Отзывы на книги автора «Кристофер Ишервуд»

"Откуда мне знать, что я такое. Так что мне нечего сказать. Вам придется узнавать самому. Я есть книга, которую вам предстоит прочитать. Книга не сделает этого без вас. Она даже не представляет, о чем она. Я не знаю. кто я есть..."

Тема нетрадиционных отношений, по идее провокационная и довольно яркая, как ни крути, здесь, в романе Кристофера Ишервуда странным образом отходит на второй план и приобретает новое (усилительное) звучание. Одиночество здесь не зависит от твоих интимных предпочтений или от твоего пола. Одиночество личности, индивидуальности, оригинальности, непохожести на других (и от того, быть может, отдаленности от них). Больше чувствовать, видеть, осязать, слышать, понимать, чем это дано другим - благо, оборачивающееся в итоге проклятьем.

"Вы могли бы понять меня, если бы постарались..."

Джордж, этот умный, эрудированный, образованный, тактичный и деликатный мужчина, с тонким чувством юмора и необычайной наблюдательностью и чувствительностью, был бы одинок при любом раскладе, думается мне, даже если бы он был "по эту сторону баррикад". И он бы никогда не нашел женщину себе под стать. Дружба - да, другое дело (и начинаешь чуточку завидовать Шарлотте, что она дружит с таким мужчиной:), но любовь...

"Когда тебя преследуют, ты ненавидишь людей, виноватых в этом, ты живешь в мире ненависти. И не узнаешь любовь, когда ее встретишь. Даже любовь вызывает у тебя подозрение. Вдруг за этим кроется какой-то обман"

Нет в книге любовной линии, вся любовь завершилась трагическим образом еще до начала сюжета (хотя и сюжета как такового нет - это в сущности поток сознания, отчего книга так и напоминает о Вирджинии Вулф); герой не живет прошлым и не живет будущим, он живет здесь и сейчас, что и придает красоту его образу. Не люблю книги о кризисе среднего возраста у мужчин по одной простой причине: в них много сожалений (о прошлом) или же обвинений (судьбы, женщин, кого угодно). А герой данного романа не жалеет ни о чем, он не копается без причины в ушедшем, не заглядывает далеко вперед. Он ценит то (возможно, немногое), что ему осталось сейчас. Он не винит никого, в том числе и себя. Он просто живет...

Потоки размышлений, сознания, рефлексии, перемежаемые наблюдениями о людях, окружающих его (коллегах, друзьях, соседях, студентах) незаметно погружают нас во внутренний мир этого сдержанного загадочного человека, почти не проявляющего эмоций на публике.

Его мир - не для всех; даже своим самым близким друзьям он не готов доверить что-то личное и сокровенное, а ведь этот мир удивителен по своей глубине и красоте.

Причем дело не ограничивается одним лишь созерцанием; нет, это критические мысли по поводу действительности, несправедливости/неидеальности общества, сути настоящей любви/привязанности/дружбы, смысла жизни (куда же без него)

Не знаю уж, как это получается у некоторых авторов создавать настолько цельный и зримый образ своих персонажей, но герой Джорджа не только оживает на твоих глазах во время чтения произведения, не только приобретает свои характерные черты и краски, но...с таким человеком (независимо от пола, речь все-таки в романе идет о Личности) хочется встретиться и подружиться в реальности, серьезно.

5/5, люблю таких людей: в реальности, быть может, совсем незаметных, но разговоришься и они потихоньку меняют твой мир) Джорджу это удалось, даже не сходя с книжных страниц)

"К черту будущее. Оно для молодых. Джордж живет здесь и сейчас".

- Не представляю, как я смогу с тобой расстаться, Джо...
- Так не расставайся.

Небольшое по объёму произведение Кристофера Ишервуда о потере самого близкого и дорогого, о том, как человек переживает горе, принимает его. Оно о том, как он справляется с новыми одинокими и неприютными реалиями. Рассказанная история напоминает о быстротечности жизни и текучести возможностей, которые в ней встречаются. Завтра может быть уже поздно… Но никогда не поздно сделать что-то сумасшедшее, «всем чертям назло». Скажем, искупаться ночью в океане голышом.

