Грозовский смотрел на Надежду, как на снаряд Второй мировой войны, случайно закатившийся в его кабинет, – взорвется, не взорвется? Саперов вызывать или самому обезвредить?

Ему очень шло злиться – тонкие черты обострялись, делая лицо еще более аристократичным, а темные глаза пульсировали бешенством, оттеняя белизну кожи.

Надя слезла со стремянки и поймала наконец его взгляд – самому обезвредить или саперов позвать?..

– Димочка, я занавески новые заказываю, – ласково пропела она, – только не могу выбрать, вдоль окна которые висят или поперек…

– Ты с ума сошла? Ты не видишь, я занят? – сглотнув, прошептал Дима. – Какие занавески, я спрашиваю?!! – Он шандарахнул по столу кулаком так, что оконные стекла жалобно зазвенели.

– Так вот я как раз и не знаю, какие. Это же я тебя спрашиваю…

Предвкушение не оправдалось.

Грозовский, вместо того чтобы лопнуть, взорваться, в клочки порвать кофточку цвета болотной ряски, вырвать клок рыжих волос и дать Кудряшовой если не пинок, то тычок в спину в сторону двери…

Он усмехнулся, подошел к столу, сел и совершенно спокойно сказал:

– Идите, работайте.

Надежда вышла первой, унося с собой сладкий аромат и стремянку. За ней вышел Тимур, так и не получив контрольного выстрела «уволю», и только потом встала Дарья.

Она выходила медленно, чтобы Дима оценил изящество ее фигуры, плавность походки, прохладу духов и тонкость натуры.

Оценил и сравнил.

* * *

Грозовский успокоился быстро и даже удивился – чего так взбесился? Будто первый раз они с Тимуром насмерть бьются за единственно правильное решение! Он требует, орет, обвиняет их в бездарности, Тимур кричит, что заказчик дурак, а потом приносит вполне гениальный макет, который устраивает и заказчика, и агентство, и… любой самый требовательный и взыскательный вкус.

Эх, жалко, Ольга в декрете. Она умела решать такие вопросы тоньше, мягче, интеллигентнее и умнее. Без криков и танцев с саблями.

– Вовремя она со своими занавесками сунулась, – услышал он приглушенный голос Тимура из-за двери. – Как говорится, Бог послал.

– Я так понимаю, она жалюзи имела в виду, – насмешливо ответила Дарья.

Прикурив сигарету, Дима глубоко затянулся. В новом офисе во время ремонта акустика была как в древнеримском амфитеатре – у входа шепнешь, на всех этажах слышно…

– Что она имела в виду, совершенно не имеет значения. Главное, Кудряшова спасла нас с тобой от неминуемой смерти. Хотя бы за это мы должны простить ей отсутствие образования. – Тимур засмеялся, и Дарья, подхватив его смех, ответила:

– Ты к ней несправедлив! Три класса начальной школы Надя точно окончила. Она читать умеет.

– И писать! Я сам видел.

– Слушай, она, наверное, и таблицу умножения знает!

В коридоре что-то загрохотало, послышался мат рабочих и вскрик Дарьи.

– Конца этому нет! Надоело!

– Зато на Грозовского действует как хороший транквилизатор.

– Ремонт?

– Кудряшова.

У Димы появилось паршивое чувство, что он подслушивает. Он встал и отошел подальше к окну.

Придурки. Завидуют Наде – без году неделя работает в «Солнечном ветре», а чувствует себя хозяйкой, может без стука входить в разгар совещания со стремянкой и измерять окна.

…Дашка, наверное, считает его дураком и предателем. Грозовский – эстет, аристократ и плейбой – поддался чарам рыжей простушки с говором и манерами фабричной девчонки. А он не поддался, он – влюбился! Просто однажды почувствовал, что ему душно без этих манер и этого говора, потому что все вокруг слишком правильное, изысканное и от этого скучное до зубной боли.

Он не смог устоять перед Надей, как в детстве не мог устоять перед дикими яблоками, только что сорванными с ветки. И хотя бабушка кричала: «Микробы! Дизентерия!» – он ел тайком эти яблоки. Как можно объяснить, что они самые вкусные – с ветки, с легкой горчинкой, хрустящие и немного вяжущие.

Дичка, вот как их весьма пренебрежительно называла бабушка.

