мог их в чем-то убедить. И тем более он не знал, как ответить на второе обвинение. Впрочем, одно доказательство его еврейского происхождения существовало. И его он мог предъявить в любой момент, раз уж им так хочется…

Александр расстегнул ширинку и вытащил это свое последнее доказательство:

– Смотрите, радуйтесь! Я такой же обрезанный, как и вы. Такой же еврей – но только не раб, как вы!

Трое евреев, уже начавших читать кадиш – поминальную молитву по погибшим утром товарищам – были шокированы. А Александр, не обращая больше на них внимания, быстро вышел из столярной мастерской.