При Центре может быть и лекционный концертный зал, и студии для молодых художников, и мастерские по возрождению и сохранению народных ремесел, как это уже сделано у нас здесь, в Бангалоре, в Карнатакском центре искусств. Несомненно, при Центре должна работать большая библиотека, где будут собраны книги по истории культуры, по искусству, философии России, Востока и Запада, в том числе, конечно, и работы Николая Константиновича и Елены Ивановны. Со временем я мог бы предоставить Центру и хранящиеся у меня многочисленные не опубликованные их труды. Их выход в свет, особенно на Родине, на русском языке, я уверен, весьма способствовал бы расширению сознания на пути к более совершенному, более нравственному человеку. Ведь все их писания, в конце концов, всегда предназначены были молодым людям нашей страны.

Но Центр видится мне и как научное учреждение. Задачей его, как представляется, может стать не только систематизация и изучение многогранного наследия Н.К. и Е.И., но и дальнейшее развитие заложенных в этом наследии идей. Русские и Восток, Россия и Запад, народная культура, всемирные народные ценности, единство культуры человечества, ценностные ориентации, понятие о совершенном человеке, человек и природа, внутренние возможности человека, наука и религия – все это так или иначе было, конечно, затронуто в трудах Н.К. и Е.И., но их подходы требуют развития в применении к нынешнему этапу всемирной эволюции.

Несомненно, Центр не сможет в одиночку справиться со всеми этими проблемами, но он может служить координирующим началом, своего рода штабом, причем, международного плана.

Деятельность Центра, таким образом, будет иметь по необходимости и внутрисоюзный аспект, и международный. Как часть этого второго аспекта мне видится установление связей с обществами Рериха за рубежами Советского Союза, с Музеем в Нью-Йорке, с движениями “Знамя Мира” и “Мир через Культуру”.

Штат Центра на первых порах, как мне кажется, должен быть небольшим, человек десять (научные работники – социологи, культурологи, искусствоведы, библиотекарь, секретари-машинистки), но все они, разумеется, должны отвечать самым высоким нравственным и профессиональным требованиям.

Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе Центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный.

Несколько принципиальных положений.

Я абсолютно убежден, что Центр-Музей может быть расположен только в Москве.

Все уже существующие учреждения – мемориальный кабинет Н.К.Рериха в Музее искусства народов Востока, музей в Изварах, кабинет моего брата Ю.Н.Рериха в вашем институте, его мемориальная квартира – должны будут, конечно, установить рабочие связи с Центром-Музеем, но в то же время сохранять свою самостоятельность.

В этой связи резонно возникает вопрос о статусе Центра-Музея, при ком он должен быть и на какие средства существовать.

Как я Вам уже говорил, подчинение Центра Министерству культуры, а тем более Музею искусства народов Востока повело бы к неоправданному, на мой взгляд, заведомому сужению задач и возможностей Центра. Центр должен, по-моему, обладать значительной независимостью, гибкостью, возможностью функционировать поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы, напрямую выходя на международное сообщество. Центр – это порождение нового времени, новых задач, и, видимо, необходимо учитывать опыт других организаций, возникших в Советском Союзе за последнее время, использовать этот ценный опыт во благо нового начинания.

Суть концепции Центра-Музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации (по типу Детского Фонда).

Мне весьма импонирует идея создания общественного Фон да имени Рериха, который взял бы на себя финансовое обеспечение и общее руководство Центра. Средства Фонда (который в перспективе мог бы стать международным) на начальном этапе могли бы быть составлены из отчислений организаций-учредителей, а также из членских взносов членов обществ Рериха, о возрождении которых в масштабах СССР давно уже идет речь, и, наконец, из добровольных пожертвований граждан СССР и зарубежных стран. В дальнейшем финансовый вопрос мог бы быть частично разрешен за счет доходов Центра от издательской деятельности и концертных, выставочных и тому подобных мероприятий.

Если до достижения самофинансирования нужна какая-то основная организация-спонсор, я думаю, что эту роль лучше всего сыграл бы Советский Фонд культуры, благородная деятельность которого широко известна во всем мире. Фонд имени Рериха позволил бы выйти в международном плане на самые широкие круги интеллигенции, как правило, сторонящиеся контактов с советскими обществами дружбы. С помощью деловых кругов Фонд смог бы осуществить идею создания на территории Москвы или Подмосковья международного города мира. Из средств, полученных от тех же деловых кругов, и в тесной связи с идеей города мира Фонд имени Рериха мог бы выделить определенную сумму на присуждаемую ежегодно или раз в два года Международную премию и медаль имени Н.К.Рериха за культурную деятельность во благо мира.

Таким образом, Фонд имени Рериха и обеспечиваемый им Центр-Музей смогли бы содействовать решению важнейших задач как внутри страны, так и в международном плане. Это явилось бы толчком для других стран и закрепило бы за Советским Союзом роль первооткрывателя нового вселенского мышления.

