Цитаты из книги «Бруклин»

Я всего лишь хотела сказать, что, как мне говорили, в «Барточчис» стали появляться цветные, – заявила мисс Мак-Адам. На миг наступило молчание.

Свою комнату Эйлиш любила и, возвращаясь в нее, надевала пижаму и приобретенный на распродаже халат, влезала в теплые шлепанцы, раскладывала книги по столу у окна и, прежде чем лечь, проводила час, а то и больше, просматривая сделанные на лекциях записи, а затем перечитывая купленные руководства по бухгалтерскому делу

первый рабочий день Эйлиш отец Флуд привел ее в главный офис для беседы с Элизабетт Барточчи, дочерью владельца магазина, и та показалась ей одетой с великолепием, какого Эйлиш в жизни не встречала.

мисс Киган из Голуэя, все больше молчавшая, если только речь не заходила о «Фианна Файл» и де Валера или американской политической системе

Шейла, которая была постарше Патти и Дианы, происходила из Скерриса и тоже, как мисс Мак-Адам, работала секретаршей.

Девушки, жившие над ней, писала Эйлиш, моложе мисс Мак-Адам, и миссис Кео на пару с мисс Мак-Адам регулярно делают им замечания. Одна из девушек, Патти Мак-Гуайр, родилась на севере штата Нью-Йорк, а работала, как и Эйлиш, в большом универсальном магазине Бруклина. Она была помешана на мужчинах и на постоянной диете. Лучшая подруга Патти жила на цокольном этаже, звали ее Дианой Монтини, но ее мать была ирландкой, а волосы – рыжими.

Фронтальную спальню на этаже Эйлиш занимала мисс Мак-Адам из Белфаста, она работала секретаршей, а сказать за столом о моде ей было

Мне всегда было нелегко сходиться с людьми. Беседовать с посетителями паба и так далее я умел. Нет, я говорю о друзьях. Мне с трудом удавалось заводить их. Вечно казалось, что я не нравлюсь людям или не умею себя показать.

Она прикинула – не пойти ли куда-нибудь, куда угодно, лишь бы не в могилу, которой стала для нее комната, лишь бы не перебирать мысли, лезущие в голову, пока она лежит без сна, и не видеть того, что приходит к ней во сне. Но, постояв в прихожей, направилась к лестнице, поскольку поняла, что боится и мира снаружи, а если бы даже не боялась, понятия не имеет, куда можно пойти в такое время. Она думала о том, что ненавидит этот дом, его запахи, звуки, краски. И уже плакала, поднимаясь по лестнице. Поскольку знала: пока все обсуждают на кухне наряды, она может плакать так громко, как хочет, никто не услышит.

Здесь она – никто. И дело не просто в том, что у нее нет подруг и родных, скорее в том, что она остается призраком и в этой комнате, и на улицах, по которым ходит на работу, и в магазине. Ничто не имеет никакого значения. Комнаты дома на Фрайэри-стрит, думала Эйлиш, принадлежали ей, и, переходя из одной в другую, она по-настоящему присутствовала в каждой. В городе, когда она шла в магазин или в лицей, воздух, свет, земля под ногами были единым целым и составляли часть ее существа, пусть даже ей не встречались по дороге знакомые. А здесь все фальшиво, все пусто. Эйлиш закрыла глаза и попыталась подумать, как делала в жизни множество раз, о чем-то, чего она ждет, что предвкушает, но ничего такого представить не смогла. Ни в малейшей мере. Она и воскресений-то здесь не ждала. Ничего не ждала, кроме, может быть, сна, да и в том, что она ожидает сна, уверенности у нее не было. В любом случае заснуть она сейчас не смогла бы, еще и девяти часов не пробило. И делать ей было нечего. Ее словно под замок посадили.