Цитаты из книги «Можно я побуду счастливой?»

– Вот вся моя любовь тебе! – слышу я голос. – Тебе мало? Я отдаю тебе все! Ты можешь все это взять, а она – нет! Ей не

А ты не подумала, что она очень несчастлива, твоя мама? Что у нее не было отца, детства, любви? Она просто не может любить тебя так, как ты хочешь, – она не умеет! Тебе никогда не хотелось ее пожалеть? И потом – разве тебе мало моей любви? – И в этот момент на меня снова обрушивается свет – яркий, но не слепящий. Нежный, проникновенный, он снова обволакивает меня, погружает в себя, защищает. Я чувствую любовь всех самых прекрасных и трепетных родителей на земле – они все меня любят! И снова абсолютное счастье, прежде никогда не испытанное.

Пересадка в Ирландии, в Шенноне, была долгой – часов семь. Как там в рассказе? Встретились, поговорили… Ну, и говорим до сей поры – уже почти тридцать лет. Иногда – на повышенных тонах, иногда раздраженно. Но слышим друг друга и понимаем почти всегда. И еще – ни разу не пожалели, что начали тот разговор.

А те, кому не повезло, – что ж, значит, не тех друзей выбирали.

И я не мыслю жизни без подруг, без моих любимых «девок». Сколько бессонных ночей, разговоров и откровений. Сколько поддержки – моральной, душевной. Постоянное ощущение нутряной, отчаянной близости, снятой шкуры, уверенности, что нечего стыдиться, что тебя точно поймут. И никогда не попрекнут твоей слабостью, страхами и ошибками. Никогда не припомнят того, за что тебе стыдно и горько.

Моряк в седле», биография Джека Лондона, блестяще написанная Ирвингом Стоуном. Там есть все вехи яркой и сложной жизни писателя – работа в прачечной, воровство и продажа устриц, тюрьма, побег, становление под

увлекался музыкой – возраст такой, – и от этого всем было слегка дурно: музыка, на наш взгляд, чудовищная: тяжелый рок и все такое прочее. Ездили с ним на Арбат – там тусовались такие же типы в черных майках с Куртом Кобейном, в высоких, тяжеленных ботинках, гриндерсах, в черных кожаных косухах и с сережками в ушах. Наш тоже был с серьгой. Ничего, пережили. Так же, как и татуировки, – правда, здесь было сложнее, конечно, без борьбы не обошлось. Сын меня не послушал, сейчас кается и говорит, что мама была права. Иногда даже добавляет ласкающее слух «как всегда». Сережку вынул из уха лет в двадцать, дырка давно заросла. Никогда ничего я ему категорически не запрещала – ни серьгу, ни сумасшедшую музыку, ни все остальное. Я пыталась строить отношения на доверии, близости, и перебора не вышло – может быть, материал был благодатный? Не наглый такой «материал», совестливый. Что определяет мужчину? Чувство ответственности! Надеюсь, что объяснила ребенку, что это такое. А совсем недавно в машине сын поставил Анну Герман. Я обалдела, но промолчала. Потрясение, надо сказать, было сильным. Всему свое время – вот непреложная истина.

забавная история из тех лет. Удалось купить какие-то наггетсы из курицы, обвалянные в сухарях, ужасного оранжевого цвета. Положили красивую коробку в морозильник и ждем гостей из Америки. Приехала подруга, мы подали эти дурац

Для счастливого детства не важен политический строй. Для счастливого детства важны семья и любовь

продала амуницию и – в магазин! Накупила всего: колбасы, сыру, конфет. Торт «Подарочный». Бананы – пять кило. Принесла домой – дети счастливы! А они с мужем… Он готов был сгореть от стыда, она его утешала. Потому что жена.