Глава 11
Через грузовой люк

Путь от планеты Гарсона к Альциону, планете из системы Ню Пегаса, – это зигзаг из трех скачков в сто пять, четыреста восемьдесят семь и девятнадцать световых лет, в результате чего по прямой («как ворона летает») покрывается расстояние менее чем в двести пятьдесят световых лет. Однако не имеют значения ни расстояния по прямой, ни псевдорасстояния скачков; сам «Асгард» прошел от порта до порта меньше одного светового года, расстояние «как ворона летает» существенно только лишь для этой самой вороны.

Первый скачок производился примерно через месяц после старта с планеты Гарсона. Келли сменил Максу расписание вахт, теперь это была одна вахта из трех, причем – вахта самого Келли. В результате Макс получил гораздо больше времени для отдыха, и учиться ему стало легче – ведь вахты с Саймсом были для него пустой тратой времени. Да и вообще Макс с большим облегчением воспринял то, что теперь не надо регулярно встречаться с Саймсом. Было ли это одной из целей Келли при изменении расписания, Макс так никогда и не узнал. Спросить он не решился.

Вахта Макса оставалась стажерской, он никого не подменял, его не подменял никто. У него вошло в привычку не уходить из центра управления раньше Келли, если только его не выгоняли. В результате он часто встречался с доктором Хендриксом, потому что главного вычислителя подменял астронавигатор, а Келли обычно несколько задерживался, чтобы поговорить. Во время этих разговоров астронавигатор иногда спрашивал, как у Макса продвигаются дела.

Иногда во время вахты доктора Хендрикса заходил капитан. Вскоре после старта с планеты Гарсона доктор Хендрикс воспользовался одним из таких случаев, для того чтобы продемонстрировать необыкновенные способности Макса капитану Блейну и первому помощнику Уолтеру. Выступление Макса прошло без единой ошибки, хотя он крайне стеснялся присутствия капитана. Тот наблюдал за ним очень внимательно, с легким удивлением на лице. Потом Блейн сказал:

– Спасибо, парнишка. Это поразительно. Так как, говорите, ваша фамилия?

– Джонс, сэр.

– Да, конечно, Джонс. – Капитан поморгал и произнес задумчиво: – Должно быть, это ужасно – ничего не забывать, особенно по ночам. Держи свою совесть в чистоте, сынок.

Двенадцатью часами позднее доктор Хендрикс сказал ему:

– Джонс, не уходите, вы мне нужны.

– Да, сэр.

Астронавигатор поговорил о чем-то с Келли, затем снова обратился к Максу:

– Ваш фокус, Джонс, произвел большое впечатление на капитана. У него возник вопрос. Нет ли у вас заодно и таких же математических способностей?

– Ну, как сказать… Нет, сэр. То есть я не являюсь мгновенным вычислителем. Я видел такого раз в цирке. Он мог делать вещи, которых я делать не могу.

– Это не важно, – успокоил его Хендрикс. – Ты, кажется, говорил, что дядя немного обучал тебя математике?

– Только для астронавигационных целей, сэр.

– А о чем, вы думаете, я говорю с вами? Вы знаете, как рассчитывается подход к точке перехода?

– Пожалуй, да, сэр.

– Честно говоря, я в этом сомневаюсь, сколько бы математики ни вложил в вас брат Джонс. Но все равно – давайте попробуем.

– Что, прямо сейчас, сэр?

– Вы попробуйте. Ну притворитесь, что вы – вахтенный офицер. Келли будет вашим помощником, а я – просто зрителем. Рассчитайте тот переход, который нам предстоит. Я понимаю, что мы еще так далеко, что это не имеет значения, но вы должны действовать так, словно от этого зависит безопасность корабля.

Макс перевел дыхание.

– Да, сэр. – Он сделал движение, чтобы взять новые пластинки для камер.

Хендрикс сказал:

– Нет!

– Сэр?

– Если вы командуете вахтой, то где же ваша команда? Ногучи, помогите ему.

– Да, сэр. – Ногучи ухмыльнулся и подошел. Пока они, согнувшись, занимались первой камерой, Ногги прошептал: – Не дай ему себя заговорить. Мы устроим потрясающее шоу. А в трудных местах тебе поможет Келли.

Однако Келли не стал помогать; он исполнял роль «мальчика с таблицей» – и только, ни малейшего намека, правильно действует Макс или совсем заврался. Получив результаты наблюдений и данные от сравнения пластинок с картами, Макс не стал сам вводить задачу в компьютер. На машине работал Ногучи, а переводил числа из системы в систему Келли. Порядочно времени и уйму пота спустя лампочки на пульте перестали мигать и выдали нечто, что, как Макс надеялся, было ответом.