Если бы она знала, что крышу Димке сорвет именно из-за такой дички, и захочется вечерами бежать домой, и подчиняться каким-то глупым житейским размеренным правилам, пить чай с пирогами, вместе смотреть телевизор – не боевики или гонки, а, стыдно признаться, сериалы, – а потом, ночью, утопать в зарослях страсти и немного злиться, когда у нее болит голова, и скучать, когда она долго красится или торчит в ванной… В общем, все это оказалось неожиданно здорово и даже захватывающе, как полет на американских горках, только круче, потому что непредсказуемо.

Вот кто еще в «Солнечном ветре» рискнет взять в зубы рулетку и без стука войти к начальнику? Дима улыбнулся, вспомнив, как Надя замеряла окно, наплевав на его зашкаливавший гнев, на высокомерные взгляды Дарьи и усмехавшегося Тимура.

С Надькой никогда не бывает скучно. Она всегда – вот как сегодня – может нарушить обыденное течение жизни вторжением со стремянкой, и в этом и есть высший класс!

Дашке этого не понять.

Для этого надо быть мужиком – эстетом, аристократом и плейбоем.

– Постоянный прием транквилизаторов вреден для здоровья, – донесся до него голос Дарьи.

«Это тебе вреден», – весело подумал Дима и с нежностью вспомнил стремянку, рыжий отблеск волос, крепкие щиколотки и сладкий, родной аромат…

«Нет, без Ольги в этом серпентарии не обойтись», – твердо решил он и, затушив сигарету, набрал номер ее домашнего телефона.

– Оль, ты должна приехать и помочь с этой рыбой.

– Какой еще рыбой? – удивилась она под звуки детского визга.

– Ну с рыбой… Мы зашли в тупик с рыбными консервами! – пытаясь перекричать шум в коридоре, пояснил Грозовский.

– Что-то я про эти консервы уже второй месяц слышу… Кто этим рыбным хозяйством занимается? Эй, куда?!

– Что куда? – не понял Грозовский.

– Кто за вас портфели убирать будет? Сейчас, Дим, погоди… – У нее опять ни секундочки нет времени на дела и проблемы агентства, на него самого. Он в прямом эфире прослушал все, чем на данный момент жила Ольга.

– А ну-ка в ванную! – кричала она.

– Я есть хочу, я голодная! – завопил в ответ голос Машки.

– Положи банан! Суп надо есть! Дим, – это уже ему? – У меня голова сейчас не тем занята. Дети…

– А когда она у тебя чем-нибудь другим бывает занята? Это твое штатное рабочее состояние, – проворчал Дима. – Приезжай. Хорошо бы сегодня.

– Сегодня никак. Завтра.

– Завтра воскресенье…

– Ну, значит, послезавтра! Честное слово! Обязательно!

– Оля, у нас совсем мало времени! – Он так и не понял, услышала она или нет, потому что на том конце послышались грохот, детский плач и причитания Ольги, не относящиеся к консервам.

– Оль, приезжай сегодня, – жалобно попросил Дима. – До понедельника мы тут без тебя друг друга порвем…

– Машка, неси зеленку! – закричала Ольга, и это опять не имело к делам Грозовского никакого отношения.

– Приезжай, – на всякий случай еще раз попросил он и повесил трубку.

* * *

Совещание с самого начала зашло в тупик. Замы, судя по отрешенным лицам, ничего не понимали, а он не мог объяснить.

– Это более чем интересное предложение, – повысил Барышев голос, – но в результате проведенного нами предварительного анализа возникло несколько вопросов…

Видимо, эти вопросы замов не очень-то волновали, потому что они с интересом рассматривали его галстук.

Сергей одним движением сорвал с шеи Эйфелеву башню и сунул в карман.

– Думаю, так атмосфера нашего совещания будет менее официальной, – улыбнулся он.

Замы тоже заулыбались, давая понять, что готовы для восприятия деловой информации.

Барышев набрал в легкие воздух, но зазвонил телефон.

– Прошу прощения, – пробормотал он и обнаружил, что впопыхах не только нацепил Эйфелеву башню, но и прихватил Ольгин мобильный вместо своего. С дисплея улыбался Миша, и не ответить было нельзя – хоть потоп, хоть совещание.

Мишка весело затараторил в трубке, Барышев выслушал условие нерешаемой задачки, почесал затылок и вполголоса посоветовал:

– А ты перемножь. Да не коров с овцами, а коров с коровами.

