Цитаты из книги «Воспоминания, записанные Оскаром фон Риземаном»

Но существуют и другие, чья более благородная натура не позволяет им присоединиться к уличным скандалам ради чести их искусства. Они спокойно стоят и ждут, пока скандал уляжется. И только после того, как его время истекло и восстановился мир, выясняется, что их позиция была верна с самого начала. Именно таков Рахманинов, и в этом заключается одна из причин, по которой его музыка в настоящий момент уступает главное место на сцене модернистам.

Рахманинов как художник стоит на границе двух музыкальных, а может быть, и исторических эпох.

Вся партитура «Колоколов» – это, бесспорно, лучшее из всех оркестровых сочинений Рахманинова.

Я без колебаний утверждаю, что Третий фортепианный концерт Рахманинова достиг уровня, не превзойденного ни его собственными предшествующими произведениями и ни одним из современных произведений в этом жанре.

Ближайшие «соседи» Второго концерта – это Вторая сюита для двух фортепиано ор. 17 и Соната для виолончели ор. 19 – произведения, кипящие неисчерпаемыми запасами музыкальной свежести юности.

Из неиссякаемого источника одно за другим полились сочинения, и что достаточно странно, казалось, будто это совершенно новый Рахманинов, который, как феникс, поднялся из пепла темных лет депрессии. Куда делись «влияния», эти препятствия, тормозившие авторские усилия? Где та славянская склонность к подражанию, которая до сих пор руководила его работой? Все исчезло, все было отброшено, как ненужная одежда, из которой Рахманинов вырос. Так годы перерыва завершились тем, что трудно было ожидать от периода лихорадочной активности: Рахманинов обрел себя, свой стиль, свой язык, который отныне всегда можно будет узнать и который нельзя спутать ни с каким другим.

Обращает на себя внимание явная приверженность Рахманинова к органному пункту, который часто распространяется на весь романс или другое сочинение; тенденция к сопровождению в аккордах с волнообразным движением вверх и вниз; распространение – трудное для определения – сумрачного гармонического воздействия со сменами мажорных и минорных тональностей; предпочтение плагальных кадансов, идущих одновременно с доминантой или ее видом и, наконец, над всем – тенденция «продвигать» вперед мелодию постепенно, наблюдая за ближайшими возможными рядами с частым повторением одной и той же ноты мелодии. Последнюю особенность Рахманинов, должно быть, бессознательно, заимствовал у русской церковной музыки, которая дала ему так много ценного и важного. Литургические cantus firmi русского церковного ритуала всегда двигаются поступенно вверх или вниз, причем терция встречается чрезвычайно редко, а большие интервалы просто неизвестны. Большинство мелодий Рахманинова напоминают именно такое построение и часто достигают невероятной силы выразительности.

Рахманиновские романсы, написанные даже в ранний период, часто показывают нам прямую связь с мыслью поэта, и вдохновение, по мановению которого они написаны, часто поднимает их до высот бессмертия.

Это «песня без слов» в буквальном смысле; романс назван «Вокализ» и посвящен знаменитейшей певице Неждановой, обладательнице колоратурного сопрано

Со святым знаменем в крепких руках», в то время как среди романсов, посвященных Собинову, – страстный романс «Какое счастье» – может быть, самый очаровательный любовный романс из когда-либо написанных Рахманиновым