Цитаты из книги «Воспоминания, записанные Оскаром фон Риземаном»

Я никогда не мог разобраться, в чем же состоит мое истинное призвание, кто я – композитор, пианист или дирижер. Эти сомнения преследуют меня и по сей день. Временами мне кажется, что я прежде всего композитор; иногда думаю, что способен только к игре на фортепиано. Теперь, когда большая часть моей жизни уже позади, я постоянно терзаюсь подозрениями, что, выступая на многих поприщах, может быть, прожил жизнь не лучшим образом. Согласно русской пословице, я «погнался за тремя зайцами». Могу ли я быть уверен, что убил хоть одного из них?»

Утром по воскресеньям Зверев давал уроки нескольким талантливым, но бедным ученикам, которые приходили к нему домой. Я вспоминаю, как однажды в воскресное утро из Московского военного училища[16] пришел маленький кадет примерно моего возраста. Это был Александр Скрябин.

Бабушка, будучи женщиной глубоко религиозной, регулярно посещала церковные службы. Она всегда брала меня с собой. Целыми часами мы простаивали в изумительных петербургских соборах – Исаакиевском, Казанском и других, во всех концах города. По молодости я гораздо меньше интересовался Богом и верой, чем хоровым пением несравненной красоты – в соборах часто пели лучшие петербургские хоры. Я всегда старался найти местечко под галереей и ловил каждый звук.

«Когда я концертирую, то не могу сочинять… несколько раз пытался написать что-нибудь в промежутках между концертами и просто-напросто не мог сосредоточиться. А когда испытываю желание сочинять, мне необходимо сконцентрировать внимание только на этом. Но тогда я не могу дотрагиваться до инструмента. Когда же я дирижирую, не могу ни сочинять, ни играть… Я могу делать только что-то одно»

«Чем старше мы становимся, тем более теряем божественную уверенность в себе, это сокровище молодости, и все реже переживаем минуты, когда верим, что все сделанное нами – хорошо… мы тоскуем по тому чувству внутреннего удовлетворения, которое не зависит от внешнего успеха… В настоящее время я все реже бываю искренне доволен собой, все реже сознаю, что сделанное мною – подлинное достижение»

«И всю-то жизнь я торопился. А в результате все же мало что хорошего сделал. Когда буду умирать, сознание это будет меня мучить!»

«…гнет лег на мои плечи. Он тяжелее, чем что-либо другое, это чувство не было мне знакомо в молодости. У меня нет своей страны. Мне пришлось покинуть страну, где я родился, где я боролся и перенес все огорчения юности и где я наконец добился успеха»

Третья причина этого достойного сожаления факта, как ни странно это прозвучит, политическая. У создателя «Колоколов» нет дома. Он эмигрант. Он лишен публики, которой в первую очередь предназначены его произведения.

В глазах современников художник-творец всегда уступает художнику-исполнителю. (Когда Роберт Шуман был в Санкт-Петербурге вместе со своей женой, знаменитой пианисткой, некто из высшего общества спросил его: «Вы тоже музыкант?»)

Вторая причина некоторого небрежения – специфически личностная. Говоря коротко: Рахманинов-пианист заслонил Рахманинова-композитора. Именно так некоторое время обстояло дело в России. Теперь это в равной степени справедливо для всего мира.