Замы с веселым любопытством уставились на Сергея. А Иван Гаврилович даже подмигнул Петру Ильичу – мол, чудит начальник сегодня.

– Ну? И что получилось? – Барышев прошелся по кабинету, напрочь забыв и про замов, и про совещание. – Тридцать две с половиной коровы? Давай еще раз. Нет, ты овец пока не трогай…

Сергей подошел к столу, взял ручку и, не отрывая телефона от уха, начал записывать условие задачки прямо на предварительном анализе выгодного предложения.

– Так… Икс – это коровы, игрек – овцы. Как икс-игрек не проходили?

Он вернулся в действительность, окинул взглядом повеселевших замов и строго спросил:

– Кто-нибудь умеет решать задачи для третьего класса?

Замы переглянулись и синхронно потянули руки к «предварительному анализу» с иксом и игреком.

– Если взять коров как число с обратным знаком, – задумчиво начал Петр Ильич, – то…

– Да не проходят в третьем классе еще коров! – перебил Иван Гаврилович. – Тьфу, отрицательных чисел! Тут проще надо… Без иксов, игреков и уравнений.

Все склонились над столом, едва не бодаясь лбами, пытаясь помножить коров на коров…

Задачка третьего класса не поддавалась решению без иксов и отрицательных чисел, а Мишка поторапливал на том конце провода:

– Пап, ну быстрее, мне еще Ваньке надо списать дать!

– Быстрее, – строго поторопил Барышев замов, и Петр Ильич в отчаянии начал рисовать на документах коров.

…И только Песков не принимал участия в мозговом штурме – отошел к окну и закурил. Сергей стоял спиной и не видел его цепкого взгляда, в котором, словно счетчик, щелкали мысли.

Рискнуть – не рискнуть?

Клюнет – не клюнет?

Поймет – не поймет?

Вон как самозабвенно дурацкие задачки решает – может, сейчас и есть тот момент, когда он безоглядно и не задумываясь согласится на очень выгодную сделку? Не уточнит и поверит на слово…

Не уточнит – это вряд ли, конечно. Но рискнуть стоит.

Слишком многое стоит на карте.

* * *

Погода словно ловила ее настроение – сначала солнце закрыли легкие облака, потом наползли тучи и поднялся ветер, а когда Дарья совсем вышла из себя от утомительного ожидания, прогремел первый гром.

Она затушила окурок в пепельнице – прижала его так, что обожгла пальцы – и закурила новую сигарету.

«Дождусь, – зло подумала Дарья. – Все равно дождусь и выскажу ему все, что думаю».

Что она, девочка, которая в слезах убегает со свидания, когда кавалер вовремя не является?

Да она его и в хвост, и в гриву, а он пусть объясняется и принимает условия их романа.

Он обязан и должен. Она – если сочтет нужным…

Вот такие условия – кто не спрятался, она не виновата.

Дарья глубоко затянулась и невольно усмехнулась своим мыслям – к Борису «обязан и должен» никак не клеилось, но она его все равно построит!

Она будет не она, если через месяц этот красавчик на цырлах перед ней не начнет бегать и не забудет свой гонор, свой возраст – на пять лет моложе ее – и свою притягательность для других женщин.

Она займет все его жизненное пространство. Вытеснит маму, папу, одноклассников, друзей, ночные гонки, клубы, тяжелый рок, пиво и этот… страйкбол, будь он неладен.

Зачем?

Просто так. От скуки.

Надо же чем-то заняться, пока Грозовский увлечен «провинциальной страницей» своей жизни.

Она подождет, а пока от нечего делать подрессирует Бориса.

…Они познакомились месяц назад в ночном клубе, нашли друг друга по запаху дорогого парфюма, по брендам аксессуаров, по маркам спортивных машин и пресыщенным взглядам.

Секс был так себе, гостиничный номер ниже среднего, а завтрак в постель и того хуже… Но она не отпустила его. Он нужен был ей как красивая вывеска ее женской состоятельности…

В последние дни Борис вдруг от рук отбился, почти не звонил, не страдал, не называл ее солнцем, а это свидание назначил как будто бы впопыхах и между прочим.

Ну, ничего, она ему мозги промоет…

Дарья опять затушила сигарету, опять обожгла пальцы и отхлебнула остывший уже кофе.

