Отзывы на книги автора «Майя Кучерская»

Роман Майи Кучерской – хороший, только утомительный. Когда героиня совершает первый поворот от черной депрессии, через ужас смерти, к светлой надежде, говоришь: «Ну, да!» Когда героиня переживает первую эйфорию православного неофита, а потом чувствует предательское разочарование, говоришь: «Да, хорошая литература. Наверное, так и бывает». Но когда за означенным разочарованием следует новая эйфория, потом – тоска, сменяющаяся, диким счастьем, за которым следует черная депрессия, за ней – упоение любви… начинает немного мутить, как на серпантине. На восьмом повороте этого крутого девичьего маршрута нить теряется, и думаешь: это роман о вере или про истеричку? Хочется сказать героине: «Аня, когда ты уже дисциплиниешь свои эмоции?!»
Или: «Прекрати, пожалуйста!»
Или: «Выпей валерьянки, Аня».
Но это не самое главное. И шараханья героини из стороны в сторону не просто последствие увлеченности автором «правдой жизни» в ущерб «художественности».

Кучерская написала честный роман о приходе к вере барышни из интеллигентской среды. Надо думать, предельно автобиографический. Для ее героини вера стала спасением от черной тоски. Вера открыла дверь в совершенно новую реальность, скрытую от нас, светских людей, которые бывают на службе раз в год на каких-нибудь крестинах, и не помнят, как правильно складывать руки, когда подходишь к священнику. Кучерская провела нас «внутрь церковной ограды», показала религиозный неофитов и старых верующих, смиренных и высокомерных, показала мир батюшек и иеромонахов в их православной повседневности, честно рассказала о религиозных искушениях и мытарствах, и… отпугнула от церкви.
Кажется, что отпугнула. По крайней мене, читателей неискушенных. Уж слишком тяжела атмосфера этих мытарств, все чересчур сложно. Травматично.

Получается, что идея романа такая: если твой светский мир пуст и лишен смысла, в церкви ты можешь обрести утешение. Но оно будет куплено дорогой ценой страданий и разочарований. Потому что если ты хочешь быть настоящим христианином, без дураков, будь готов к испытаниям, перед которыми старая твоя жизнь покажется санаторием. Другими словами, если тебе тоскливо в санатории «с белым потолком» и невмоготу, иди на войну, тебя изранит и исковеркает, ты будешь корчиться и истекать кровью, но иногда, там, в землянке или окопе, рядом с такими же бойцами за бессмертную душу, ты будешь чувствовать утешение. Ничего другого церковь тебе не обещает.

Христианство – религия для сильных, а не для слабых. Для людей, которые готовы брать ответственность за свою жизнь на себя, а не прятаться за общественными нормами. Христианство – для людей, готовых оказаться лицом к лицу со своей свободой, которая, как известно, никому не дается просто так.
Выбор всегда за тобой, говорит Кучерская, оставайся в санатории или иди в окоп.

Казалось бы, тема беспроигрышная – рассказы московских писателей о Москве, о Москве своего детства, все пропитано ностальгическим духом, немного умильно, сладковато, трогательно… Но не получилось. Очень много абсолютно похожих и одинаковых историй о том, как мы жили в Гнездниковском, на Патриках, в доме Нирнзее, в Спасоглинищевском или Кривоколенном, а мимо шел знаменитый композитор Богословский или писатель Серафимович или актер Жаров или певец Собинов, он же троюродный кузен второй жены моего деда. Я рада, что авторы так удачно жили, но Москва отнюдь не заканчивалась в пределах Бульварного кольца и в ней были и окраины, и рабочие кварталы. И эти истории для меня были гораздо привлекательнее, чем написанные словно под копирку истории о домах исторического центра. Или рассказ о горячих бубликах Дениса Драгунского, тех самых, о которых писал его отец – «они, небось, чай с бубликами попили и легли спать» Или «Сретенские стихи» Вероники Долиной (тут я, возможно, необъективна).