Книга построена как метафора жизни, простая и сильная. Всё начинается с того, как главный герой проснулся и открыл глаза. Завершается повествование засыпанием. Мужчина закрыл глаза и ушёл в глубокий сон. Оба состояния проживаются и переживаются в одиночестве. Между этими двумя точками лежит пространство дня, всего лишь одного дня или, если угодно, вселенной целого дня.
В центре повествования находится Джордж - мужчина среднего возраста, который ощущает груз прожитых лет и чувствует ускользающее с каждым днём, с каждым часом, время. Британец, который преподаёт в американском университете. Гей, который живёт в климате (книга впервые опубликована в 1964 году), где тема гомосексуальности всё ещё табуирована.
Джордж потерял своего партнера, погибшего в результате несчастного случая. Теперь он живёт один в доме, где всё напоминает о прошлом.

Главный герой местами неполиткорректен, по современным меркам. Читая лекции студентам, он позволяет себе высказывать смелые и довольно полемические мысли. Порой Джордж делает предположения, провоцирующие слушателей смотреть на вещи под разными углами и не принимать на веру мейнстримные точки зрения. Возможно, он позволяет себе определённую эксцентричность, зная, что его защитит иностранное происхождение.
В этой оригинальности героя - часть его весьма своеобразного обаяния.
К примеру, Джордж не видит никакой проблемы в том, чтобы открыто заявлять, что разные группы людей отличаются друг от друга. По его мнению, преследуемые меньшинства не становятся безгрешными, только потому что их угнетают.

Поэтому лучше признать, что меньшинства – это люди, которые от нас отличаются взглядами, поведением и имеют недостатки, которых мы лишены. И потому они сами, их поведение и недостатки могут нам не нравиться. И гораздо лучше, если мы признаем это, нежели запятнаем свои взгляды псевдолиберальной сентиментальностью. Честное признание – это выпускной клапан, защищающий нас от искушения подвергать их гонениям. Я знаю, это немодная нынче теория… Сейчас принято верить, что если проблему достаточно долго игнорировать, она исчезнет…

Положим, меньшинство преследуется – не так важно, по политическим, экономическим или физиологическим причинам. Причины всегда найдутся, неважно, насколько ложные, – я в этом убежден. И конечно, сами преследования всегда есть зло; надеюсь, вы согласны с этим… Но, к сожалению, возникает опасность впасть в иную ересь. Если преследовать их грешно, значит, скажет либерал, это меньшинство безгрешно. Это ли не абсурд? Искоренить зло, преследуя еще большее зло? Разве все христианские мученики на аренах были святыми?

С Джорджем совершенно необязательно соглашаться, возможно, он этого и не ждёт. Однако за его рассуждениями интересно наблюдать.

Книга Ишервуда написана так, что она настраивает на меланхолический лад. Она чем-то цепляет на эмоциональном уровне. При этом автор ни на одно странице не пытается напрямую воздействовать на читательские эмоции. Просто (просто? Иногда описать просто - это особенный талант) описывает день из жизни своего героя, его мысли, действия, встречи и общение с другими людьми.

Да, ещё эта книга о слабой эмпатии и предрассудках в не слишком толерантном обществе. Джордж вынужден жить с постоянной оглядкой, не догадался ли кто-то посторонний о его сексуальной ориентации. А он знает обо мне? А не догадывается ли она?...
Человек, много лет проживший на свете, должен скрывать предпочтения, которые никого не касаются и никому не причиняют вреда. Смешно и жестоко, жестоко и смешно.

P.S. Под настроение этой книги, на мой вкус, подходит песня группы «Сплин» Храм.

Здравствуйте. Нет-нет, сидите.
Простите, спойлерофобы в аудитории есть?.. Зачётки на стол — и до свидания, с вами встретимся в следующий раз. Спасибо.
Далее. Гомофобы есть? То же самое. Нет. Нет. Да, до следующего раза, спасибо за понимание, до свидания.
Молодой человек! Да, вы… Как, простите? Хорошо, я запомню… Дверь, пожалуйста, если вам не трудно… Спасибо.
Ну вот, а с остальными поговорим.

Дальше...