Доктор Хендрикс не сказал ничего, а взял те же самые пластинки и начал сравнивать их с картами, решая задачу заново, с той же самой командой. Очень скоро лампочки опять выбросили ответ; астронавигатор взял у Келли таблицы и сам перевел результат в десятичную систему.

– Отличие только в девятом знаке. Неплохо.

– Я ошибся только в девятом знаке, сэр?

– Этого я не говорил. Возможно, больше ошибся я.

На лице Макса появилась улыбка, но доктор Хендрикс нахмурился:

– А почему вы не проверили доплеровские спектры?

По хребту Макса пробежал холодок.

– Наверное, я забыл, сэр.

– Мне казалось, что вы тот самый человек, который никогда ничего не забывает.

Интуитивно – и совершенно верно – Макс догадывался, что тут разговор шел о двух совершенно разных видах памяти, однако не владел психологическим жаргоном, при помощи которого мог бы объяснить это. Один вид – забыть шляпу в ресторане, такое может случиться с каждым. Другой – это если не можешь вспомнить то, что ты когда-то знал.

Хендрикс продолжал:

– Вахтенный центра управления не имеет права забывать вещи, существенные для безопасности корабля. Однако для контрольного упражнения это было очень хорошо, не хватало только скорости. Если бы мы были близки к скорости света, готовые к скачку, ваш корабль оказался бы в Гадесе^[11] и успел бы разбиться о берега Стикса раньше, чем от вас дождались бы ответа. Но для первой попытки это очень хорошо.

Он отвернулся. Келли головой указал на входной люк, и Макс вышел.

Засыпая этим вечером, Макс думал, что, может быть, доктор Хендрикс даже размышляет сейчас о нем, потому что… Да нет! Он отбросил эту мысль. В конце концов, ведь Келли тоже мог это сделать; Макс неоднократно видел, как тот рассчитывает дальний подход, да и быстрее к тому же. Возможно, Ногучи тоже мог. Конечно же, Ногучи мог, поправил он себя. В конце концов, здесь же нет никаких «секретов».

Когда приблизились к первой аномалии, легкое расписание – одна вахта из трех для офицеров и вахта из четырех для рядовых – сменилось на вахту через раз, с астронавигатором, помощником, картографом и вычислителем в каждой вахте. Макса наконец поставили на нормальную вахту вместо стажерской. Первую вахту возглавлял доктор Хендрикс, помощником у него был картограф первого класса Ковак. Макс был картографом вахты, а на компьютере работал Ногучи. Во второй вахте мистеру Саймсу помогал Келли, картографом был Смит, а вычислителем – Ланди. Макс обратил внимание, что доктор Хендрикс отдал свою «первую команду» Саймсу и взял себе взамен менее опытных техников. Макс не понимал, почему так, но был рад, что не придется работать с Саймсом.

Теперь он наконец-то узнал, почему это место называют «беспокойной норой». Лицо доктора Хендрикса превратилось в застывшую маску, он работал как механизм, проводя одну за другой коррекцию курса подхода и требуя от своей команды быстрой, беззвучной и безукоризненной работы. В течение последних двенадцати часов подхода к точке перехода астронавигатор не уходил из центра управления, остальные члены команды – тоже, разве что на самое краткое время, хотя номинально они и были на отдыхе. Номинально Саймс продолжал стоять свои вахты, но доктор Хендрикс все время висел над ним, проверяя каждое движение. Дважды он потребовал, чтобы Саймс повторил часть расчета, а один раз просто отодвинул его в сторону и сделал все сам. В первый раз, когда такое случилось, Макс с удивлением уставился на происходящее, однако потом он заметил, что остальные демонстративно занимались своими делами, пока доктор Хендрикс лично беседовал с Саймсом.

По мере приближения критического момента напряжение возрастало. Подход к аномальному межпространственному переходу невозможно сравнить ни с какой другой разновидностью пилотирования, когда-либо осуществлявшейся человеком. Разве что сравнить эту задачу с абсолютно невозможным трюком – взлететь на самолете и вслепую пролететь тысячу миль, все это время настолько точно определяя свое местонахождение, чтобы в конце полета суметь пролететь сквозь узкий туннель, даже и не увидев этого туннеля. Хорстовскую конгруэнтность увидеть невозможно, ее можно только вычислить, пользуясь сложнейшими уравнениями воздействия массы на структуру пространства; «вход» – это просто ничем не обозначенное пустое место посреди гигантской окружающей пустоты. Подходя к планете, астронавигатор наблюдает место назначения или визуально, или на экране радара; скорость его в этой ситуации всего каких-то несколько миль в секунду. Но при выполнении хорстовского подхода скорость корабля близка к скорости света и достигает ее в последний момент. Ближайшие ориентиры находятся на расстояниях во многие миллиарды миль, да и сами эти ориентиры движутся со звездными скоростями и толпятся в центре поля зрения в результате колоссального параллакса, возможного только тогда, когда наблюдатель движется почти так же быстро, как и то, что является для него единственным ключом к вопросам местоположения и скорости – фронт электромагнитной волны.