И злил неумолчный стон, разлитый по страницам книги – «Москва, которую мы потеряли»
Да не Москву мы потеряли! Детство наше мы потеряли, ушло, неумолимо и навсегда. И не в снесенном доме было это детство, а в тех воспоминаниях, что отзываются в сердце. И говорите что хотите, но Арбат для меня не был моим Арбатом, я не жила там, у меня не было друзей в Арбатских переулках, и перестроенный Арбат для меня так же отстранен, как и старый Арбат. А трепетать потому что «Здесь когда-то Пушкин жил, Пушкин с Вяземским дружил» я не умею. А вот двор моего детства скоро рухнет под ковшом экскаватора в рамках проводимой реновации и то сказать, странно, что до сих пор уцелела эта крупнопанельная малогабаритная шлакоблочная хрущевка–двушка с четырехметровой кухней, в которой мы вчетвером прекрасно размещались…. Но кто будет страдать по облезлой пятиэтажке в Узком переулке? Даже жильцы покинут его с удовольствием. Впрочем, это я очень здорово отвлеклась

Хотя не исключаю, что восторженным почитателям жанра городского романса все это очень понравится. Да еще и иллюстрации замечательные. С мелкими деталями, тщательно проработанные, с подробностями, такой эффект узнавания, как в детских книгах. Спасибо Алене Дергилевой за еще одну отсылку к детству

"А что, совсем неплохо! Даже весело". Это я не про книгу, это цитата из госпожи Кучерской. Образчик, так сказать, стиля. Надо признать, пишет Кучерская бойко. Странно было бы ожидать чего-то другого от журналиста, промышляющего в известном издании. Едва заметная пошлость, правда, пробивается сразу. Все эти "в студне вечера" и "в темной, зрелой зелени мелькают желтые прядки" и "сыворотка элитарности" (о как!) царапают и напрягают.
Сюжет незатейлив: девица-второкурсница потеряла вкус к жизни. Депрессия, видать, у барышни (впрочем, кроме нежелания жить никаких видимых симптомов) без всяких причин. В старину сказали бы "с жиру бесится". Но у Кучерской всё "тоньше": смыслу барышне не хватает. Найти его она не пытается, сразу косит глазом на верёвку. Точнее, бегает на балкон и прикидывает, как сигануть побойчее. А дальше начинается жизнь с Богом. Натуральная православная ересь. Мораль книги проста - если вам некуда себя приткнуть, нечем заняться, некого полюбить - шагом марш в церковь. Там всё найдётся, ибо всё уже за вас припасено - и смысл, и образ жизни, и батюшка. Полюбить которого так сладко. Так запретно.
Ну, прям слюни капали. И капали, и капали...

Литературный девятиборец Дмитрий Быков открылся для меня с очередной стороны — как составитель антологии. Антология вышла удачная, хотя один момент я не поняла: в моей электронной версии книги указан ещё и второй составитель, но ни на обложке, ни в предисловии, ни вообще хоть где бы то ни было о нём больше не упоминается. То ли Дмитрий Быков такой плотный, что занимает собой всё пространство, и не может позволить какому-то малоизвестному имени стоять рядом с собой, ну и что, что помогал, где Быков, а где остальные. То ли это какая-то ошибка электронной версии, и тогда я в недоумении, как можно подобную ошибку допустить.

Повторюсь, что антология действительно вышла удачная. Возникает такое ощущение, что в детстве все человеческие существа, ставшие потом такими разноплановыми писателями, были совершенно одинаковыми, с похожим образом мыслей, с похожими методами игры и исследования этого мира, с одинаковыми механизмами взросления и встречи с реальностью, пусть они и происходили по разной схеме. Одно такое большое детство, общее на всех, которое потом рассыпалось из одного большого ребёнка на множество маленьких разноплановых взрослых, у каждого из которых появился свой голос, свои слова, чтобы описывать, по сути, одно и то же. В магии детства искажённая перспектива, много недопонимания, белых пятен и пробелов, но зато такая лютая одержимость мелочами и умение понимать целый мир по каждой его крошечной частице, что нам остаётся только молча завидовать и ностальгировать. Во второй части сборника, которая называется "О себе" (в противовес первой части — "О других") я иногда даже теряла переходы из рассказа в рассказ, хотя стилистика авторов совершенно разная. Зато говорят всё об одном.

