Отзывы на книги автора «Олег Лекманов»

Тот редкий случай, когда выдержки из хвалебных од, размещенные на обложке, ни капельки не врут. На мой взгляд, это действительно лучшая биография Есенина - конечно, из тех, которые попадались мне на глаза. Лекманов и Свердлов проделали отменную работу, за которую очень хочется сказать им "спасибо".

Если бы мне нужно было охарактеризовать главное достоинство этой книги одним словом, я бы выбрал слово "баланс". Авторам удалось решить сложнейшую задачу и удовлетворить чаяния практически всех слоев потенциальной аудитории. Что-то интересное и "свое" в книге найдут и профессиональные филологи, и рядовые любители русского слова, и фанаты есенинской поэзии, и любители "жареного". При этом повествование ни разу не срывается куда-то в сторону. Авторы изящно, но твердо опровергают самые грязные и неподтвержденные слухи о Есенине и его окружении. В частности, убедительно отказывают в праве на жизнь теории об убийстве поэта. Зато авторы не боятся сконструировать достаточно смелую концепцию о том, что жизнь и судьбу Есенина разрушила Айседора Дункан. Именно брак с танцовщицей они считают своеобразной точкой невозврата, после которой Есенин активно взялся за саморазрушение, в итоге добравшись до "Англетера". Много и интересно рассказывается об отношениях Есенина с имажинистами, с Маяковским и Блоком, с "крестьянскими" поэтами. После прочтения ты лучше понимаешь причины страшного одиночества поэта, вынуждавшего его идти в тот самый проклятый кабак и искать успокоения на дне стакана.

До появления книги Свердлова/Лекманова лучшей биографий Есенина был Роман без вранья Мариенгофа. Лучшей он и остался, своей причастностью, субъективностью, предвзятой правдивостью и печальной иронией. В ней главный крестьянский поэт страны предстает без прикрас, без луковой шелухи стилистов от литературы - как дореволюционных, так и современных, сделавших из рязанского паренька икону поэтической моды, но описывается с печальной нежностью менее талантливого человека, воздающего должное своему одаренному собрату.
Лекмановская биография Есенина возглавляет шеренгу современных биографий поэта, отметая позднесоветский пафос, окутывавший жизнеописания поэта времен 90-х мистицизм, скандалы и заговоры. Книга предлагает предельно историю правдивую, расцвеченную деталями и опровергающую множество мифов, наращенных, как мясо на кости, на скуповатой задокументированной биографии поэта.
Я недаром поставила названием рецензии фразу из песни известного скандального музыканта Ивана Алексеева (Noize MC), ибо она в значительной мере раскрывает сущность книги, с небольшим отличием - Лекманов и Свердлов о Есенине, как и положено о мертвом - вроде и язвят, а в вроде и хорошо. Плюс - книга, написанная по сотням источников (и это тоже плюс, все они даются, и можно - плюясь или любопытствую - это уж кому как, пойти и все их перепроверить), воспринимается легко, как давно читанный детектив с хорошо известным концом. Минус - приятно узнать детали, но интриги-то нет. В этом случае Мариенгоф все же выигрывает, ведь в его биографичном романе Есенин жив, как Ленин у Маяковского в "Комсомольской", и образ его, пусть где-то идеализированный, гораздо ярче, и печальнее, и одушевленнее, и приятнее, чем во всех хвалебных биографиях, вместе взяты.
И, для справки - я Есенина не люблю, но понимаю, за что любят другие.

Сразу же вспомнилась книга Флориана Иллиеса «1913. Лето целого века». Последний спокойный год перед великой катастрофой. И чего не жилось. А ведь многим не нравилось. Вот и очутились вместо буйного пейзажа цветущей культуры в натюрмортах Петрова-Водкина.
Но тогда еще многое цвело. Конечно, сам литературный пейзаж дореволюционной России был иным, нежели представляется нам сейчас. Общепризнанные впоследствии шедевры «модерна» выходили небольшими тиражами. Господствовала надсовщина и «гражданская лирика» без особых изысков.
Помимо великолепия Серебряного века даже графоманские строфы выглядят сейчас таким милым артефактом.
Пародии, подражания, характеристика эпохи, ЗООлетие Романовых, технические новинки, город и деревня, высмеивание суфражисток, проституция, «Камень», Северянин-посредник, двусмысленная позиция автора.
2-3 сотни поэтических сборников в год - это, конечно, не стихи.ру, но тоже немало.
Но Россия была уже обречена:
И дети мрака, эти гады
Доныне между нас живут,
Россию губят без пощады
И сети гнусные плетут.