Мне представляется это чрезвычайно важным и не терпящим отлагательства. Что касается Ваших вопросов об Институте “Урусвати”, я думаю, что к ним следует обратиться на более позднем этапе, после создания в Москве Центрального музея. Сейчас главное и неотложное – это создание Центра.

В перспективе мне видится, что Институт “Урусвати”, где, как Вам известно, в полном порядке сохраняются уникальные коллекции, может стать индийским филиалом Центра-Музея на правах совместного советско-индийского учреждения.

Конечно, окончательное решение вопроса потребует разработки многих юридических вопросов, а также приезда для приемки коллекций группы специалистов (орнитолога, зоолога, ботаника, а также, вероятно, археолога и фольклориста), но все это вполне разрешимо. Конструктивно мы сможем подойти к этому делу только тогда, когда Центр-Музей и Фонд имени Рериха развернут свою работу в Москве»^[6].

Письмо-статья называлось «Медлить нельзя!», и оно было опубликовано в газете «Советская культура». Как видно из письма, речь шла о передаче наследия Рерихов в Россию. Среди ряда интересной информации был фрагмент, касающийся меня. Святослав Николаевич предлагал сделать наследие главным содержанием музея, назначив меня его директором.

«Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе Центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный»^[7].

Прочтя этот текст, я ахнула и немедленно пошла звонить Святославу Николаевичу. Смысл моего разговора заключался в том, что, будучи востоковедом и занимаясь Индией, я совершенно не имела опыта в музееведении и по этой причине не могла принять предложение моего Учителя. На все это Святослав Николаевич сказал следующее:

– Дорогая Людмила Васильевна, я много за Вами наблюдал, и теперь, хотите верьте, хотите нет, нет никого, кроме Вас, на пост директора Музея имени моего отца.

– Дорогой Святослав Николаевич, – ответила я на его короткую речь. – Я готова писать книги об Индии и разъяснять нашим людям ее сложную философию, но что касается музея, я здесь абсолютный профан.

Святослав Николаевич замолчал.

– Я готова в таком деле помогать, чем потребуется, но музей не входит в мою компетенцию, – добавила я.

Святослав Николаевич ответил:

– Я Вам дам две недели на раздумье. Надеюсь, что Вы сможете удовлетворить мою просьбу.

Я мучилась две недели и не видела себя директором музея. Наступил последний день данного мне срока. Я осталась при своем мнении. Нельзя назначать директором сложнейшего музея безграмотного в этом отношении человека. Все это я изложила Святославу Николаевичу. Он долго молчал, как будто обдумывал сложнейшую проблему (в действительности это так и было), потом откашлялся и произнес такие слова:

– Хорошо, пусть будет так, но запомните: я передам наследие в Россию только через Ваши руки. Вы меня поняли?

Конечно, я поняла и даже облегченно вздохнула.

– Хорошо, пусть будет так, – повторил он. – Но разрешите мне выбрать другую страну и отдать ей драгоценное наследие моих родителей.

Теперь замолчала я.

Молчание мое было тяжелым и нехорошим. Теперь я понимала, что буду виновата в отсутствии в России наследия Рерихов. Нет, этого допустить нельзя.

– Ну как? – раздался в трубке голос Святослава Николаевича. – Что Вы скажете?

– Я стану директором Музея, но Вы будете виноваты, если я что-нибудь натворю.

В трубке раздался смешок, и голос Святослава Николаевича произнес:

– Все будет в порядке. Мы вместе с Вами разберемся во всем.

Я пришла домой, вернее, приползла. Отец увидел меня и спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Да, – сказала я, – меня назначили директором музея.

– Да ты что? – удивился он. – Почему в такой печали? Ведь музей – это очень интересно.

– Зря, – сказала я отцу, – что я не порекомендовала тебя на этот пост.

– Но я же самолетостроитель.

– А я востоковед. Понял или еще нет?

Отец все быстро понял и больше ко мне не приставал.

Еще до этого письма Святослав Николаевич послал М.С.Горбачеву телеграмму, откуда тот узнал о намерениях Рериха. Эта информация распространилась среди высшего чиновничества, и они, понимая ценность наследия, попытались им овладеть. Короче говоря, началась круговерть. Я сообщила об этом Свято славу Николаевичу. Он ответил, что не надо беспокоиться, и он сделает так, как считает нужным. Он еще не знал, что собой представляют российские чиновники и как они умеют обманывать, врать и блюсти свои интересы. Информация поступала из разных концов Москвы. Больше всего от силовых структур. Приведу несколько примеров.

В то время начинали организовывать частные фирмы. Одной из них была фирма полковника Ряшенцева, занимающаяся производством танков. Правительственные круги приказали Ряшенцеву разработать программу работы с наследием. Подобные задачи были разосланы в академические институты. Медицина тоже включилась в работу. Было ясно, что подобные приказы по наследию Рерихов погубят скоро и само наследие.