В этот раз снова сделаю так и не буду выделять лучшие, на мой взгляд, рассказы, потому что вся антология представляет собой единый дышащий организм, который одновременно и очень разнообразен, и однообразен донельзя. Очень сильно из общей струи выбивается, на мой взгляд, рассказ "Белый квадрат" Прилепина. Впрочем, понятно, почему он включён в сборник. Непосредственно рассказчик, он же главный герой, — маленький мальчик, который очень необычно и классно (как бы я ни не любила Прилепина, но в этом рассказе у него мастерства писателя-описателя не отнять) рассказывает о своём видении мира вокруг. Сочно, ярко, узнаваемо, можно примерить на себя, припомнить что-то похожее и улыбнуться. Но вот сюжет рассказа не выдерживает никакой критики, чудовищно пошлый, так что я даже не поленюсь его здесь заспойлерить (мне кажется, что плохие рассказы вообще читать не стоит, поэтому от моего пересказа хуже не станет). Главный герой играет в прятки, а один мальчик из их компании прячется в работающий холодильник и, само собой, не может его открыть. Все дети расходятся по домам, а мальчика потом через несколько дней заледеневшего и задохнувшегося с замороженными слёзками на щеках находит сторож. И эта сцена, как и сам сюжет, как-то чудовищна пошла, как фотография мокрого котёночка под дождём, но при этом отчётливо отдаёт какими-то НТВшными историями. Слёзки ещё эти замороженные, вот чтобы у читателя, если он не бессердечная скотина, конечно, тоже слёзки брызнули. Хотя закрывшимся холодильником сейчас не очень уже удивишь и напугаешь, история заезженная и слышанная тысячу раз ещё с мохнатых детских времён.

Остальные рассказы хорошо друг с другом соотносятся, так что диву даёшься, как так складно легли рядышком тексты, написанные сорок лет назад и в 2010-х, рассказы бодрой молодёжи и седовласых старцев.

Я уже неоднократно говорила, что в последнее время с огромным удовольствием открываю для себя нешкольного, остроумного, острословного, необыкновенного автора - Лескова. Понятно, что пройти мимо вышедшей в свет книги М.Кучерской я не могла. Потратила уйму денег на бумажный экземпляр и нисколько не расстроилась. Покупка оказалась удачной, чтение увлекательным.

Многолетние изыскания М.К. - это очень своеобразная книга. Она не документальная. Она не художественная. Автор балансирует где-то между и между, умело разбавляя одно другим. Фактический материал  подан интересно, а там где на смену биографу Кучерской приходит художник, читать особенно легко и захватывающе. Многие страницы явно авторский узор, но настолько художественный, что в него веришь без труда.  Кстати, автор предупреждает в предисловии, что склонна к художественному вымыслу. И, наверное, это оправдано, так как, по её же словам, биографического материала о Лескове не так уж и много.

Каким я увидела Лескова? Действительно, прозёванным гением. Современники не отдавали ему должное, потомки ещё до него не доросли. В своё время он был  острижен под общую гребёнку обязательного чтения двух-трёх его произведений, вследствие чего оказался забыт и заброшен. По личному опыт скажу: если бы не случай, я бы так азартно читать его не бросилась. И тогда,  к своему сожалению бы, не получила бы истинно читательского удовольствия.

Впрочем, бытовых подробностей о Лескове не так уж и много. Коротко, но метко обрисован его характер. Несколько биографических подробностей.  Есть фотографии. Кстати, не таким я его себе представляла. Очень много о его книгах. О рождении их, о замыслах, о возможных прототипах лесковских героев. Широко подана информация о местах и событиях, которые формировали будущего писателя: служба в Казённой палате, коммерческая деятельность, исследование старообрядчества. Множественные истории из писательской среды: споры с читателями, с критиками, с литературными друзьями, непонимание и неприятие с их стороны. Что характерно, имена многих «осуждающих» мне незнакомы, а вот Лесков - читаем и почитаем.  Много Лескова - живого, мыслящего, ищущего, идущего через тернии к нашему пониманию.