Гром за окном прогремел, совпав с новой вспышкой злости и раздражения. Дождь замолотил по стеклу, смазав вид из окна и не давая рассмотреть прохожих.

А вдруг он не придет?

Вдруг и он увлекся рыжей, тупой, безвкусно одетой девчонкой из ближнего Подмосковья?

Вдруг сейчас в моде такие девчонки?

Кофе показался горьким, несмотря на три ложки сахара и слащавую улыбку официанта, вот уже почти час бросавшего на Дашу вожделенные взгляды.

Официанту лет восемнадцать.

Можно было бы записать себе это в плюс, если б не его дурацкий пробор, дешевые ботинки и должность.

Подай, принеси, извольте откушать…

Борис возник неожиданно, словно соткался из воздуха, и на нем не было ни капли дождя, как будто он не с улицы зашел, а сидел все это время в кафе.

Впрочем, за окном уже жарило солнце.

– Привет! – Он чмокнул ее в щеку слишком небрежно, чтобы принять это за извинения.

– Не очень-то ты торопился, – сквозь зубы процедила Дарья.

– Разве я опоздал? Ну, прости, – Борис плюхнулся напротив нее на стул, достал из ее пачки сигарету и закурил.

– Очень мило! Торчу тут как идиотка, на меня все пялятся…

Он затянулся, прикрыв от наслаждения глаза, и, не глядя на нее, сказал равнодушно:

– Конечно, пялятся. Разве можно на тебя не обращать внимания, солнце?

– Прекрати! – Она бы выплеснула ему в лицо кофе, но он и его забрал.

– Молчу! – откликнулся Борис с неуместной иронией. Он и не думал извиняться. Он даже оправдываться не собирался. Откуда ему было знать, что через месяц он должен прыгать в горящий обруч по первому удару ее хлыста?

– Знаешь что? Мне надоело…

– Дашка, не грузи.

– Надоело!

– Хочешь ссориться? Давай.

– Нет. Я просто хочу предупредить тебя кое о чем.

– О чем же?

Он даже не посмотрел на нее, так и продолжал курить, полузакрыв глаза.

– Если ты будешь вести себя как свинья, если ты будешь заставлять меня неделями до тебя дозваниваться, если будешь делать из меня посмешище, если ты еще раз посмеешь опоздать…

Она говорила медленно, жестко и высокомерно, но он перебил ее, наплевав на ее угрожающий тон:

– Звучит впечатляюще, правда, несколько однообразно. Если, если… Ну, а что будет, если?..

– Тогда между нами все кончено.

– О’кей! Договорились.

Он встал, бросил на стол мятую пятисотку и вышел, прихватив из ее пачки еще одну сигарету.

Дарья не поняла, что произошло, и даже обернулась, посмотрела ему в спину – не шутка ли?

Но дверь за ним громко захлопнулась, словно пощечина, Дарья и вздрогнула, как от пощечины, и мельком взглянула на официанта – свидетеля ее унижения и позора.

Он сам подкатился – проборчик, дешевые ботинки и должность «кушать подано»…

– Еще кофе?

– Водки. И жалобную книгу.

– Зачем?! – пролепетал он.

Хоть этот испугался – вон ладони вспотели так, что украдкой вытирает их о штаны.

– Жалобную книгу – зачем?

– Я запишу туда свой телефон, болван!

Как же она их всех ненавидит!

* * *

Нужно было обязательно успеть к ужину, поэтому Барышев проскочил перекресток на мигающий зеленый, перестроился в левый ряд, да так, что заехал за двойную сплошную, и погнал, обходя поток.

Встречные машины не выказывали недовольства – слишком уверенно шел холеный «мерс», захватив двадцать сантиметров встречки.

Семейный ужин был важнее дорожных правил, сорванных переговоров с подрядчиком, тем более что Ольга попросила купить корицу для пирога, а он про эту корицу забыл и потом метался по магазину, вспоминая, как «это» для пирога называется.

Дозвониться до Ольги не получалось, было беспробудно занято. Сергей только потом вспомнил, что звонит ей с ее же телефона.

В общем, в супермаркете он захватил в заложницы какую-то бабульку и десять минут пытал ее – что может быть такое для пирога на букву «ц»? Методом проб и ошибок они вычислили корицу, и теперь она лежала у него в кармане вместе с Эйфелевой башней и «предварительным анализом», на котором было записано несколько вариантов решения Мишкиной задачки.

