Если я должен быть любимым другим, я должен быть свободно выбираем как любимый.
Сартр и Бовуар… Неординарные, неодномерные, неоднозначные, я бы даже сказала, одиозные персонажи на страницах мировой истории. Не только истории мысли, но и истории человеческих судеб. Их жизни могли сложиться только так и не иначе. Потому что в их случае сознание определяет бытие. Они – это наглядный пример того, как построить свое существование в соответствии со своей философией. Они свободно избрали друг друга. Многие назвали бы их отношения специфическими (это мягко сказано). Такими они и были – вызывающими. И тогда – вызывающими толки и пересуды, боязливо брошенные шепотки за спиной; и сегодня – вызывающими либо завуалированное, либо неприкрытое осуждение. Потому как модель их отношений ну уж никак не укладывалась в рамки пуританской морали и традиционного уклада жизни. Но что-то подобное я себе и представляла, читая «Аллюзию любви». На самом деле, эта книга, состоящая из двух частей, содержит в себе не что иное, как отрывки из базовых произведений того и другого, посвященные философскому анализу любви и вплетающихся в это поле понятий: желания, безразличия, мазохизма, садизма, брака, адюльтера и пр.
Сартр или Бовуар? Мне ближе Сартр. Почему? – Порой мне необходимо загружать свой мозг по полной и заставлять мышление работать чрезмерно активно. Эта вредная привычка, приобретенная в период нахождения в alma mater, до сих пор дает о себе знать. В случае с Сартром ей было где разгуляться. Я к тому, что читать «Бытие и ничто» и проникать в «Бытие и ничто» - занятие совсем не из простых, которое к тому же чревато перегревом. Это уже не первое мое знакомство с ним, но каждый раз при занятии сим неблагодарным делом температура серого вещества в моей голове грозила достичь критической отметки в 100 градусов по Цельсию. И, тем не менее, сухая, скупая, совершенно последовательная, выверенная и логически выстроенная система мне больше пришлась по душе. Только читать это надо дозировано, капля за каплей, строка за строкой. А иначе смысл ускользает. Бовуар же воспринимается проще, значительно проще. При этом не единожды в ключевых аспектах она перекликается с Сартром, являясь его эхом, но как бы искаженным (понимаешь, что говорит она о том же самом, но не так сложно и замысловато). А в целом, ее «Второй пол» оставляет впечатление чего-то показного. Хм, вроде она – женщина и я тоже женщина (то бишь у нас уже есть что-то общее). И казалось бы, я должна с ней соглашаться… Да, не отрицаю. В некоторых моментах так оно и было. Но, в то же время не покидало ощущение, будто автор бьет себя кулаком в грудь и говорит (нет, заявляет всему свету): «Да, я такая! Да, я так считаю!» В общем, для меня ее позиция по вопросам пола, брака, женской участи и т.д. и т.п. - провокационная, претенциозная и очень спорная.
И Сартр, и Бовуар (кстати, о спорах), так же, как и другие, не упустили такой возможности в своих работах – вступить в полемику с психоанализом (в тексте этому отведено важное место, особенно у Бовуар). Конечно, это неудивительно, если учитывать, что предметом рассмотрения выступает феномен любви. Думается, расхождение во взглядах здесь принципиально, поскольку Фрейд, можно сказать, стоит на позиции детерминизма, принимая за исходное биологические характеристики, импульс, инстинкт, тогда как в экзистенциальной философии, напротив, исходное и основополагающее – акт свободного выбора. Для того, чтобы быть истинной, любовь должна быть свободной. Любящий хочет обладать не вещью, не автоматом, он желает владеть "свободой как свободой", чтобы свобода Другого была пленена ею самой. В любви соединяются сознания, но каждое при этом сохраняет свою инаковость, чтобы основать другое.
Сартр и Бовуар. Или Бовуар и Сартр? – Определенно, первый вариант. Ведь, сколько ни навешивай на Симону ярлыков воинствующей феминистки, Сартр был ее богом, ее наставником. Ему она поклонялась. Его сподвижницей и последовательницей была. Он был Главным Человеком ее жизни. И я склоняюсь к тому, что, если бы не было Бовуар, Сартр все же был бы Сартром. А если бы не было Сартра, то не существовало бы и Бовуар. Именно той Бовуар, которой она стала:
«1929 год, на который приходится конец моей учебы, расставание со старыми друзьями и встреча с Сартром, несомненно, открыл для меня новую эру».
Симона де Бовуар «Сила зрелости»
P.S. Кому бы ни принадлежала пальма первенства в их творческом союзе, главное, что и Сартр, и Бовуар (да и мы, читатели) только выиграли от него. Во всяком случае, мне так кажется. А вам?