Сборник рассказов от разных авторов, коренных москвичей.
Рассказы неоднозначные. Понятно, что это заказ от издательства. Но много историй очень и очень симпатичных.
В основном, это воспоминания детства, о той Москве, которой уже, к сожалению, нет.
О Сандунах. О бубликах и брынзе. И тех домах, которые безжалостно сносились или фактурно перестраивались. Вот видим мы сейчас и Арбат, и Пречистенку, и Замоскворечье, и Сретенку... Видим, да. Только вот те, которые жили там несколько десятков лет назад, уже и не узнают родные улицы.
И это печально. Но очень интересно прочитать воспоминания этих людей.
Я не заморачиваюсь. Конечно, города меняются. Особенно крупные Мегаполисы. Слава Богу, уходят в небытие коммуналки, колонки во дворе, убогие дворы, подвалы и фасады старых домов. Но как же жаль, что эти дома и дворы не восстанавливают, не реконструируют, а просто тупо продают для ... Кого? Понятно, да?!
Моя дочь училась в Академии, главный корпус который находился в Замоскворечье (и довольно-таки давно, прямо за Третьяковкой). Через два года, они уже обитали в Измайлово и подмосковных городах.
Но это не важно.
Меня поразило, что как по-разному все относятся к одному и тому же городу! Всё-таки у каждого он свой. Не всегда любимый, но родной.
Было интересно!

Меланхоличная, пронизанная ностальгией книга, где каждый рассказ хорош сам по себе, но вместе они образовывают нечто неразрывное, без четкого начала и конца, как проносящаяся лента воспоминаний. Основная тема — особенность детского восприятия, когда все чувства максимально оголены, искрят, как порванные провода, а мир — огромен и непознаваем. В обыденных предметах и явлениях таится неуловимое волшебство, простые радости заставляют чувствовать полное, почти разрывающее изнутри счастье. Но и страхи, печали, сомнения ощущаются с той же разрушительной полнотой, иногда невыносимо болезненной, оставляющей невидимые шрамы.

Книга поделена на две части — "О других" и "О себе". Первая половина наполнена рассказами, похожими на концентрат детских впечатлений. Многие из них не имеют явного последовательного сюжета, являются скорее воспоминаниями о чувствах, едва приправленными меткими яркими всполохами деталей. Немного путанные, сумбурные, нелинейные,с различной тематикой и различными временными рамками, которые зачастую довольно условны. Однако можно найти для себя что-то узнаваемое, что-то напоминающее о собственном детстве, что-то неуловимо общее для многих.

Вторая часть — воспоминания авторов. Здесь рассказы более последовательны и являются уже не наблюдением изнутри, а, вероятно, взглядом назад с высоты прожитых лет на то самое советское детство, на уже несуществующую страну и всё, что уже никогда не повторится. В каждом рассказе ощущаются нотки тоски по местам, которых лишил волшебства безжалостный поток времени, по людям, с которыми пути разошлись.

Да, какие-то рассказы зацепили чуть больше, какие-то — меньше, но выделять наиболее полюбившиеся не буду. Лучше всего они воспринимаются вместе, неделимыми пожелтевшими страницами старого альбома, хранящего так много светлого и грустного.

Книга Майи Кучерской "Современный патерик" досталась мне в подарок. И поначалу я к ней отнёсся весьма скептически. Небольшие рассказики-новеллы более всего напоминали "народное творчество". Однако несмотря на кажущуюся антиклерикальность "Современный патерик" на мой взгляд является по духу "более христианским" нежели иные заумные проповеди и книги-размышления современных иерархов РПЦ. Если последние своей "незрелой дидактикой" вызывают у читателей практическое отторжение и полное нежелание иметь хоть что-то общее с подобным "обрядовым христианством", то книга Майи Кучерской по своей миссионерской направленности вполне сопоставима с лучшими творениями отца Александра Меня и митрополита Антония Сурожского... В этой удивительной книге христианство представлено с такой любовью и неподдельной искренностью, что поневоле хочется стать последователем Христа. В большей степени эта книга предназначена для "новоначальных", на тех, кто запутался в житейских тенетах и неосознанно ищет выхода из сложившейся ситуации. Для меня было в высшей степени парадоксальным, что задуманная вроде как "несерьёзной" книга Кучерской завершается поистине фантастическим финалом - все герои "Современного патерика" собираются вместе в храме на Пасхальный праздник... А это, согласитесь, дорогого стоит...

