думаешь, он бы сдержал свое слово? И что бы тогда стало с твоей репутацией?
– Мне плевать на репутацию.
– Какая глупость.
– Да, ты прав, – через силу улыбнулась Эрика.
апли уважительности в тоне. Она по-прежнему разговаривала с ним, как начальник.
– Я на работе, – шикнул он в трубку. – Не могу сейчас говорить.
– Она рядом, старший инспектор Фостер?
– Нет.
– Тогда можешь. Мне нужны видеозаписи, те, что изъяли у Тревора Марксмэна
Если завтра я в вечность уйду,
Не надо по мне горевать,
Я оставлю вам сердце своё,
Оно будет жить среди вас.
И любовь, что в душе моей,
Будет для вас сиять,
Освещать вашу жизнь с небес,
Утоляя вашу печаль.
комплекс Бауэри-Лейн представлял собой довольно мрачное, большое шестиэтажное многоквартирное здание U-образной формы с овальным травяным газоном в центре «подковы». Бетонное сооружение в стиле брутализма, оно возводилось как муниципальное жилье по окончании Второй мировой войны, когда почти весь Лондон лежал в руинах после бомбежек. Теперь, спустя шестьдесят лет, его объявили памятником архитектуры, оно находилось под охраной государства, каждая квартира в нем стоила более полумиллиона фунтов стерлингов, и новые богатые жильцы здесь обитали в неуютном соседстве с арендаторами муниципального жилья.
– Я не смогу найти замену тому, кого больше нет. Марка больше нет, Джеймс. И мне нужно продолжать жить. Он всегда говорил, что если он умрет, то я должна… – она не смогла договорить из-за душивших ее слез.
– Продолжать жить?
Она кивнула.
– Но это самое трудное. Просто жить. Учиться жить одной, а потом с кем-то еще.
Не стой у могилы моей, не рыдай,
Ведь нет меня в ней, я не умер.
Я стал буйным ветром, сверкающим льдом
И солнцем на спелых колосьях.
Я – ласковый дождик осенней порой,
И звездная пыль темной ночи,
А ранней зарей ты услышишь меня,
В порхании птиц в поднебесье.
Не плачь у могилы моей, не скорби,
Ведь нет меня в ней, я не умер.