подкат

Одиночество. Отчаяние. Два «О», как два бледно-голубых глаза, холодно следят за нами с этих страниц. Ишервуд сродни Набокову — и не в воспевании предосудительной страсти, а в том, что она — лишь видимая и понятная даже посторонним и равнодушным причина отсечённости героев от «нормального» мира. Они туда, впрочем, не особо стремятся: разве в нём счастье?
Для Джорджа мир без Джима — и не мир вовсе, а бесконечное болезненное напоминание о том, что было, и о том, чего уже никогда не будет.

Много лет назад, еще до Джима…

Джима ему не заменит никто — ни Кенни, ни Шарлотта, ни Англия. И жизнь в невосполнимом одиночестве превращается в этакий День сурка наоборот, когда одного дня достаточно, чтобы представить себе все остальные. Нет уж, лучше не надо.
Кенни прекрасен, как Купидон, и так же жесток и слеп. Мне кажется, он только пробует свою силу, легкомысленно оттачивает зубки, чтобы со временем превратиться в настоящего хищника, из божка любви — в её демона.
Шарлотта — воплощение нелепости и никчёмности, так и не научившаяся жить со своим одиночеством, думает, что от каких-то перемен жизнь и впрямь изменится. Оставь тщету, Чарли, с этим уже ничего не поделаешь.
Англия же, истаивая в тумане времени, помаленьку превращается в классическую сказку, в которую Джордж и сам уже почти не верит. Поэтому очень верно, что действие этого «однодневного романа» происходит в Америке, сияющей равнодушной дежурной улыбкой, keep smile, какого чёрта, да не пошли бы вы все.
И всё это — в то время, когда страна рыла бункеры и скупала рис и бобы, когда у истории появилась видимая граница, когда в сознании крепла убеждённость в том, что любой день может оказаться последним.
Наступает время третьего глаза, пока закрытого — «С». Смерть — не трагедия, не вынужденное решение, она — Coup de Grace для Джорджа, которому больно, слишком больно и дальше идти по жизни с любезной, рассеянной, ничего не значащей улыбкой — одному, навсегда одному.
Может, это и есть счастье, Джордж: так и не узнать о своей смерти?..

Спасибо. К следующему разу… А впрочем, не надо. Все свободны.

Джордж далек от насмешек над уличными толпами. Можно считать их вульгарными, алчными, скучными и примитивными, но он горд, он рад, просто до неприличия счастлив жить и числиться в рядах их замечательного меньшинства Живущих. Публика на тротуарах в неведении; но он знает, счастье: протянуть еще хоть чуть, ведь только что он удрал от жуткой близости Большинства, куда уходит Дорис.Я жив, повторяет он про себя, я жив! Жизненная энергия бурлит в его теле, разжигая восторг и аппетит. Великое благо иметь тело — даже такой поношенный каркас — все еще хранящее теплую кровь, семя, костный мозг и здоровую плоть!

Порой читательские пути у меня крайне странные и непредсказуемые, например, утащить из игры, в которой не участвую в качестве игрока, книгу, которую обругали, это нормальный ход) Тут я верю исключительно в собственную чуйку и она меня все же крайне редко подводит, что искренне радует. Хотя, казалось бы, книга мало чем может привлечь в сюжетном плане: просто один день из жизни одного человека, что пытается жить дальше, несмотря на горе от потери любимого человека.

Средних лет преподаватель университета по имени Джордж прожил много счастливых лет вместе со своим партнером Джимом прежде чем жизнь того трагически оборвалась в автомобильной аварии. И как теперь жить дальше? Ради чего вставать по утрам, умываться, пить кофе, идти на работу? Какой теперь в этом смысл?.. Но человек создание довольно стойкое, а потому Джордж по инерции уже движется в потоке своих рутинных дел. Но живет ли он? Порой с удивлением обнаруживает, что сам он не здесь, не среди коллег, друзей, студентов, а где-то в собственном мире, пока, например, отделившиеся от его сознания руки управляют автомобилем, или голова продолжает вещать заученные фразы в диалоге...

Вообще, как правильно сказала мне моя сочтица, книга очень тонкая, о ней сложно говорить и рассказывать, тут снова тот случай созвучности, ну или ее отсутствия. История со мной срезонировала, отдалась в душе, а не в голове, оставила после себя сложное послевкусие с нотками грусти и мыслями о бренности нашего бытия...