Классный сборник рассказов (смотрю на обложку, и кажется, что невидимая рука с пистолетом целится мальчонке в голову, а самолёт пытается то ли спасти, то ли врезаться первым, хм).

Толстая и Пелевин, Улицкая и Макаревич, Прилепин и Водолазкин - такие все разные, но пишут про одно и то же: про детей, которые неизбежно становятся взрослыми.

Всем нам когда-то было пятнадцать лет. К несчастью, это очень быстро проходит.

Пространство детства — это затерянный город, затопленный стеклянной толщей времени, в нём можно плыть, осматривая залитые сумерками забытья проулки, пустыри — куда всё делось?

...всё происходящее на свете — и в этом преимущество детства — казалось мне естественным.

В рассказе Александра Терехова «За дармоедами» даже есть немного про мой родной Ростов-на-Дону (горьковатая правда):

Всё, что я знал про Ростов, — хищные, цепкие девушки и регулярно появляющиеся серийные маньяки-убийцы.

В одном из рассказов читаю про то, как бабушка говорила девочке: «В тебе дух противоречия», и меня тут же прошибает пот: моя покойная бабушка говорила мне то же самое, слово в слово. Андрея Макаревича в детстве испугала щука из «Емели», той же щуки боялся Андрей Аствацатуров. Всё смешалось в голове — проказы, комочки в манной каше, сбитые коленки и первая любовь. Всё это когда-то было, и будет повторяться в будущем. Поэтому старые-добрые три тега помогут не забыть.

На золотом крыльце сидели: #дача, #жадная соседка, #обманчивые сокровища детства

Любишь - не любишь: #няня-свинюшка, #змей подкроватный, #стихи повешенного дяди

Онтология детства: #звуки, #запахи, #предметы

Но-га: #изгой, #соблазн, #расплата

Белый квадрат: #прятки, #озорник Сашка, #горький лёд

Незрелые ягоды крыжовника: #калоша великоватая, #белый танец, #звонок

Тудой: #неравная любовь, #странные слова, #взросление

Жук: #скучные каникулы, #мало эфира, #первая любовь

На озере: #переезд, #колготочник на озере, #тоска по дому

Как исчезают люди: #малолетние хулиганы, #карлыши, #таинственная пропажа охранника

Плач по уехавшей учительнице рисования и черчения: #поток знания, #Олеандровна, #гладил по волосам

Завтраки 43-го года: #школьные булочки, #глюкоза, #вагон-ресторан

Во сне ты горько плакал: #малыш, #ротонда, #кувшинчик

За дармоедами: #португалия, #Израиль, #Валерик из Челябинска

Девочки и мальчики: #размышления, #битва полов, #спешка взросления

Бедный враг: #еврейская Пасха, #уголовщина, #встреча

До того, как: #из заморыша в пухлячка, #скульптуры из пластилина, #зависть

Шаровая молния: #слепые нарциссы, #проказы, #бег жизни

Падать больно: #шоколад для Маресьева, #чувствительность, #одуванчик и Дейзи

Пальто с хлястиком: #мама-директор, #канадская жвачка, #антропоцентризм

Вместо игрушек: #старичок медвежонок, #тетрадки с записями, #милые негры

Страхи и глупости: #приставания, #ранний эрос, #пугали Хиросимой

Город Кенигсберг, безработица в Америке и знаки препинания: #буква «М», #Job!, доцент в фитнес-зале

[комментарии к «Денискиным рассказам»]: #опровержение, #дворники и принцы, #Ваня Дыхов