Ну, прямо как в полночь искать в темной комнате черную кошку, которой там и вовсе нет.

В конце Келли сам сидел за компьютером, а Ланди около него с таблицами. Смит и Ковак занимались картами и пластинками, передавая данные доктору Хендриксу, который вслух задавал программу оператору у компьютера, мысленно составляя задачу и почти без задержки загружая ее в электронный мозг. Сейчас силовая установка находилась под его непосредственным контролем. Каждая его рука лежала на клавишах управления, одна из которых предназначалась для того, чтобы вести корабль на скорости чуть ниже скорости света, а другая – чтобы дать в последний момент тот самый толчок, который заставит его прорваться сквозь пространство.

Макса отодвинули в сторону; не было ни одного дела, для которого не нашлось бы более опытного исполнителя. Но с другой стороны, Саймса тоже отодвинули в сторону; в момент истины место было только для одного астронавигатора.

Из всех, находившихся в «беспокойной норе», самым спокойным казался капитан Блейн. Он сидел на отведенном специально для него кресле, спокойно курил и смотрел на Хендрикса. Лицо астронавигатора было серым от усталости, оно лоснилось от долго не смываемого пота. Воротник его форменной рубашки был расстегнут, она выглядела так, словно он в ней спал, хотя на самом деле он не спал вовсе. Макс смотрел на Хендрикса и удивлялся: неужели он сам хотел стать астронавигатором и был настолько глуп, что хотел взвалить на себя эту невыносимую, ни с кем неразделимую ношу?

Однако твердый голос доктора не выказывал признаков усталости; шли нескончаемые последовательности чисел, каждое – четкое, словно напечатанное, каждое произносилось так, что не оставалось места для ошибки, не возникало необходимости что-либо повторять. Макс слушал, учился и удивлялся.

Он посмотрел сквозь купол вверх, наружу, в пространство, искаженное их немыслимой скоростью. Звезды впереди в течение нескольких последних вахт сходились все ближе и ближе друг к другу. Колоссальный эффект параллакса так сдвигал их изображения, что казалось, что они отступают в тот сектор небосвода, к которому стремился корабль. Теперь они были видны в инфракрасном свете, так как корабль с такой скоростью несся навстречу волновым пакетам, что доплер-эффект уменьшал длины волн теплового излучения до длин, соответствующих видимому свету.

Неожиданно поток цифр прекратился. Макс опустил глаза вниз, а потом торопливо взглянул вверх; он услышал голос доктора Хендрикса, который выкрикнул:

– Приготовиться!

Казалось, будто все звезды сползлись в одну точку, затем они исчезли и, без какой-либо задержки, сменились другой звездной Вселенной, новой, совершенно отличной от прежней.

Хендрикс выпрямился и тяжело перевел дыхание, затем посмотрел вверх.

– Ну вот, там Мемориал принца Альберта, – сказал он тихо. – А вот там – Шестиугольник. Что ж, капитан, похоже, что мы проскочили. – Затем он повернулся к Саймсу. – Заступайте, сэр. – Пропустив капитана первым, он вышел через люк.

Команда центра управления снова перешла на легкие вахты; следующий переход предстоял через много дней. Макс стоял вахтенным картографом, сменив на этом посту Ковака, который, в свою очередь, заменил доктора Хендрикса, взявшего неделю отдыха. По правде говоря, в начале пути к следующей точке перехода не было особенных дел, и потому нужды в высоком мастерстве доктора не возникало. Но Макс очень гордился своим новым положением; было очень приятно небрежно расписываться в вахтенном журнале: «М. Джонс, вахт-й карт-ф». Он ощущал, что нашел свое место, несмотря даже на то, что с Саймсом отношения были испорчены, а Келли продолжал немилосердно гонять его по всем ремеслам центра управления.

Макс немного удивился, однако не ждал ничего особенного, когда однажды между вахтами ему приказали явиться к астронавигатору. Он надел чистую форму, причесался и отправился на палубу «В».

– Картограф-стажер Джонс явился по вашему приказанию, сэр.

Келли тоже был здесь. Они с астронавигатором пили кофе.