Ещё совсем недавно я ничего не знала о творчестве Кристофера Ишервуда. Не так давно услышала о фильме, который снят по роману "Одинокий мужчина". Сюжет заинтересовал, но перед просмотром решила всё же ознакомиться с первоисточником и прочитать книгу.

Интересный роман об одном дне из жизни стареющего мужчины, которого поглощает пучина одиночества. Главный герой не всегда был одиноким, конечно. Ещё недавно в его жизни был близкий человек. Теперь же Джима не стало, он погиб в автомобильной катастрофе. Такая важная часть жизни Джорджа, главного героя, просто оборвалась. Ему остались лишь воспоминания, от которых сердце невыносимо болит. Каждый день похож на предыдущий. И мне кажется, что не случайно автор описал всего один день из жизни героя. Ведь и на следующий день ничего не изменится. Джордж всё так же будет тосковать по своему самому близкому человеку. А фоном этой тоски будут служить работа в университете, встречи со старыми знакомыми и попытки поддерживать себя в форме.

Книга невероятно меланхоличная, сложно не прочувствовать всю печаль Джорджа. Ты как будто вместе с ним вспоминаешь те места, в которых он был с Джимом. Да и на происходящее вокруг в настоящее время тоже как будто смотришь его глазами. Грустно осознавать, что всё может измениться в любой момент. Ещё недавно Джордж не был таким одиноким, а теперь всё иначе, и уже никогда не будет как прежде.

Отдельным плюсом для меня оказалась атмосфера солнечной Калифорнии. Несмотря на общее тоскливое настроение книги, всё равно как будто видишь красивые местные улицы, оживлённые места или холмы, идеальные для вечерней прогулки. Есть в этих описаниях что-то очень красивое. И хотя роман по своему духу больше английский, погружение в старую Америку обеспечено.

«Труды и дни мистера Норриса»

Роман (1935), в котором Берлин полон брожения двойственных идей. Люди, которые ловят момент, прозябают, или создают видимость бурной деятельности.

Кто-то пытается сохранить нейтралитет, но понимает, что выбор за них сделает та политическая идея, которая возьмет верх, а потому нужно будет приспособиться для последующего выживания.

Книга, в чем-то напоминает работы Ф. С. Фицджеральда, Г. Гессе, Ч. Буковски.

«Прощай Берлин»

Интересное сравнение прочитал в аннотации, применительно к данному роману (1939): «Ноев ковчег, который вот-вот превратится в «Титаник»».

Произведение, которое сочетает в себе структуру изложения в стиле «1913. Лето целого века» (2012) Фл. Иллиес, блуждания персонажей, чувствующих приближение чего-то....

Схоже с «Процесс» (1925) Фр. Кафки, что, при этом, не исключает инфантилизма сродни «Завтрак у Тиффани» (1958) Тр. Капоте. Панорама образов, самой эпохи, способов бытия в условиях времени и места.

«Труды и дни мистера Норриса»

Роман (1935), в котором Берлин полон брожения двойственных идей. Люди, которые ловят момент, прозябают, или создают видимость бурной деятельности.

Кто-то пытается сохранить нейтралитет, но понимает, что выбор за них сделает та политическая идея, которая возьмет верх, а потому нужно будет приспособиться для последующего выживания.

Книга, в чем-то напоминает работы Ф. С. Фицджеральда, Г. Гессе, Ч. Буковски.

«Прощай Берлин»

Интересное сравнение прочитал в аннотации, применительно к данному роману (1939): «Ноев ковчег, который вот-вот превратится в «Титаник»».

Произведение, которое сочетает в себе структуру изложения в стиле «1913. Лето целого века» (2012) Фл. Иллиес, блуждания персонажей, чувствующих приближение чего-то....

Схоже с «Процесс» (1925) Фр. Кафки, что, при этом, не исключает инфантилизма сродни «Завтрак у Тиффани» (1958) Тр. Капоте. Панорама образов, самой эпохи, способов бытия в условиях времени и места.

