Цитаты из книги «Женщины и власть. Манифест»

В костюме Афины есть нечто, что не утратило своего символического значения и в наши дни. На большинстве изображений богини в самом центре ее доспехов, на нагруднике, присутствует женская голова с извивающимися змеями вместо волос. Это голова Медузы, одной их трех мифических сестер-горгон, и в Античности это был важный символ торжества мужчин над теми страшными опасностями, которые влечет за собой сама возможность допущения женщин к власти. Не случайно мы видим Медузу обезглавленной — ее голову гордо демонстрирует как украшение это решительно не-женское женское божество.

Но очевидно одно: хотя цифры приводятся разные, занимаются травлей по большей части мужчины, и гораздо чаще они преследуют женщин, а не других мужчин.

То есть мы не просто жертвы или простаки, одураченные древними стереотипами; нет, Античность оставила нам удобную матрицу для рассуждения о публичном высказывании, с которой легко судить, какая речь хороша, а какая нет, какая убедительна, а какая беспомощна и чья речь заслуживает того, чтобы быть услышанной. И половая принадлежность очевидно играет здесь важную роль

И еще я подозреваю, что мы не вполне честно отвечаем себе на вопрос, зачем нам женщины в парламенте. Есть немало исследований о важной роли, которую женщины-политики играют в составлении законов в пользу женщин (например, о дошкольном образовании, о равной оплате труда или о домашнем насилии). В недавнем докладе Общества Фосет отмечалась связь между паритетом женщин и мужчин в Национальной ассамблее Уэльса и тем, как часто в ней обсуждались «женские вопросы». Я, конечно, нисколько не против того, что заботе о детях и подобным вопросам уделяется должное внимание, но не уверена, что эти материи и впредь должны считаться «женскими темами»; и равно я не уверена, что это — главная причина, по которой женщины должны работать в парламентах. Настоящие причины проще и важнее: «задвигать» женщин — чудовищная несправедливость, сколь бы неосознанно она ни творилась, и потом — нельзя же позволить обществу не использовать компетенцию женщин, будь то в науке, экономике или социальном обеспечении. И если это означает, что в выборной власти станет меньше мужчин, а так и выйдет (от общественных перемен кто-то выигрывает, а кто-то неизбежно проигрывает), я с радостью посмотрю этим мужчинам в глаза.

Но чем дольше я читаю угрозы и оскорбления, получаемые женщинами, тем яснее вижу, что они укладываются в старые схемы, о которых я здесь говорю. Начнем с того, что если женщина вторгается на традиционно мужскую территорию, то неважно, какие взгляды она выражает, — травить ее будут все равно. Травлю провоцирует не то, ты говоришь, а сам факт, что ты делаешь это. Об этом свидетельствует содержание угроз и оскорблений. Здесь легко предсказуемый набор из обещаний взорвать, изнасиловать, убить и прочих мерзостей (как бы легко я это сейчас ни перечисляла, не думайте, что получать такие сообщения поздним вечером не страшно). Но значительная их часть направлена на то, чтобы заставить женщину замолчать.

Начнем с того, что если женщина вторгается на традиционно мужскую территорию, то неважно, какие взгляды она выражает, — травить ее будут все равно. Травлю провоцирует не то, что ты говоришь, а сам факт, что ты делаешь это.

В античной литературе постоянно подчеркивается превосходство низкого мужского голоса над женским. В одном научном трактате той эпохи прямо говорится, что низкий голос указывает на мужскую храбрость, a высокий — на женскую трусость. Другие классические авторы утверждали, что тон и тембр женского голоса неизменно угрожают не только заглушить оратора-мужчину, но и пошатнуть общественную и политическую устойчивость и подорвать здоровье всего государства.

Обратите внимание, как мы поныне описываем его звучание: в этом мы недалеко ушли и от Джеймса, и от тех велеречивых римлян. Как мы характеризуем речь женщин, участвующих в общественных делах, защищающих свои интересы, выступающих публично? «Пронзительный голос»; они «хнычут» и «ноют».

В женщин-ораторов метали громы и молнии за «тонкий гнусавый голос», за «скрип, сюсюканье, хрюканье, хныканье и перханье». «Ради наших домов и детей, ради будущего, ради национального достоинства, — не унимался тот же Джеймс, — нельзя позволять себе таких женщин!»

чем выше она поднимается по общественной лестнице, тем меньше видит женских лиц.