Я вывернулась, ударила мужчину, но снова оказалась в его руках. Укусила ладонь, которой граф Амдарский зажал мой рот, и в этот момент почувствовала, как кто-то буквально отшвырнул его от меня. Вдохнула свободнее, споткнулась и потеряла равновесие. Упала неудачно, ударилась головой. Послышалась ругань графа, следом я услышала незнакомый мужской голос:

– Илара сказала «нет», господин Амдарский. И чтобы эта история не имела огласки, настоятельно рекомендую вам извиниться перед иларой и спешно покинуть бал.

– Огласки? – послышался возмущенный возглас графа. – Да она сама соблазнила меня и заманила в коридор.

Ну точно, все, как я и предполагала!

Поднялась, оправляя платье и прическу, потирая ушиб на затылке. Обойдется или придется обращаться к лекарю и выдумывать причину, почему на голове шишка? Хорошо хоть, платье никак не пострадало, разве что слегка помялось.

– Поверьте, я подтвержу, что на илару напали, и легко вы не отделаетесь, – сказал незнакомый илар, в голосе которого слышалась небывалая властность.

И я наконец осмелилась поднять на него глаза. Стройный мужчина лет пятидесяти, больше я бы ему не дала. Пронзительные черные глаза, острый подбородок с аккуратной бородкой, смоляные волосы с легкой проседью… Ему бы еще ворона на плечо, и точно стал бы похож на таинственного колдуна из детской сказки.

Я отмахнулась, пытаясь стряхнуть желание взяться за кисть и нарисовать его портрет. Несмотря на ситуацию, снова начали зудеть кончики пальцев.

– Да кто ты такой… – начал граф Амдарский, и мужчина, пристально рассматривавший меня, обернулся к нему.

Граф вдруг побледнел, попятился, хотя мой неожиданный спаситель просто на него смотрел.

– Ни слова о произошедшем. Не сметь приближаться к иларе и причинять ей вред, иначе последствия не заставят себя ждать. Ясно?

– Д-да, – слегка заикаясь, отозвался граф и затравленно посмотрел на меня.

– Извинитесь перед иларой.

Граф пробурчал нужные слова, развернулся и быстрым шагом скрылся за поворотом.

– Вы не пострадали? Позволите посмотреть ушиб? – поинтересовался незнакомец.

Я нервно дернулась, но потом расправила плечи и кивнула. Опасность, исходившая от незнакомца, буквально витала в воздухе. И единственное, чего мне хотелось, – сбежать без оглядки и забыть о случившемся. Но как ни поверни, он спас и меня, и мою репутацию. Я боялась и представить, чем все могло закончиться.

Незнакомец бережно отодвинул пряди, и почти сразу же на месте ушиба я почувствовала покалывание и тепло. Он маг? Ужас иглой прошил позвоночник и сковал все тело. И когда он щелкнул пальцами, очевидно, накладывая полог, не позволяющий нас ни увидеть, ни услышать, ощущение, что эта встреча грозит мне неприятностями, усилилось.

Я убедилась в этом, едва мужчина отошел, явно из любезности поднял мой сверток и папку. Та раскрылась, и из нее выскользнуло несколько листов с рисунками. Я так и замерла, ощущая, что мир вокруг рушится.

После того как от рук мага-художницы погибла старшая дочь в императорской семье, рисование в империи оказалось под запретом. Если кто-то брал в руки кисть и краски, прикасался к холсту и пробуждал магию, стражи засекали колебания фона, и выбор у будущего художника был невелик. Либо отказаться от дара, запечатать его и медленно умирать, потому что отнять магию – все равно что отнять жизнь, либо отправиться в Иларийскую академию магии и учиться, а затем принести присягу императору и верно служить ему до самой смерти.

У меня не было магии. Но был шанс, что однажды она проснется. А если учесть, что рисовать можно только под надзором, я нарушила закон. И незнакомец, пристально рассматривая те несколько рисунков, что выпали из папки, об этом знал.

Я испугалась. Страх мешался с каким-то непонятным ощущением поворотного момента в моей судьбе, щекотал кончики пальцев, заставлял бешено биться сердце.