Барышев безнадежно опаздывал, поэтому он прихватил еще несколько сантиметров встречной полосы и проскочил на красный…

Телефон требовательно завибрировал, он бросил взгляд на дисплей – Песков.

Наверное, Ольга дала номер своего телефона его первому заму.

Сергей подумал – может, не отвечать? Телефон все-таки Ольгин, можно прикинуться, что не услышал, да и встречка!..

Он, конечно, ответил, прижав плечом трубку к уху – гарнитура где-то валялась, и недосуг было ее искать.

– Да, Игорь.

– Слушай, Сергей, извини, что беспокою, но я только что был в мэрии, – пробасил Песков.

«Был в мэрии» означало нечто важное, но что именно, Барышев не мог понять, маневрируя на перекрестке.

– И что? – чтобы не попасть впросак, уточнил он.

– Новость номер один! За МКАД планируется строительство торгового центра. Гипермаркета! С огромной территорией и многопрофильными павильонами. С планируемыми сроками работ не менее трех лет. Это же нас интересует?

Сергей резко затормозил, едва не поймав удар в задний бампер от раздолбанной «Нивы». «Нива» скандально ругнулась хриплым гудком клаксона и неуклюже объехала барышевский «Мерседес», едва не поцарапав его бортом.

Интересует ли его гипермаркет? Больше, чем когда-либо! Такой заказ сейчас бы не помешал.

– Тендер уже объявлен? – осторожно спросил Барышев.

– Объявлен, но из серьезных конкурентов только «Авгур». Но это же семечки, мы легко их обойдем. «Авгур» мелковат для такой игры.

– Это уже мания величия, – засмеялся Сергей. – Излишний оптимизм не на пользу делу, так что не расслабляйся. Срочно займись заявкой.

В прежние, несемейные, времена он развернулся бы и помчался в офис выяснять подробности этого дела, но сейчас с первой передачи рванул домой.

Корицей пропах весь салон. Этот запах напоминал о пироге и ответственности, которую он за него несет.

* * *

Песков, усмехнувшись, нажал отбой.

Есть! Сработало.

Рыбка клюнула, теперь надо осторожно ее поводить, подсечь и…

Впрочем, рано загадывать. Нельзя недооценивать Барышева. Он достойный противник – осторожный и умный. Хороший психолог. Сто раз отмерит и ни одного не отрежет.

Но, как говорится, и на старуху бывает проруха.

Как бы он хотел стать этой «прорухой» для умного и осторожного Барышева.

Теперь у шефа появилась семья – памперсы, распашонки, уси-пуси – а значит, появилось уязвимое место. Вон как расслабился – телефон потерял, галстук идиотский надел, на совещании балаган устроил.

Разве это прежний Барышев?

Надо пользоваться моментом.

Песков подошел к машине и победно брякнул сигнализацией…

* * *

Тесто доходило, а корицы все не было…

Вернее, не было Сергея.

Ольга замучилась отвечать на звонки его телефона и диктовать свой номер.

Она улыбнулась: интересно, что ей делать завтра, если все решат, будто это новый номер Сергея, и начнут звонить на ее телефон Барышеву?

За окном заурчал двигатель, беззвучно открылись ворота…

«Корица приехала, – весело подумала Ольга. – Вернее, Барышев».

Он ворвался в гостиную – огромный, широкоплечий, запыхавшийся, словно с работы домой бежал, а не ехал. Шагнул на ковер, как медведь, и тут же порушил город, который выстроили из кубиков Мишка и Машка. Они возмущенно заголосили.

Сергей, присев, оценивающе осмотрел масштабы разрушения.

– Вот это здание еще нужно снести, – показал он на «строение» рядом с разрушенным домом.

– Нельзя, – заявил Мишка.

– Ансамбль нарушится, – поддержала Машка.

– Да, это штука серьезная – ансамбль. Конечно, его нарушать нельзя, – задумчиво согласился Сергей и, поддернув штанины, уселся на ковер, словно забыв про Ольгу. – Но есть разные решения этой проблемы.

– Какие?! – в один голос спросили Машка и Мишка.

– Во-первых, традиционное градостроение предполагает наличие транспортных артерий…

– Сережа, корица! – напомнила Ольга.

Не глядя, он передал ей измятый галстук, скомканную бумажку с иксами и игреками и, наконец, пакетик корицы.