В эпилоге стихи 1916 года (книг сотни полторы). Дальше (не тишина):
Желание сбилось и он в руках врагов…

Отличная книга для тех, кому хочется "подышать тем воздухом". С историко-литературной точки зрения она, хоть и важна, не обязательна, зато - и поэтому она важна - даёт отличное представление о том, на фоне чего происходило всё куда более известное. Иначе говоря, это не научная книга, а, скорее, замечательное дополнение и к другим книгам Лекманова, и к истории поэзии того времени, и к самой поэзии.
Необязательный плюс: над этими страничками можно вдоволь посмеяться (глава о графоманах).
Единственный (но не настоящий) минус: хочется ЕЩЁ!
Но те, кому тоже хочется ещё, вольны пойти в библиотеки и поспрашивать там книги заинтересовавших авторов :) Почитать другие книги Лекманова ("Книга об акмеизме", "Поэты и газеты", биография Осипа Мандельштама в серии ЖЗЛ, как минимум; до остальных я и сам не добрался пока) тоже очень советую.

П. С.: Решил не отказывать себе и вам в удовольствии и процитировать целиком одно из графоманских стихотворений, которое у Лекманова процитировано частично (процитированное у Л. выделяю полужирным - там, конечно, самый жар).

Сергей Рафалович. Загадка.

Ты ждешь меня, раскинув руки,
Белея в зыбкой полумгле,
И кудри, легкие, как звуки,
Волною вьются на челе;

То уплотняясь, то редея,
Тебя окутывает мгла:
Нога змеится, точно шея,
Тонка, упруга и кругла;

Изгиб руки -- изгиб колена;
На потемневшей простыне,
Колеблясь, как морская пена,
Ты зрима и незрима мне.

Я пальцы длинные целую,
Быть может, рук, быть может, ног...
Никто загадку их немую
Мне разгадать бы не помог...

И в темных чарах смутной мари
Кружась, как листья на воде,
Округлость двух я полушарий
Ласкаю -- и не знаю: где?

Кругом обманны стали дали,
Обманны тени в терему:
К каким губам твои припали
Мои уста -- я не пойму...

И вот, смирилась ты без гнева,
И отдалась, лелея боль...
Но отдалась ли королевой?
Иль так отдался бы король?..

П. П. С.: Если отвлечься от весёлых графоманов, книга всё равно интересна как анализ, например, тем и средств в поэзии 1913 года, но, конечно, анализ этот совсем не полный, так как автор старается уделить побольше внимания поэтам, которые сейчас массовому читателю не известны или известны мало. Возьмись он действительно рассмотреть и проанализировать всю поэзию 1913 года в одной книге - том вышел бы огромный.

Отличный сборник статей о лучшей современной прозе и поэзии от исследователя и автора многих научных работ, о том, как строятся сюжеты стихотворений, как факты биографии становятся высокой литературной – просто, доступно, без затянутости и пустого теоретизирования. Для всех просвещенных читателей, желающих лучше узнать современную русскую литературу

Для чего вообще нужны биографии? Мне кажется, что в первую очередь для того, чтобы можно было почувствовать человека, понять причины его поступков или же основу его трудов. С этой позиции я и оценивал жизнеописание Венедикта Ерофеева, созданное силами трёх авторов.

В предисловии авторы ставят целью своей книги ответить на вопрос: какие «чувства и мечты» были по-настоящему важны для Ерофеева? (с. 22). Для этого они тщательно цитируют выдержки из его записных книжек, свидетельства знакомых, отрывки из интервью и документальных фильмов. К набору источников, в принципе, вопросов нет, но вот самого Ерофеева там не очень много. Скорее это можно назвать «Жизнь Венедикта Ерофеева в комментариях», что вполне созвучно его творчеству (взять хотя бы лениниану). Портит всё только тщеславное желание кого-то из авторов непременно приставить к каждой главе частичный анализ поэмы «Москва – Петушки». Видимо, чтобы читатель не утомился изложением фактов жизни писателя, ему непременно нужно разбавлять их крепкой настойкой из вычурного перепевания истории мировой литературы, якобы замешанной в поэме Ерофеева. Причём я не сомневаюсь в том, что Венедикт много знал и читал, но, учитывая признание самих же исследователей в том, что онбыл ярым противником высокопарности и умничанья, возведение поэмы чуть ли не до разряда джойсовского эпоса выглядит весьма наигранно. К тому же против многослойной зашифровки выступает и малый срок создания произведения – «Москва – Петушки» писались не более пары месяцев. А присутствующая там цельность эмоции не очень сочетается с жанром литературного кроссворда. Конечно, это и не история поездки пьяницы в электричке, но видеть двойное дно в каждом слове всё же не стоит.