Когда незнакомец перевернул очередной лист, то едва заметно вздрогнул. На какой рисунок он смотрит?

Любопытство победило: я чуть придвинулась, заглянула. Звездная ночь, посреди которой плещутся сиреневой тьмой глаза выдуманного мужчины.

– Илара, вы автор этих рисунков? – наконец спросил незнакомец.

В голосе его чувствовалась непонятная, потому абсолютно пугающая меня радость.

Солгать? Сказать, что сверток принадлежит не мне? Он тут так… случайно оказался, кем-то забытый… Ну очень логично и правдиво, что тут скажешь. Если поверит, первая удивлюсь.

Мужчина поднял глаза и уставился в мои, не давая возможности сбежать от ответа.

– Я всего лишь рисую… Во мне нет никакого другого дара, – сказала тихо, заставляя себя не дрожать.

Ведь захочет он – и сдаст меня стражам, от которых не укрыться.

– Дитя, любой художник нашей империи рождается с магическим даром. Фантазия, – он кивком показал на мой рисунок, – уже таит в себе невиданное волшебство. Вопрос в том, когда магия в вас проснется…

Я так и замерла, даже дышать постаралась потише.

– Разве так бывает, чтобы прямо каждый художник – маг?

– В нашей империи – да, – отозвался незнакомец, отрываясь от рисунков и снова смотря на меня. – Вы, видимо, не знаете, илара, но таков был дар последних фей, покинувших наш мир тысячи лет назад. Подразумеваю, в академии благородных девиц не так глубоко преподают историю.

Я прикусила губу и покраснела. Как ни посмотри, а он прав. Мы досконально изучали ведение хозяйства, танцы, этикет, музыку, а таким дисциплинам, как история, математика, физика, химия и литература, уделялось гораздо меньше времени. Да и зачем женщине, главная цель которой – удачно выйти замуж, они нужны? Провалы в знаниях успешно замещались учтивыми манерами, благодаря которым в нашей академии благородных девиц прощалось очень многое.

– И что вы теперь намерены делать? – тихо спросила я, замирая и стараясь достойно, как и полагается воспитанной иларе, выдержать удар судьбы.

– Опасаетесь, что сдам вас стражам?

Да как сказать… Если он этого не сделает, то тоже нарушит закон.

– А этого нет в ваших планах, илар…

– Альфред Храмс, – представился он.

– Агата Таринс, – отозвалась я.

– Любой другой на моем месте так бы и поступил, илара Таринс. Вызвал стражей или стал бы вас шантажировать.

Я невольно вздрогнула, вспомнив, что совсем недавно здесь находился граф Амдарский. Вот кто точно не растерялся бы и воспользовался ситуацией. Хорошо, что папка не попала в его руки, а ведь могла…

– Но вы не станете этого делать, – поняла я.

– Совершенно верно.

– Почему? – ожидаемо сорвался с моих губ вопрос.

– Мне очень сильно нужна ваша помощь.

Я удивленно приподняла брови.

– Ваши рисунки… они живые, настоящие, наполненные незримым волшебством. Может, вы его не чувствуете, а для меня подобная магия очевидна. Я хочу предложить вам работу, илара Таринс, за которую хорошо заплачу.

Судя по всему, не особо законную, а может, даже…

– Ничего неприличного, не волнуйтесь на этот счет, – будто прочитал мои мысли илар Храмс.

Да неужели? И все же упускать так удачно выпавший шанс не хотелось.

– У меня не так много времени, увы. Если уж вы не поможете, никто не сможет…

– Эм…

Я озадачилась еще больше. Даже бояться этого странного незнакомца перестала.

– Простите, я говорю весьма путано и непонятно. Мой друг – сильный маг – несколько лет назад попал под проклятие. Он стал достаточно мрачен и нелюдим. Проклятие тянет из него силы, забирает из души малейшую радость… И я подумал, что альбомы рисунков позволят ему снова почувствовать вкус жизни.

Какое странное решение!

– Но почему именно этот способ вы выбрали, чтобы помочь? Неужели нет других?

Мужчина думал долго, рассматривая меня и, видно, подбирал правильные слова для объяснения.

