Цитаты из книги «Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения»

емытыми шеями. Помыться смогли только те редкие бердцы, в домах которых сохранились старые, еще военных времен, дровяные печки для протапливания бань. Экстерьеру такие печки были дивного – длинный трехметровый чугунный цилиндр с торчащей с верхнего краю монументальной лейкой. В нижней части находилась «растопка», там, весело гудя, горели дрова. Растопка запиралась на неожиданно кокетливый для такой сокрушительной конструкции крючок. Чтобы подкинуть в огонь дров, приходилось поддевать крючок и распахивать жаркую дверцу деревяшкой. В верхнюю часть печки подавалась вода. Она нагревалась быстро, но лилась

торт с безе испечем – это раз. Орех

ую записку. Ангелина очень обрадовалась и призналась нам по секрету, что сильно переживала и иногда даже плакала по ночам.

нас по горячим следам диктант по сольфеджио, мы бы написали его на пятерку с плю

– Спать! – сделал себе внушение дядя Мотя, засунул голову под подушку и накинул сверху одеяло. Стало значительно тише. – Ну вот и славно, – обрадовавшись относительной тишине, он подтянул к себе ноги, поелозил по дивану боком, высунул из-под подушки нос, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. – Союз не-ру-ши-мый респуб-лик свобод-ных, – неожиданно взвыло откуда-то из-под земли. «Гр-р-ра-а-ахххх!» опрокинулся в небесах еще один шкаф с медной посудой. – Сплоти-ла наве-ки Вели-кая Русь! – перешел в протяжный визг потусторонний вой. Дядя Мотя сначала решил, что сошел с ума. Но потом быстро очухался и свесился вниз головой с дивана. Кругом было темно, хоть глаз выколи. Из кромешной темноты в лицо ему вырвался горячий призыв: – Да здравст-вует соз-данный во-лей наро-дов… – Мария, это ты чудишь? – попытался перекричать Манино остервенелое пение дядя Мотя.

– А чего это вы шпак… шпаклюете? Это ведь шпаклевать называется, да? Стены шпаклюете, чтобы мухи спотыкались? – ???

красота? Я такой лифт во сне видела. – А чего это «о боже»? Хочешь, что ли, «господибожетымой» сказать? Всё, молчу, совсем молчу.

Отражения были бесподобны – два самодовольных чучела в монументальных в своем пошиве советских бурках.

Сейчас-то мы понимаем, что «вожди пролетариата» – это иносказательное выражение. А когда услышали про вождей впервые, прибежали к моему деду с просьбой показать нам их портреты. Дед долго рылся в своей библиотеке, наконец выудил толстенную книгу и развернул ее на нужной странице. Мы были сильно разочарованы. Как можно называть вождем человека в костюме и галстуке? Если даже этот человек – Ленин? Или вообще Маркс? Вождь – это копье, боевой раскрас и перья кругом торчат. Куда ни глянь – везде перья. И стрелы с ядом гремучей змеи. А дядечка в костюме – это не вождь. Хоть тресни!

«Детство заканчивается в тот миг, когда жизнь перестает казаться бесконечной»