В целом о Ерофееве можно сказать то, что он был во многом скрытен, а кроме того любил вводить в заблуждение. Он был мастером мистификаций, которые живут до сих пор и разбираться с которыми нелегко. Но главное, пожалуй, в том, что, несмотря на шутки и анекдоты, в нём всегда жил какой-то внутренний трагизм, который и лежит в основе его главной поэмы. Ерофеев хотел передать трагизм жизни как таковой, трагизм мучительного поиска свободы в закабалённом природой и обществом мире. И сама жизнь Венедикта Ерофеева являла собой этот протест против накатанных дорожек, против мещанства и душного комфорта. С отличием сдав первую сессию на филфаке МГУ, он теряет интерес к дальнейшему программному обучению и предпочитает идти своим путём. Его университетские друзья стали известными учёными и философами, а он долго оставался в тени, где-то на окраине жизни. Но именно эта жизнь на окраине могла дать ему тот уникальный взгляд, который он сумел перенести в литературу. Чтобы взглянуть на жизнь из глубины, в неё нужно погрузиться, а не рассматривать в подзорную трубу из башни. Именно это знание вёз нам Венечка в электричке. Чтобы затем раствориться на перекрёстке железных дорог.

Честно говоря, ожидал от этой книги большего...
Написано она как-то неровно... Первые главы просто глотаешь, читаешь так, что не оторваться. Всё подробно, всё ясно... Но это только где-то до 1917 года.
А потом начинается довольно поверхностное жизнеописание с довольно скучными филологическими разборами стихов Есенина и других поэтов.
Ни слова не сказано о внебрачном сыне Есенина - Александре Вольпине. Почти не упоминается А.А.Ганин и ни слова не сказано о его трагической гибели (хотя она наверняка имела большое воздействие на Есенина и ускорила и его смерть).
Но при всех этих недостатках книга имеют большой плюс - она ОБЪЕКТИВНА. Поэт в ней представлен именно таким, каким он был в жизни - со всеми своими плюсами и минусами... И только из-за этой объективности книгу уже стоит прочитать!

Стоящие мемуары, как хорошо снятый фильм, погружают в безвозвратно утраченный мир, не давая усомниться в правдивости происходящего на страницах, тщательно скрывая то, что каждый кадр тщательно выставлен, а текст - плод работы сценариста. "Жизнь прошла. А молодость длится..." - очень убедительная стереокартина Серебряного века.
Огромный бант яркой жизни со страниц "На берегах Невы" всегда оттенял "незнаменитую" поэтессу. А вроде бы "несложносочиненная" Ирина Одоевцева, без сомнения, любила своих современников и фантасмагорические двадцатые годы ХХ века. Это значит, по процитированной ей же Гиппиус - она "видела, какими их создал Бог" и прикоснулась к самой сути времени, к року гениев смутных лет. Непрямолинейные, слишком художественные, местами даже "банально-бальные" мемуары, написанные на закате жизни сквозь призму других времен и событий, оказались не менее ценны, чем записки строгих педантов, стоявших у берега Леты с секундомером срежиссированных ежесуточных дневников.
Одоевцеву надо обязательно читать, чтобы приблизиться к нашему культурному коду , чтобы заглянуть в демиургический водоворот событий столетней давности, чтобы ощутить себя среди любимых поэтов, чтобы увидеть спутницу великих в зеркале эпохи.
Без отсылок, полных текстов и просеянных фактов экспрессивные воспоминания обычно оставляют после себя ворох неточных цитат, предвзятых утверждений и сомнительных сведений, которые неосторожно тиражируются невдумчивыми читателями. Из подстрочника Олега Лекманова вышел прекрасный камертон для фейерверка событий и эмоций. Комментатор проделал огромную работу, добавив оригинальному тексту глубины за счет освобождения от погрешностей памяти и раскрытия дополнительных пластов истории.
Теперь Одоевцеву придется читать дважды: первый раз, легко скользя по "отложенным на потом разговорам" , а второй раз в размеренном темпе, ежеминутно сверяясь с кропотливыми заметками. Но тени Серебряного века стоят этих часов погружения и раздумий.

Можно рекомендовать всем, интересующимся литературой, школьникам и студентам для расширения кругозора.

Узнала много нового о русских поэтах!