– Иногда рисуя картину и с чистым сердцем отдавая ее кому-то, можно изменить чью-то жизнь. Во времена, когда магия встречалась не так редко, как сегодня, и еще существовали драконы, подобный способ годился даже для того, чтобы снять проклятие, – ответил он, склонив набок голову.

Подобное, конечно, выдумки, но… этот незнакомец так отчаянно в них верит, что, если бы не мудрость, таящаяся в глубине глаз, сочла бы за безумца.

Но и в том состоянии, в котором я садилась за холст, для меня крылось самое настоящее волшебство. Краски сияли, манили, преображали не бумагу, а мир вокруг. И меняли меня. Каждый раз. По чуть-чуть. Так что да, я ему поверила.

– То есть вам нужна художница? – поняла я, выныривая из своих мыслей.

– Именно. И желательно та, в ком не проснулась магия и которая не попала под надзор стражей.

Я вздохнула, прикусила губу.

– Вы сами заметили, однажды мой дар может раскрыть новую грань. И малейшие колебания…

– Я гарантирую вам защиту от стражей. Они не почувствуют вашу магию, когда она появится, даже если будут находиться в паре шагов от вас.

И вот тут я по-настоящему испугалась, понимая, что впутываюсь в нечто опасное, сомнительное и явно нехорошее. Желание рисовать свободно и не бояться за свою жизнь было так велико, что хотелось согласиться, но… я не могла.

– Я…

– Условия работы следующие, – словно не заметив моего состояния, деловито продолжил мужчина. – Вы будете определенное время проживать в доме моего друга на полном обеспечении и не покинете его, пока не создадите альбомы с рисунками. Их количество мы обговаривать не станем, я оставлю на ваше усмотрение, так же, как и содержание ваших работ. Можете дать волю фантазии, у вас это неплохо получается.

Я вспыхнула, с трудом удерживаясь от комментариев. Не рассказывать же илару Храмсу, что я просто вижу мир в определенных красках и выдумки там немного. И да, в папке есть и другие работы, где найдется место лишь творчеству, но не фантазии, и они не менее живые и красивые!

– В том месте, где живет мой друг, прекрасные виды, они обязательно вдохновят вас. Вам всего-то и нужно пробыть у него, пока не зацветет маральник. Впрочем, он больше известен под другим названием: лиловый вереск.

Он говорил мягко, неспешно, будто вопрос уже решен. А я не готова была согласиться, понимая, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке.

– Кроме того, вам предоставят для работы не просто все необходимое, а лучшее. Я обещаю: вашей чести, здоровью, жизни ничего не будет угрожать.

– Я…

– Подумайте, илара, – не дал отказаться илар Храмс. – Сделка честная, будет подписан и заключен договор о найме на работу по всем правилам.

Я промолчала, старательно подбирая слова, чтобы сказать решительное «нет». И пусть хоть стражам сдает… Там хоть есть шанс выжить, даже если посадят в клетку. Вопрос в том, нужна ли мне такая жизнь? Как же все сложно! Но согласиться на подобную авантюру, рискнуть…

Альфред вздохнул, точно заметив и почувствовав все эмоции, которые я так хотела скрыть, сжал кулаки и тихо сказал:

– Илара Таринс, я в отчаянии. Помогите мне, пожалуйста.

В глазах мужчины мелькнуло что-то такое, отчего захотелось вздрогнуть, а потом пойти, завернуться в плед и попытаться согреться.

Он просил… Просил, а не прибегал к шантажу, хотя запросто мог! И почему-то от этого внутри поднимался ком горечи.

– Я думала найти работу…

– Неужели с таким талантом вы мечтаете о месте гувернантки? Мы ведь оба знаем, что это не так, – оборвал илар Храмс.

Какое-то время мы молчали, пока он снова не заговорил:

– Я пробуду здесь еще две недели. Может быть, вы решитесь, илара Таринс.

Покачала головой. Да, я не в том положении, чтобы отказываться, но и перебороть страх и согласиться не могу.

Он осторожно вложил в мою ладонь визитку с адресом и исчез за углом коридора. А я не посмела остановить и сказать, что единственное мое сокровище – папка с рисунками – осталось в его руках.