Офицерский сын: #советская власть, #тройка по истории, #контузия отца

Счастливчик Степан Дугласович Дойл: #махинации в приюте, #Даг-младший, #из грязи в Америку

Какая смерть, когда такое солнце: #боязнь взрослых, #богомол, #колка дров

Лес: #дорога у монастырям, #баклажка с пивом, #заблудились

Совсем другое время: #совочек в песке, #девочки-белки, #отмотать время назад

Одна писательница собирала разные байки из церковной жизни. Читатели со всех концов нашей необъятной родины присылали ей истории из жизни прихожан, священников, иноков, послушников и прочей братии.
Когда этих историй набралось великое множество, писательница решила издать их отдельной книгой. Книгу назвала «Современный патерик». Но, поскольку, патерик – жанр серьезный и строго документальный, а брать такую ответственность на себя ей не захотелось, да и простора для фантазии маловато, было решено представить все в жанре художественной прозы. О чем в предисловии и было сказано, дабы не вводить читателей в заблуждение…

Прочитала книгу во второй раз.
Думаю, что неправы те, кто считает эти истории ядовитыми и ироничными, как и неправы и те, кто считает, что написаны они исключительно с любовью к церковнослужителям. Истина посередине. Да, автор глубоко верующий человек. Она понимает , что церковный мир огромен, разнообразен, населен многими самыми разными людьми. Они посвятили свою жизнь служению Богу, но от этого не перестали быть просто людьми со своими маленькими и большими слабостями , отчего нередко впадают в искушение. То и дело в их размеренную жизнь это вносит маленькие и большие курьезы.
«Отец Василий звонит по мобильнику отцу Викентию, своему соседу по келье.
-Чем занимаешься, отец?
-Да тайноядением. А ты?
-Да почти сплю.
-Ну, сна без сноведений.
-Ну, ангела за трапезой.»

Или другой случай:

« Трапезовали. Вдруг отец Феопретий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопретий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
-- Хочу быть как дитя, - был ответ.»
Эти чудики не дают закостенеть братии в своей вере. Будь такие среди обитателей монастырей из книги Д.Дидро «Монахиня», которую я недавно прочитала по флешмобу , не было бы там ужасов, порожденных строгими запретами на проявление живых человеческих чувств!

Истории, истории, истории … большие и маленькие, совсем маленькие, из нескольких строк. Из них, как из пазлов, складывается картина повседневной жизни монастырей и церквей. Лишь читая во второй раз, я поняла, что не случайно они объединены в пятнадцать циклов. Причем, в каждом цикле есть своя логика развития темы. Нередко начинается цикл неожиданно с баек черного юмора типа «маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет», а далее истории все серьезнее и заканчивается все трогательно-печальными, а то и философскими историями. Вот как в цикле «Хороший человек»: вначале про батюшку – пьяницу, батюшку неверующего, батюшку - клептомана, того, который не любил голубых, и того, который не любил людей вообще, плавно переходя к повествованию о дорогом для нее человеке - отце Николае и об отце Тихоне, чей духовный подвиг незаметен, но высок.

Да,поначалу шокировали «Назидательные рассказы для чтения в воскресной школе» из двенадцатого цикла. Этакие страшные сказки. Хотя… сказка про православного ежика, который крестил белочку и утопил ее, нашла отражение в реальной жизни - случай в Воронеже, когда родители изгоняли бесов из дочери и она захлебнулась святой водой. Не удивлюсь, если вскоре найдется реальный человек, который сделает то же самое:«Один человек поверил в Бога. Тут же достал у приятеля пистолет Макарова и застрелился».

Есть над чем посмеяться и серьезно задуматься. Мне вот запомнилась, еще с прошлого раза, история о девушке Тане, отличной массажистке, которая умела поднимать на ноги даже самых тяжелобольных детей. Ей один батюшка сказал, что помогая больным, она берет их грехи на себя и будет ей за это наказание Божье. Девушка испугалась и перестала лечить, а стала читать акафисты и ходить в церковь.
Какой вывод делаем? Разные бывают батюшки и матушки тоже...