Цитаты из книги «Блокада Ленинграда. Народная книга памяти»

Радио в углу нашей комнаты привычно звучало стуком метронома. Черная тарелка предупреждала о начале тревоги, сопровождая объявления нарастающим воем сирены и частенько звуком разорвавшейся бомбы. В перерывах между бомбежками, хоть и не часто, но все же звучали песни военной поры, такие как «Синий платочек», «Катюша», «На позиции девушка» и особо мной любимая «Землянка», которые с тех пор всю жизнь и напеваю.

Моя семья проживала по Социалистической улице, в доме № 5, в квартире № 2. Комната наша располагалась в большой коммунальной квартире на втором этаже над самой аркой дома. По причине такого расположения помещение было особенно холодным, и, казалось, не было никаких сил натопить его. Обязательным в моей одежде тогда было присутствие ватничка, стеганного заботливыми руками моей бабушки. Проблема тепла была мучительна в нашей семье, и неудивительно, что я, проникшись общими заботами по этой части, хотя и будучи тогда всего двумя годами от роду, решилась однажды взять эту тяжкую заботу на себя. Помню, как принялась таскать дровишки из коммунального коридора прямо к нашей ненасытной печке. Каждое полешко я брала на плечо и, представляя себя солдатом с винтовкой, как папа на фронте, трудилась до победного конца. Окончанием благих намерений стал момент, когда соседка обнаружила пропажу своей охапки дров. Слезные протесты и крик моей души не помогли. Справедливость восторжествовала не в мою пользу.

Весной 1942 года начали производить очистку дворов и улиц. 10 апреля директор Летнего сада Н. Я. Крылов предложил мне восстановить разрушенный сад Дворца пионеров и подготовить его к гуляниям и проведению спектаклей. Я согласился. Утром следующего дня я отправился в сад Дворца пионеров и увидел, что в него попало несколько бомб, разбито и поломано много деревьев и кустарников. Большой летний круглый театр был разрушен, на его месте находилась огромная воронка. В саду стояли снятые с Аничкова моста две скульптуры коней со всадниками.

Я жил в ближнем пригороде, поселке Ольгино, откуда ежедневно ездил в Ленинград на работу. Поезда стали ходить плохо и не по расписанию, в зависимости от военных действий.

Бомбы, падавшие на газоны в садах, иногда взрывались, выбрасывая вверх землю и делая большие воронки, а иногда уходили глубоко в землю не разорвавшись. Неоднократно в Летнем саду эти бомбы пытались доставать, но тщетно: рыли на глубину до пяти метров, а ниже плывун, так что достать не удавалось.

Я родилась за четыре года до начала войны в Невском районе города Ленинграда. Как и многие, посещала очаг (так называли детский сад) при заводе «Большевик». Хорошо запомнился праздник, на котором ставили фрагмент из «Сказки о рыбаке и рыбке», а я исполняла роль золотой рыбки; дети сидели рядами, накрытые голубой тканью (как бы волны моря). В это время начался обстрел. Нас быстро собрали в подвале при соседней пожарной охране. Вскоре детей стали вывозить из города. Но мама сумела забрать меня со станции Окуловка (с ее слов).

Жил я с бабушкой на Железнодорожной улице. Ей удалось уговорить принять меня в военный отряд при фабрике «Рабочий». Мы следили за пожарной безопасностью.

Я родился в 1937 году. Мы жили на улице Петра Лаврова, около Таврического сада. Сад-то нас и спас от голода – мы ходили туда и ели там крапиву. У меня было два брата. Мать работала на 1-м молочном заводе. На Радищева был 3-й молочный завод, туда привозили уголь. Мы этот уголь передвигали с места на место, потому что знали, что там была спрятана кукуруза. Во время блокады все окна и двери в ленинградских домах были открыты, можно было зайти в любую квартиру. Чудо, что мы пережили этот ужас и до сих пор живем!

Мы жили на проспекте Газа, ныне Старо-Петергофском, рядом с заводом «Треугольник». Я помню (мне было 5 лет), как дирижабль завис недалеко от дома. Я помню, как в подвале нашего дома мама с соседями устраивала бомбоубежище, готовила дома аптечку, вынесла мой любимый детский письменный стол, на котором стояли мои игрушки, и в комнате сразу стало пусто и неуютно. У мамы был НЗ – мешочек с продуктами: немного сухарей, крахмал и баночка топленого масла с какао. Еще голода не было, так как дома еще что-то было.

В Неве во льду был прорублен ров – чтобы зачерпывать воду. Было страшно, когда люди сползали в этот водяной ров. Края были очень скользкие и заглаженные. Если туда попасть, то выбраться обратно уже невозможно. И тонули даже не сразу – просто ни у кого не хватало сил помочь тем, кто соскользнул. Я тоже