Ну что же это моя вторая книга мистера Ишервуда, состоящая из 2-х повестей.
Первая "Труды и дни мистера Норриса", действие которой происходит в Германии перед войной. Герой этой повести молодой англичанин Уильям Бредшоу знакомится в поезде с неким мистером Артуром Норриссом, весьма загадочным господином. Где бы записать тот примечательный для меня факт, что я не могла оторваться от шпионского романа, абсолютно не мой жанр, но автор сделал так, что все это шпионство оказалось слегка сдвинуто от первого плана, но на втором плане не было.
И экономический кризис в Германии и общая атмосфера романа - это как ты по телевизору смотришь на митинг в далеком городе и думаешь, чем бы заняться в выходные, все очень просто и в тоже время очень любопытно, чем дело кончится, кого арестуют или убьют?
А вот вторая повесть "Фиалка Пратера" меня разочаровала, не оправдала моих ожиданий, хотя с некоторыми героями мне захотелось познакомиться лично. Она немного напомнила роман "Голливуд" Буковского, тема та же, но место - киностудия 30-х годов, сценарий, актеры, все тот же экономический кризис так знакомый по романам Ремарка, по моему весьма скромому мнению, что хотя бы имя Фрица Ланга или Марлен Дитрих придало бы роману более живой и узнаваемый характер.

С творчеством Кристофера Ишервуда я познакомилась по чистой случайности. Вернее, по двум. Периодически нападающее желание ликвидировать проблемы в образовании внезапно совпало с медленным разжевыванием литературоведческого кирпичика Малькольма Брэдбери. Нужно ли говорить о том, что Ишервуду там был посвящен преинтереснейший разделец? Англичанин, уже почти не модернист, кембриджец, социалист, гей, поехавший в начале тридцатых в Берлин за богемной жизнью? Конечно, такие сапоги надо брать! Я честно настроилась на трагизм, надрывы и исковерканные судьбы, запаслась лиричным настроем и ломанулась на штурм "Трудов и дней мистера Норриса". Очень удивилась.

Нет-нет, с надрывами и исковерканными (вплоть до полной летальности - во всяком случае, в "Трудах, "Фиалка Пратера" - она попроще) судьбами у Ишервуда все на уровне. А вот трагизм там такой... Колкий, звенящий, необычный, а главное - совершенно неожиданный. И вот как бы его описать... Ну вот, допустим, берем мы героев, к примеру, Вудхауса - считай, современников почти. Ограничиваем их в свободе маневра, половину оставляем, как есть, а половину треплем за шиворот, пока внутренний стержень не потеряет точку опоры. Затем помещаем всех в откровенно неуютные обстоятельства, и смотрим, что из этого получится. Что-то еще? Ах да. Юмор оставляем - и почти в полном объеме. Только он выйдет куда горше и свирепее.

Ишервуд прекрасен, о чем бы он ни писал. "Фиалка", по сути, почти автобиографичная повесть-зарисовка о буднях безумно профессиональных (а местами - вполне профессионально безумных) киношников. "Труды и дни" - более глубокий, более пугающий, а заодно - и даже более забавный маленький роман о наблюдениях за нелепым авантюристом в естественной среде. Только, чтобы назвать естественной среду преднацистского Берлина, определенно нужно сделать над собой усилие. Ишервуд точен в зарисовках, бодр в эпизодах, саркастичен и лиричен одновременно. И ненавязчиво страшен - убедительным описанием того мира, который уже сдвинулся, а в это еще никто не поверил.

"Я, как и мои знакомые, понимал, что войны в Европе не избежать, но понимал как-то умозрительно. Так человек знает, что он смертен, но все-таки не верит, что это может случиться с ним. Война была так же непостижима для моего сознания, как и смерть. Я не мог ее представить, потому что за ней ничего не было видно. Разум отказывался ее принимать; так зрителю не дано увидеть, что происходит за кулисами театра. Война, как и смерть, перечеркивала мое представление о будущем. Стена, за которой — неизвестность. Стена означала мгновенный и безоговорочный крах моего мира. Когда я думал о ней, меня охватывал тоскливый ужас и начинало противно сосать под ложечкой. И я либо отмахивался от неприятных мыслей, либо память милосердно подсовывала мне свои лазейки. И, как каждый человек при мысли о собственной смерти, я втайне шептал себе: «А вдруг? Вдруг пронесет? Вдруг обойдется?»" - "Фиалка Пратера"